Двадцать и двадцать один. Наивность
Шрифт:
– Не важно, – отрезал Дзержинский, с угрозой посмотрев на Каменева. – Мне всё равно, как ко мне относятся, но за сравнение спасибо, Эдмон Дантес был благородным человеком, и месть его была…основательной.
– Постойте, – Льва, казалось, осенило на слова «непрерывно сидел». – У меня идея! Григорий, нужно срочно организовать заседание!
– Какая идея? – поинтересовался Зиновьев. – Ты же видишь, все комнаты почти заняты, негде заседание проводить.
– Как это негде?! А главный зал нам для чего? – заявил Каменев. – Я только сейчас понял: муравьи в коробочке… непрерывно… Никому,
Буквально спустя десять минут все члены ЦК [кроме Кобы и Ленина] уже теснились в совещательном зале, где около недели назад решали судьбу Зиновьева и Каменева, а сейчас они же и выступали. Фамилии у них – говорящие, так что доминирующий в этом тандеме и взял инициативу в свои руки.
– Товарищи, – обратился «доминант» Каменев к большевикам. – Я вас вырвал не просто так, у меня предложение! Раз Керенский может в любой момент вмешаться в наш план и нашу деятельность, просьба: никому без особой важности не покидать здание Смольного. Все вы нужны сейчас здесь, и поэтому я считаю, без особой на то нужды членам ЦК запрещено покидать Смольный. Надеюсь на одобрение и официальное заверение в протоколе.
Льва поддержали одобрительными выкриками. Предложение было принято единогласно.
– Отличная речь, Лев Борисович, – бросил Каменеву, сошедшему с трибуны, Троцкий. – Быстро и лаконично.
– Спасибо, – откликнулся Лев, подойдя к шурину. Последний внимательно, сощурив хитрые глазки, осмотрел весь зал. – Хм, ты кого-то ищешь?
– Как ты там говорил: «Чтобы никто из членов ЦК не покидал Смольный?» А где же твой друг?
– Какой ещё друг? Зиновьев всё ещё злится на тебя, – насупился Каменев. Троцкий перевёл взгляд на Льва, уголки его рта чуть приподнялись, что означало явную усмешку.
– Коба. Он, вроде бы, член ЦК, а с самого утра нигде не мелькает. И сейчас его нет.
– Кобы нет? – неподдельно удивился Каменев, он рывком на носочках потянулся вверх, оглядывать зал. Убедившись, что Троцкий не врёт, он удручённо почесал затылок. – Странно, мне казалось, он где-то здесь. Он никогда не привлекал к себе внимания, поэтому не заметить его нетрудно. Интересно, где же он? Неужели он хочет пропустить всё восстание?
– В редакции, он должен был напечатать воззвание… Что это я опускаюсь до его обсуждения? Это неважно! – воскликнул Троцкий, отрицательно качнув головой, направился к выходу. – Хочет сидеть весь день в редакции – пускай сидит, главное, чтобы не мешался.
– А что же делать? – отчаянно бросил вслед Каменев. – Он тоже один из членов ЦК, как же нам без него?
– Коба выпал из игры! – ответил Троцкий с присущим ему актёрским пафосом, слегка повернув голову. – Он слишком слаб для неё, всё равно бы не выдержал.
– Подожди! – Каменев бросился вслед за Троцким. – Ильича тоже сейчас нет с нами, но это не значит, что он слаб для игры.
– Ильич – это другое дело! – огрызнулся тот. – Ты в курсе, что Керенский отдал приказ всех нас арестовать? Так как Ленин – глава партии, то его на месте уничтожат, этого не должно случиться!
– Я знаю об аресте, Лев, этого-то я и боялся. Поэтому никому не следует выходить из Смольного. А Ленину
– …Коба! – с раздражением провозгласил Троцкий. – Он вообще не должен был быть среди нас! Откуда он вообще взялся?
– Из Грузии, – ответил Каменев. – Ленин говорил ещё летом, что должен быть кто-то незапятнанный, продвигающий мирную линию. Коба – миротворец и единственный связной с Лениным. Зря ты его так сильно недооцениваешь.
– Я-то? А ты? – Троцкий подозрительно взглянул на Каменева. – Не ты ли его предал?
– Что?! – Лев остановился шокировано отвечая на взор второго Льва. – О чём ты… я никогда…
– Да уж, конечно. Променял на Зиновьева, а об ордене ты ведь ему ничего не сказал? Утаил? От лучшего друга?!
– Он… Я… – Каменев замолчал и отвел глаза. – Я не виноват, что он такой. Он никогда не ценил дружбы, он в неё не верит. Сколько я помню, постоянно говорил о Ленине, почти всегда хмурый и грустный… А я всегда буду каменно держаться за своё мнение, даже если оно в корне расходится с остальными.
– Всё! Просто забудь о нём, не до этого сейчас, – перебил его Троцкий. Завидев свободный телефон, он кинулся к нему. Естественно, не он один, всем нужно было позвонить именно сейчас. – Брысь отсюда, товарищи! Телеграфом воспользуйся, Подвойский... Смольный на проводе. Алё, как обстоят дела у вас на объекте? Заняли? А юнкера? Отпор им дайте, их и так почти нет… Уже? Молодцы, продолжаем в том же духе…
Каменев вздохнул, Троцкий всё-таки был прав, несмотря на свою личную неприязнь к Кобе. И грузить своими проблемами Льва сейчас не стоило – он с самого утра по всему Смольному бегал, отдавал распоряжения насчёт восстания, к тому же на него была возложена двойная ответственность – подготовка ко Второму Съезду. «И как у него всё получается? – думал Каменев. – И там, и тут успевает. Интересно, а он вообще спит?»
– Заняли телеграф и главный почтамт, сопротивления практически не было, – расслаблено выдохнул Троцкий. – Так, всё идет хорошо, как бы не сглазить... Лёва, я у тебя стрельну сигаретку?
– Бери, конечно, – невозмутимо ответил Каменев, протягивая Льву Давидовичу портсигар и спички. Троцкий с присущим ему энтузиазмом всё захватил. – Знаю, что курить для здоровья вредно, но стоит посидеть половину лета в «Крестах» и…
Льва перебил грохот упавшего на пол тела. Тот с ужасом увидел, что стоило Троцкому сделать лишь одну затяжку, как тут же потерял сознание. Каменев бросился к нему, затряс за воротник.
– Лёва… Лёвушка, Ты что?! Не пугай меня так! Очнись!!! Господи ты, Боже мой!
На крики Каменева со всех сторон сбежались люди, из ЦК – Свердлов и Дзержинский.
– Что со Львом? – взволнованно спросил Яков. – Да уйдите все отсюда!
– Со мной всё нормально, – ответил Каменев, чем вызвал недоумение. – А Троцкий в обморок упал.
– От перенапряжения, видимо, – предположил Дзержинский. Народ, естественно, никуда расходиться не собирался, поэтому ничего, кроме радикальных методов, освободить площадку не помог. Феликс вынул револьвер, направил в воздух и выстрелил. Народ завизжал и пулей вылетели из кабинета.