Двоеверие
Шрифт:
За гранью реальности происходили страшные вещи, о которых Сирин могла только догадываться. Ученице не позволялось пить сурью, хотя Сирин каждый день держала чашу с горьким отваром в руках. Священный напиток открывал веды только для Матери Племени, таков уклад Предков, и никто не смел его нарушать.
А ещё… ещё Сирин знала, что Волчице понадобится её помощь, когда Влада вынырнет из своих жарких видений. Она оправится и призовёт к себе Безымянных, долго и горячо будет им что-то нашёптывать и доверит подвиг для рода, укажет им судьбу наперёд. В такие часы Владе становилось не до своей ученицы, и Сирин могла ускользнуть в лес. Она непременно появится вовремя, когда Старшей
Год от года Сирин подрастала и из пугливой малютки превращалась в черноокую девушку. Вот ей уже и пятнадцать Зим, но ласки Сирин так и не видела. Весты любили мужей, охотники гордились потомством, даже о чернушках заботились, но Сирин в племени считали оседлым приёмышем. Она не знала ничего о своих настоящих родителях. Волчица только вскормила её и была вспыльчивой и нетерпимой наставницей. Она обучала её тайному ремеслу ворожеи, готовила себе смену, но тёмные знания преподавались жестоко. С иными чернушками обходились лучше, чем с ней. При вспышках ярости Влада хватала Сирин за чёрные волосы и грозилась зарезать её за малейший проступок. Но дальше угроз и побоев дело пока что не шло... пока что. Сирин чувствовала, что зачем-то нужна наставнице. Не зря она учит её запретному колдовству, отправляет в самые дальние уголки леса на поиски редких трав и заставляет резать ладони ножом.
Тонкие пальцы Сирин прошлись по бледным шрамам. Руки болели гораздо дольше, чем у любой другой Нави, но этим она расплачивалась за великие знания. В племени начали опасаться молодой ворожеи. Если раньше шпыняли её, то теперь чуждались, как одичавшего призрака. Никто кроме наставницы не смел прикоснуться к ней, причинить вред или обидеть неосторожно сказанным словом. Быть может именно из-за этого Сирин набралась наглости пролезать к крестианцам в Обитель и играть там с детьми.
Сирин окунула руку в холодный ручей напоследок и отправилась к алтарям. Что алтари? Всего лишь три пня на окраине леса, но не только Сирин знала о них. Жители соседней общины приходили сюда, чтобы оставить свои подношения. С чего началось такое паломничество Сирин не ведала. Она приметила только, что чем больше Навье племя совершает набегов, тем чаще монастырский люд появляется в лесу с требами, словно нарочно хочет задобрить подземных Волков, нашёптывает свои чудные молитвы, боязливо оглядывается по сторонам и оставляет еду в кулёчках и мисках. Смеха ради, Сирин воткнула в один из пней нож. Когда крестианцы заметили это, то истолковали по-своему и оставили на алтаре ещё больше еды. Люди ушли, а Сирин, недолго думая, принялась угощаться. Только вот оказалось, что оседлые прячутся неподалёку.
Внутри Сирин никогда не было Волчьего Духа и почувствовать чужих, как охотники Нави, она не могла. Когда же заметила, что из кустов за ней наблюдают испуганные крестианцы, ей пришлось пуститься на хитрость. Тонкое тело Сирин изломалось в резких движениях. Она принялась танцевать, будто птица с перебитым крылом. Кобь – предсказание в сложных движениях, вот чем был её танец. Оседлые должны были понять, что они имеют дело не с простою дикаркой, а с самой что ни на есть настоящей ведьмой, которая может за себя постоять. И они поняли…
С тех пор люди начали приходить именно к ней, за помощью.
Если мясо, значит надо кого-то проклясть. Если зерно – больному требуется лечение. Сирин больше нравилось мясо, она любила тёмное колдовство и кровавые привороты. А ещё ей очень хотелось есть. Волчица кормила воспитанницу сама, у других брать еду запрещалось, но давала она сущие крохи. Кроме того, пища всегда пахла кровью. Даже Сирин ощущала её железный вкус
На этот раз нож остался в восточном пне, возле пологих холмов на окраине леса. Алтари в разных местах помогали ей лучше скрывать своё общение с чужаками. Сирин давно не видела никого из людей во время подношения треб, но знала почти каждого жителя соседней общины. Не зря она, рискуя собой, пробиралась в Обитель, чтобы своими глазами увидеть, как живут крестианцы. Все их жалобы, все их разговоры и сплетни давно были подслушаны. Особенно много люди говорили о своих неурядицах в храме. Да, она бывала и там. Среди икон и свечей оседлыш особенно откровенен. Очень светлое, ароматное и… странное место.
Вдруг на пути к алтарю послышался шум. Случилось редкое для Сирин событие, она встретила человека во время подношения требы. Пожилая женщина, стараясь не коснуться воткнутого в пень ножа, выкладывала еду из плетённой корзины. Сирин спряталась в соседних кустах и печально вздохнула. Ей принесли только ягоды в меду, прошлогодние орехи, высушенные грибы и пару лепёшек. Но не кусочка любимого мяса! Опять кто-то при смерти или ребёночка сглазил. Сирин уверилась, что среди крестианцев живёт своя ведьма. Ну что же, пусть живёт-поживает, с ней хотя бы не останешься с пустым брюхом.
Только вот ловчее не станешь. Под ногами хрустнула ветка и женщина испуганно обернулась.
Перед Тамарой стояло растрёпанное существо в сером рубище: тонкое личико, лохматые волосы, исписанные татуировками руки. Дикарка не носила даже какого-нибудь пояска и край рубашонки свободно болтался до самых колен. Она настороженно сверлила Тамару угольно-чёрными глазами и выжидала.
– Господь наш заступник... – попятилась крестианка. Взгляд Черноглазки метнулся к корзине. Тамара догадалась, что должна выложить всё. Она скорее вынула из корзинки немного сушёных яблок и семян подсолнечника и лишь затем отступила. Тамара торопилась прочь из проклятого леса, не оборачиваясь. Это была самая первая Навь, которую она встретила в жизни. Но хотя сердце её колотилось от страха, дело она всё-таки сделала, подношение принято и значит на закате можно будет вернуться за колдовством.
Сирин жадно запихивала яблоки в рот, то и дело косясь на остатки еды. Она прекрасно знала за кого болит Тамарино сердце. О, это будет очень сложное колдовство. А если Волчица узнает, то может и вправду зарезать. И всё же Сирин хотела помочь – нет, вовсе не из-за жалости к судьбе крестианской девчонки, которая и так прожила слишком долго. Впервые она могла отомстить за побои... и ещё как отомстить!
*************
– Дашутка… Дашенька-а, вставай моё солнышко, вставай моя маленькая, – ласково приговаривала Тамара и осторожно трясла её за плечо. Но Дарья никак не могла проснуться. Ещё толком не разлепив веки, она услышала мужской голос.
– Тома, скорее давай! Не приведи Бог Настоятель или Женька вернутся!
– Да нету их! Сергей Женю в храме ждёт, на помощь к себе призывает, дело поручить важное хочет. Дальше ведь жить как-то надо.
– Томочка? – пролепетала Дашутка спросонья. Взволнованное лицо няни встревожило и её. Рядом с кроватью стоял муж Тамары – старый, худой и жилистый мужичок. Он воровато оглядывался на приоткрытую дверь, словно и вправду боялся возвращения хозяев.
– Мы сейчас, Дашенька, к лекарке сходим, – улыбнулась Тамара, хотя глаза её выдавали волнение.