Две жизни. Том II. Части III-IV
Шрифт:
– Быть может, ты и прав, так ощущая необычайную и никому другому не доступную силу Али. Но всё же за годы жизни здесь, когда ты из неофита станешь подготовленным, сильным учеником, тебе надо приобрести такое высокое самообладание, чтобы сила Али не подавляла твой дух, а раскрывала его к труду и борьбе. Ты видишь, Лёвушка, что на земле всё, что живёт, всё борется. Но тот, кто понимает свой земной путь как величайшую ценность, тот борется и трудится, совсем забыв о себе. И чтобы так раскрепостить своё сознание, надо каждый день распознавать в окружающих жизнях только одно: где человек прошёл своё «сейчас» в любовном единении с людьми, а где он их критиковал, оставаясь при этом бездейственным.
Пойми,
Наш разговор был прерван встречей, напомнившей мне мой первый день приезда в Общину: мы столкнулись с Андреевой и леди Бердран. Но какая разница была сейчас в обеих приятельницах! Леди Бердран, с розами на щеках, весёлая, смеющаяся и задорная, глядела сущей красавицей. Наталия Владимировна же, всё по-прежнему сверкая своими властными глазами, стала вся точно восковая. И не только бледность лица вызывала это сравнение – от неё веяло мягкостью и лаской. Добродушная ирония, с которой она всегда прежде меня встречала, переплавилась в нежность, а её голос, когда она ответила на моё приветствие, показался мне голосом матери и вызвал ответную волну любви и признательности в моём сердце.
– Мой чудо-граф, я чувствую себя вашей, вам очень обязанной ученицей. До сих пор я думала, что ранги и ступени разделяют людей. Я принимала каждого, в первую очередь оценивая его знания на том пути, к которому стремилась сама. Теперь, получив урок великого смирения через вас, я прозрела к истинному знанию, которое сейчас считаю первым по величине и важности: дух, стремясь к познанию, должен открыть свой сосуд с любовью и закрыть накрепко сосуд с предрассудками. В моей встрече с вами я поняла, сколько было во мне самомнения. Я увидела в самой себе бездну условного, что мешало мне свободно общаться с людьми. Теперь же мне стало легко, потому что меня осенило и я увидела, в чём и где во мне самой сидят главные закрепы предрассудков.
Слова, произнесённые ею, были теми же самыми словами, которые я так недавно прочёл в записи брата Николая, и это ошеломило меня.
– Неужели же все люди проходят одни и те же этапы в своём духовном развитии? – невольно воскликнул я, остановившись среди дороги.
– Все ли проходят по одним и тем же этапам, не знаю. Но что я в вас нашла источник оздоровления, в этом я не сомневаюсь и приношу вам величайшую благодарность.
– Моя дорогая Наталия Владимировна, Истина, живущая в вас, уже не нуждается в раскрепощении. Она бьёт из вас чистейшим фонтаном. В вас лежат ещё плотным покровом только те условности, которые связаны с иерархическим устройством обществ людей и всей Вселенной, – ласково сказал Иллофиллион. – Владея огромными духовными силами, вы поневоле продвигаетесь в мире духовного больше и дальше, чем в мире земного. Отсюда происходит некоторое ваше внешнее высокомерие к тем людям, которые мало ещё понимают, что нет одной лишь земной жизни, или думают, что можно достигнуть знания неумелыми упражнениями йоги. Уроки последнего времени, связанные и с леди Бердран, и с Лёвушкой помогли вам сбросить с ваших глаз давящие покровы личностной любви и связанных с ней предубеждений. Вы научились осознавать всю ценность встреч с людьми как монолитное творчество Жизни.
