Дьяволы
Шрифт:
Поединок на мечах это война в миниатюре. Иногда ее выигрывают хитростью или храбростью.
Чаще же проигрывают из-за глупой ошибки.
Вигга видала такое, от чего у храбрейших штаны насквозь промокали.
Первая настоящая битва в ее жизни — голые готландцы, вырывающиеся из тумана, с облезшей кожей и сознанием, расколотым грибами. Бесформенная масса воющей демон-плоти, которую те колдуньи кормили в Германии. Когда лица деревенских жителей разверзлись в расписной пещере, и при мерзком свете факелов она увидела, что скрывалось внутри...
Но даже Вигга никогда не сталкивалась с таким
— Господи, спаси... — прошептал брат Диас, споткнулся о собственные ноги и грузно рухнул на землю.
У существа было столько конечностей, что Вигга сбилась со счета. Слишком много, вот точное число. Они росли во все стороны: крючковатые, кривые, покрытые отвратительной шерстью, лапы, когти, руки, цепляющиеся за ночь, ноги с тремя коленями и двумя лодыжками, руки, сплошь состоящие из локтей. Оно подняло ступню, усеянную ушами, дергающимися, будто слышащими далекую музыку.
— Надо было уйти... — выдохнула Батист, ее глаза расширились, — после Барселоны...
Чудовище двигалось вперед неуклюжими рывками, волоча за собой кривое тело, словно плохо сшитый мешок с добычей, но внутри были его же собственные, неправильно работающие внутренности. Громадный змей из сращенных трупов, пестрый червь из серой шкуры, рыжей кожи, полосатого оранжевого меха и пятнистой желтой шкуры. Оно продолжало ползти, и из тьмы разворачивались новые ужасы — липкие судороги, лоскутный ермунганд, покрытый рогами, клыками, ветвистыми отростками, плачущими шрамами. Исполинский слизняк, оставляющий блестящий след слизи, тощие птичьи лапки, беспомощно цепляющиеся, могучие бычьи конечности, вздутые копытообразными мускулами.
— Одина... ебаный... — Сломанное копье выпало из ослабевшей руки Вигги. Одина что? Даже Всеотец, знавший все языки, не нашел бы слов для этого.
Оно заметило ее. Столько глаз должно видеть все и ничего. Чудовище вдруг замерло, и частокол конечностей у его «головы» отогнулся, открыв круглый рот. Тот раскрылся, как цветок, обнажив другой рот внутри, а за ним — еще один, бездну зубов, плачущих, как несчастный младенец.
Оно ринулось на нее с ужасающей скоростью и ненасытностью, его многочисленные пальчатые ноги скользили по траве вперед, назад, вбок, десятки рук распахивались, чтобы схватить ее. Зловонный ветер вырвался из зубастой пасти, и Вигга впервые за долгое время вспомнила, что значит испытывать ужас.
Она сама позволила себе думать, что загнала волка в клетку. Обманывала себя, что он стал ее питомцем. Но волк оказался хитрее, пряча свою сущность в тенях и притворяясь послушным псом. Теперь он ухватился за шанс, разорвал хлипкую клетку в ее ребрах и проглотил ее целиком.
Поэтому, когда Вигга открыла рот, чтобы закричать, раздался жуткий волчий вой. Когда она попыталась отбиться от леса несочетаемых конечностей, ее руки стали жуткими когтями зверя. И когда чудовище погрузилось в ее объятия, оно встретило ненасытный голод волка.
Волчица Вигга вцепилась в это змееподобное уродство, и они покатились по цветам, сшибая все на пути, борясь в бешеном клубке когтей и щупалец. Чудовище било, ковыряло, тыкало легионом конечностей,
Она вцепилась передними когтями в его шрамовый брюшной мешок, а задними рвала, пока оно чавкало и хлюпало на нее ртами внутри ртов, царапая и режа частоколом зубов. Она извивалась, разрывая плоть, копая глубже, ибо знала: если в мире есть «лакомый кусок», он должен быть внутри этого полосатого кощунства против Бога. И она должна вскрыть его, чтобы увидеть сокровища внутри.
Но пока она грызла «головную» часть, тело чудовища сжалось вокруг, окружив ее со всех сторон рогатой, чешуйчатой и мохнатой плотью. Она вырвалась, когда кольца почти сомкнулись, исцарапанная шипами и костями, вылетев из хватки, как пробка из бутылки. Шерсть слиплась от крови и слизи урода. Она металась, выла от ярости и стыда.
Остатки скребли землю руками с лиловыми ногтями, вырывая траву, вздымая дерн. Пар клубился из скоплений ноздрей; человечьи, козьи, змеиные глаза вылезали из орбит. Чудовище двинулось вперед, сокрушая землю копытами, заставляя почву дрожать, а деревья — скрипеть. Оно вспахивало шрам через газоны, обрушивая дождь из листьев, веток и лепестков.
Но Волчица Вигга была не только зубами и яростью. В ней жили глубокая злоба и ядовитое терпение. Она проскользнула меж деревьев меховым вихрем, полосой когтей и слюны. Чудовище замедлило ход, наткнувшись на ствол, покатилось, зацепилось конечностями, разбило другое дерево, затем рванулось за ней в слишком узкий проход и застряло меж двух толстенных стволов. Оно тянулось к ней всеми руками, выло, дрожало, жилы надувались, но чем яростнее оно билось, тем глубже вязло. Кора рвала его лоскутную шкуру, взбивая кровавую пену.
Волчица Вигга проскользнула под щелкающими зубами, под многососковым брюхом и вспорола его когтем. Черная жижа хлынула наружу, кишащая извивающимся молодняком, червями размером со змей, рвущими друг друга. У одних были рты, у других руки, у третьих уши. Мать ревела слепой яростью на свое же слепое потомство, топча и давя его в бешенстве.
Волчица Вигга выскользнула из ловушки, выла от победы, глумясь над триумфом. Остатки завизжали, все руки, ноги, языки тянулись к ней. И вдруг, с ужасающим треском, чудовище разорвалось пополам. Парящие кишки вытекли из разорванной середины, передняя часть рванулась к ней, схватив десятками кривых конечностей.
Волчица кусала их, но их было слишком много, слишком сильных. Они втянули ее, и хлюпающая пасть снова распахнулась. Ее засосало, протащило по зубастому тоннелю, и она, скуля, исчезла в нем целиком. Вот ирония.
Неудивительно, что она никак не могла найти лакомый кусок…
Если она сама и была лакомым куском…
Все это время.
Бальтазар ворвался в распахнутые двустворчатые двери и замер у перил, завороженно вглядываясь в мрачный купол Атенеума Трои. Гигантское пространство поглотила тьма, нарушаемая лишь мерцанием далекого огня из высоких окон. Лучи скользили по позолоченным корешкам книг, выстроившихся бесконечными рядами до самого купола — собрания знаний, возможно, самого грозного в известном мире.