Двадцатое столетие. Электрическая жизнь (старая орфография)
Шрифт:
Двушка нажала кнопку, и на теле-пластинк появился Жоржъ Лоррисъ.
— Съ чмъ васъ можно поздравить, сударыня? Но что я вижу! Это слезы! Вы плачете!.. Значитъ вамъ экзаменъ…
— He удался! — воскликнула она, пытаясь улыбнуться. — Я опять срзалась…
— Должно быть эти безсовстные экзаменаторы предъявили къ вамъ какія-нибудь необычайныя требованія?..
— Въ томъ-то и дло, что нтъ! Это именно и приводитъ меня въ такое негодованіе. Вопросы были дйствительно не изъ легкихъ, но я могла отвтить на нихъ прекраснйшимъ образомъ. Благодаря вамъ, я оказывалась
— Что же такое случилось?
— Просто на-просто меня опять погубила несчастная застнчивость. Увидвъ себя лицомъ къ лицу со строгими судьями, я смутилась, смшалась, перепутала ршительно все и была завалена грудою черныхъ шаровъ…
— He плачьте-же! Вы явитесь опять на экзаменъ и разумется его выдержите! Пожалуйста, Эстелла, не плачьте… Я не хочу, чтобъ вы плакали!.. Я не въ состояніи вынести вашихъ слезъ… Голубушка Эстелла, дорогая моя Эстеллочка!..
— Какъ? «Ваша дорогая Эстеллочка»? — вскричалъ голосъ, раздавшійся позади двушки. — Я нахожу это съ вашей сгороны, милостивый государь, слишкомъ фамильярнымъ!..
Это былъ голосъ г-жи Лакомбъ, которая, не найдя Эстеллы въ Цюрих, вернулась домой страшно встревоженная и только-что узнала отъ фонографа въ гостиной о прискорбномъ результат государственнаго поврочнаго испытанія.
Жоржъ Лоррисъ на мгновеніе смутился. Онъ зналъ г-жу Лакомбъ, такъ какъ имлъ случай не разъ уже бесдовать съ нею по телефоноскопу.
— Ваша дочь, сударыня, до такой степени огорчена своей неудачей, что съ моей стороны было совершенно естественно стараться ее утшить. Искренняя дружеская симпатія, которую я чувствую къ ней съ тхъ поръ, какъ счастливая случайность… Короче сказать: она плакала и грустила, а я не могъ видть ея слезъ безъ…
— Я вамъ очень обязана, милостивый государь, — сухо возразила г-жа Лакомбъ. — Если моя дочь и на этотъ разъ не выдержала экзамена, то она еще поучится и предстанетъ опять передъ экзаменной коммиссіей. Вотъ и все тутъ… Я берусь сама утшить Эстеллу, а потому, милостивйшій государь, имю честь вамъ откланяться…
— He сердитесь пожалуйста, сударыня, умоляю васъ, — продолжалъ Жоржъ Лоррисъ. — Мн надо сказать вамъ еще словечко!.. Я… Я прошу у васъ руку Эстеллы.
— Руку Эстеллы? — вскричала г-жа Лакомбъ, опускалсь въ кресло.
— Если вы только будете на это согласны, и если m-lle Эстелла не… Извините пожалуйста, что при моемъ предложеніи не соблюдены вс принятыя въ такихъ случаяхъ формальности, — добавилъ молодой человкъ, — но обстоятельства такъ уже сложились… Горе Эстеллы до того сильно на меня подйствовало!.. Прошу васъ, Эстелла, не отнимайте отъ меня надежды!..
— Милостивйшій государь, — съ достоинствомъ отвчала г-жа Лакомбъ, — я сообщу о столь почетномъ для насъ предложеніи мужу, который вамъ на него и отвтитъ. Что касается до меня лично, то позволю себ только замтить, что вы можете разсчитывать на мой голосъ, который въ семейныхъ длахъ все-таки иметъ извстный всъ.
Предложеніе, такъ неожиданно сдланное Жоржемъ Лоррисомъ, свидтельствовало во всякомъ случа о томъ, что онъ былъ человкъ ршительный. Часъ тому назадъ онъ вовсе
Молодой человкъ не заблуждался относительно препятствій, которыя должны были встртиться со стороны его собственной семьи. Онъ зналъ, что отецъ иметъ на него совершенно особые виды. Въ тотъ самый день, когда разразился электрическій смерчъ, Филоксенъ Лоррисъ объявилъ сыну, что разсчитываетъ женить его на двиц, обладающей высшими научными докторскими дипломами. Великій ученый объяснилъ, что будущая жена его сына должна имть мозгъ строго научнаго типа и быть серъезной женщиной, достаточно зрлой для того, чтобъ голова у нея оказывалась свободной отъ самомалйшаго слда втреныхъ мыслей. Жоржъ невольпо содрогался, припоминая подлинныя слова своего родителя. Бррръ!.. Мысль о подобной невст сама по себ уже была способна заставить его поторопиться женитьбой.
Подъ вечеръ, когда инспекторъ горныхъ маяковъ, г-нъ Лакомбъ, вернулся домой обдать, Жоржъ Лоррисъ, прибывшій въ Интерлакенъ на электро — пневматическомъ позд, почти одновременно съ нимъ явился въ воздушномъ кабріолет на Лаутербрунненскую станцію. Г-жа Лакомбъ едва успла предупредить мужа о случившемся.
— Ныншній день иметъ для нашей семьи очень важное значеніе, другъ мой, — сказала она торжественнымъ тономъ мужу. — Ты, безъ сомннія, не знаешь, какая судьба выпала на долю Эстеллы. Приготовься-же услышать нчто важное… He пытайся догадываться… Старайся только не удивляться!..
— Тутъ нечего и догадываться, — возразилъ инспекторъ. — Я требовалъ, чтобъ вы переговорили со мной по телефоноскопу, a вы мн не соблаговолили отвтить… Для меня какъ нельзя боле ясно, что она провалилась, — опять провалилась на экзамен.
— Ну стоитъ-ли обращать вниманіе на такія мелочи! — возразила г-жа Лакомбъ, презрительно пожимая плечами. — Слава Богу, ей не придется быть инженеромъ. Да-съ, это для нея оказалось-бы теперь совершенно излишнимъ! Дло въ томъ, что за нашу дочь сватаются. Я уже дала жениху утвердительный отвтъ и надюсь, что г-нъ Лакомбъ не станетъ мн прекословить!
— Но кто-же этотъ женихъ?
— Мой будущій зять Жоржъ Лоррисъ, единственный сынъ знаменитаго Филоксена Лорриса!
Имя это до такой степени ошеломило почтеннаго инспектора горныхъ маяковъ, что онъ тяжело опустился на стулъ. Г-жа Лакомбъ заране разсчитывала на такой эффектъ. Довольная произведеннымъ впечатлніемъ, она тоже взяла себ стулъ и продолжала:
— Да, другъ мой! Жоржъ Лоррисъ обожаетъ нашу дочь. Я, признаться, давненько уже это замчала. Эстелла въ свою очередь тоже его любитъ.