Сейчас уже никто не помешает вам выполнить миссию, данную вам Али. Вы скоро уедете в Америку и в Европу, там осуществите часть ваших трудов и вновь вернётесь сюда, чтобы получить силы ещё раз передать людям речи звучащего Голоса Безмолвия. Вам было очень странно пройти трудный путь одного духовного этапа с помощью юноши. Вы бунтовали и готовы были отрицать возможность движения вперёд через помощь «ниже» вас стоящих. Сейчас вы ясно ощутили, что нет ни «ниже», ни «выше» стоящих. Нет ни добра, ни зла как таковых. Есть лишь то место во Вселенной для каждого человека, которое он может занять
Мы расстались с нашими приятельницами. После завтрака Иллофиллион повёл меня к выздоравливающему Игоро, которого я не видел со дня его болезни. У Игоро, который сидел на балконе, мы застали Бронского, Альвера и ещё нескольких его друзей, которых он обрёл в Общине за время своей болезни. Игоро сначала даже не узнал меня. Он был так поражён происшедшей во мне переменой, что сказал Иллофиллиону:
– Я был совершенно уверен в ваших необычайных силах, доктор Иллофиллион, и испытал на себе их действие. Но чтобы человек мог быть настоящим волшебником – это я считал преимуществом восточных сказок.
– Если вы, Игоро, находите, что я так разительно изменился, то что же мне думать о вас? Ведь я не только не мог бы узнать вас, но не мог бы и поверить, что можно так измениться в короткое время.
Игоро, которого я видел в начале нашего знакомства, был бледным и тихим юношей. Сейчас передо мною сидело существо, отдалённо напоминавшее мне Андрееву. Чёрные глаза на его загорелом лице светились с такой энергией, что я невольно думал о Наталии Владимировне. Голос Игоро звучал сильно, все его движения были быстры и уверенны.
– Я очень рад, что вы оказались таким послушным пациентом, – смеясь, сказал Иллофиллион и положил свою руку на плечо Игоро. – Я вполне понимаю, как трудно было вам повиноваться и не выходить из комнаты, когда вы чувствуете себя уже несколько дней совершенно здоровым. Зато сегодня вы сделаете сразу довольно большую прогулку. Я приглашаю всех собравшихся здесь в парк. Там мы найдём садовника, вооружимся лопатами и посадим новый питомник эвкалиптовых и хинных деревьев. Кроме того, я обещал взять вас с собой в поездку по дальним отделениям Общины. Для этого Зейхед-оглы каждый день будет обучать всех вас езде на мехари. И тем, кто уже ездил раньше, и кто совсем этого не умеет – всем надо научиться владеть верблюдом как следует, иначе вам не преодолеть пустыню. Предупреждаю, путешествие будет не из лёгких!
– Неужели вы не возьмёте меня с собой, считая, что я ещё недостаточно здоров? – взмолился Игоро.
– Возьму, если вы и дальше будете так же пунктуальны в следовании предписанному вам режиму, – улыбнулся Иллофиллион ему в ответ.
– Удивительно! Только сегодня я собрался опротестовать этот режим, и вы словно прочли мои намерения. Разумеется, доктор Иллофиллион, теперь я буду кроток как ягнёнок и послушен как голубь.
Мы вышли в парк и вскоре принялись за предложенную нам работу, причём Иллофиллион прочёл нам целую лекцию по ботанике. Игоро, которому было приказано смирно сидеть в тени, выказал удивившие меня знания по ботанике и по геологии. Ещё раз я был поражён своей невежественностью и невольно воскликнул:
– Когда же, Игоро, у вас было время стать учёным? Ведь вы всю жизнь отдали театру?
– Я отдал душу и сердце театру и человеку. Но ум мой я не запечатывал. Я старался проникнуть в высший разум Жизни и в разум моих бессловесных земных братьев – растений и животных. Много ли я в этом успел, этого я сам не знаю.
Его ответ меня поразил. Как мало я сам вникал в окружающую меня природу! Меня хватало только на человека, и то – хватало ли?
До обеда мы сажали деревья. Затем я пошёл учиться в комнату Али и, по обыкновению, забыл время, место и текущие обязанности. Мой милосердный Учитель Иллофиллион пришёл за мной, и после чая мы отправились в дальнюю долину учиться езде на мехари.