Двадцать один день неврастеника
Шрифт:
— Какое несчастье. Боже мой!.. какое несчастье!.. — вздыхала она... — И это бретонцы?.. Бретонцы?.. Никогда в жизни не поверила бы...
Она рассказала про свое горе лавочнице в Орэ, где она каждые три дня закупала провизию... Сообщив все истории про своих служанок, она спросила:
— Не знаете ли вы кого-нибудь?.. Хорошую девушку?.. настоящую бретонку?
Лавочница покачала головой:
— Очень трудно найти... очень трудно... Неблагодарный край на этот счет...
И, скромно опустив глаза, она прибавила:
— Особенно с тех пор, как здесь войска стоят... Для торговли,
— Не могу же я, все-таки обойтись без прислуги! — воскликнула с отчаянием в голосе госпожа Лешантер.
— Конечно... конечно... Это очень неприятно... Боже мой!.. знаю я одну, Матурину Ле-Горрек... Славная девушка... хорошая кухарка... сорока четырех лет... Только, вот... не в своем уме... Да... ненормальная... как и многие из наших старых дев... В ее возрасте это понятно. Но при всем том, очень кроткая... Она десять лет прослужила у госпожи Креак-Хадик... вашей соседки, на берегу...
— Но если она сумасшедшая? — спросила в ужасе госпожа Лешантер... Как же вы хотите, чтобы я ей свой дом доверила?..
— Не сумасшедшая... возразила лавочница... Слабая она... голова у нее слабая... вот и все... Иногда у нее появляются... понимаете ли... странные мысли... Но это честная девушка... очень проворная... и кроткая... кроткая, как ягненок... Насчет покорности можете быть спокойны... такой не найдете...
— Да... но я все-таки предпочла бы, чтобы она не была сумасшедшей... С сумасшедшими... не уверена бываешь... Наконец... пришлите ее... посмотрю... А жалованье какое?..
— К сожалению... пятнадцать франков... кажется мне...
— Ах! и не дешева же здесь прислуга!
И, возвращаясь в Тульманак, госпожа Лешантер утешала себя:
— Голова слабая? Это еще небольшая беда... Зато послушная!.. И я, наверно, сумею взять ее за десять франков.
На следующий день Матурина Ле-Горрек явилась в Тульманак, когда госпожа Лешантер и ее дочь кончали свой завтрак.
— Здравствуйте, барыня... Эта красивая барышня, наверно, ваша дочь?.. Здравствуйте, барышня!
Госпожа Лешантер рассматривала Матурину. У нее была подкупающая наружность, чистое платье, кроткое, улыбающееся лицо, только глаза были немного странные, бегающие. Она носила чепчик, как женщины из Орэ; на плечах была небольшая лиловая косынка, и кокетливый полотняный нагрудник украшал ее корсаж. Результат осмотра был, повидимому, благоприятный, потому что госпожа Лешантер с улыбкой спросила ее:
— Что же, моя милая, вы в кухарки к нам поступить хотите?
— Да, барыня... Такая красивая барыня и такая красивая барышня уж наверно будут добрыми господами... А я люблю добрых господ...
— Мне говорили, что вы прослужили десять лет у госпожа Креак-Хадик?
— Да, барыня, десять лет... очень добрая барыня... очень богатая... и очень красивая... У ноя была золотая челюсть... она ее клала на ночь в стакан с водой... Это было очень красиво, очень богато... Очень добрая барыня... У вас, барыня, тоже, наверно, есть золотая челюсть, как у госпожи Креак-Хадик?
— Нет, моя милая, — ответила, смеясь, госпожа Лешантер... Что вы умеете готовить?
Но
— Вот, барыня, спичка, — сказала она... Это очень опасно... Так, барыня, однажды в Геменэ... это истинная правда, что я вам говорю, барыня... это не сказка... В Геменэ раз как-то человек положил спичку рядом с пачкой табаку... Спичка загорелась, пачка с табаком загорелась, человек загорелся, дом загорелся... Потом нашли человека под пеплом, и у него двух пальцев не хватало... Это истинная правда...
— Да... но что вы умеете готовить?
— Я беру, барыня, два свиных уха, две свиных ноги, рубленой петрушки... и долго, долго варю... Меня научил морской офицер, который побывал в Сенегале... Это очень вкусно... и варится, барыня, как масло, как солома... Это очень вкусно...
Она осматривалась вокруг себя и моргала при этом глазами.
— Ах! в каком красивом месте вы поселились... Тут и лес есть... Только я должна вам сказать, барыня, что в лесах очень опасно... В лесах звери водятся... Вот, барыня, — это истинная правда, что я вам скажу, это не сказка — вот, однажды вечером мой отец видел в лесу зверя... И это был необыкновенный зверь... рыло длинное, как вертел, хвост, как метелка, а ноги, барыня, как лопаты... Мой отец не трогался с места, и зверь убежал... но если бы отец только пошевелился, зверь съел бы его... Это истинная правда!.. В лесах всегда так.
И она перекрестилась, как бы отгоняя от себя нечистую силу, которая была в видневшемся из окна зеленом лесу...
— Вы никогда не болели? — спросила госпожа Лешантер, обеспокоенная этими бессвязными речами.
— Никогда, барыня... Вот у госпожи Креак-Хадик мне звонок на голову упал... это истинная правда, что я вам говорю... но я в голове ничего не почувствовала... а звонок с тех пор больше не звонил... это не сказка.
Она говорила приятным, певучим голосом, который мало-по-малу успокоил бедную вдову, несмотря на эту бестолковую и бессмысленную речь... К тому же госпожа Лешантер устала от постоянных хлопот по хозяйству, давно жаждала насладиться деревенскими удовольствиями и нуждалась в человеке, на которого можно было бы оставить дом в свое отсутствие. Сегодня как-раз она собиралась прокатиться по реке, остановиться в Порт-Навело, посетить дольмены Гаврини, веселый залив Морбигана, остров Монахов, берег Аррадона. Лодка уже была нанята и дожидалась ее... Час отлива заставлял торопиться, и она наняла Матурину, распорядилась насчет обеда и уехала.
Было уже восемь часов вечера, когда они вернулись, утомленные и довольные восхитительной прогулкой, и высадились недалеко от их дома, который скрывался за высоким зеленым берегом.
— Любопытно узнать, — весело сказала она, как Матурина справилась с обедом... Она нас накормит, наверно, необыкновенными блюдами.
Затем, потянув слегка воздух, она воскликнула:
— Как пахнет гарью!
И в то же время она увидела над деревьями высокий столб густого, черного дыма, и ей послышались какие-то испуганные голоса, шум, отчаянные крики.