Дьяволы
Шрифт:
После хаоса снаружи здесь царила тревожная тишина. Каждый шаг Бальтазара, каждый прерывистый вдох рождали эхо. Сердце отбивало дробь, пока он спускался по ступеням к круглому залу. Сухость во рту, пот, струящийся со лба быстрее, чем он успевал его вытирать. Каждую секунду он ждал, что из тьмы вырвется смертоносное заклятье.
В мраморе тускло поблескивал металл. Колдовские круги гигантского масштаба, испещренные высеченными сигилами, рунами, крошечными расписанными стихами. Подготовка к ритуалу устрашающей сложности. Должно быть, это место служило безумной императрице Евдоксии для ее экспериментов
Преследование опаснейшей колдуньи не оставляло времени для изучения арканов, но ненасытное любопытство магa заставило Бальтазара бросить взгляд на брошенные приборы. Такое он не видел никогда…
Этот металлический стержень, обугленный огнем или… он провел пальцем по золе, растер ее между подушечками… ударом молнии? Медные спирали, покрытые зеленой пыльцой, будто от мгновенной бурной реакции, все еще пахнущие кислотой.
Аппарат, созданный, чтобы укротить молнию — самую необузданную и мимолетную силу природы…
— Невозможно… — прошептал он.
Однако эти сосуды… закрепленные по бокам стержня с хирургической точностью. Что-то плавало внутри, в консервирующей жидкости? Он прильнул к стеклу, жалея о недостатке света. Перья? Дернулся, вспомнив визит Шаксеп в мир по его отчаянному призыву. В одном сосуде — демоническое перо. В другом — ангельское. Противоположные полюса, расположенные для контроля мистического потока. Чтобы уравновесить аппарат, как уравновешена вселенная. Он наклонился, коснувшись руны рассечения, врезанной в пол… никогда не видел ее в таком применении… разделить энергию… направить к двум кушеткам с ремнями — чтобы удержать пленника… или испытуемого?
Аппарат, созданный не просто обнаружить душу… но высвободить ее…
— Невозможно… — пробормотал он.
И все же… две кушетки. Он хмуро разглядывал запутанные надписи вокруг них, геометрию, что и разделяла, и соединяла. Напомнило бледную камеру, используемую инквизицией в Неаполе. Использовали Оракулов для охоты на еретиков, Господи, ирония… но здесь различия. Работа была страстной, небрежной. Сначала принял за ошибки, но, вглядевшись, понял: здесь элементы направления и движения, там — трансформации и обмена. Это были дерзкие изменения. Гениальные усовершенствования! Саркомагические элементы изящно вплетены. Плоть и дух… его разум закружился, пытаясь охватить масштаб замысла.
Аппарат, созданный не просто высвободить душу… но перенести ее…
— Невозможно… — прошипел Бальтазар, подняв взгляд...
И увидел движение, отраженное в изогнутых стенках сосудов.
Он резко обернулся, подняв руку в защитном жесте. Леди Севера присела в полутьме, оскалив зубы, палец направлен на него.
Слепящая вспышка озарила гигантский книжный колодец тьмы, превратив его в подобие дня. Полки, галерки, лестницы отбрасывали резкие тени на мозаичный потолок.
Не было времени на жесты или слова — лишь на мысль: руна рассечения. Бальтазар представил ее так ярко, что она заполнила все его существо. С этой руной и поднятой рукой он рассек молнию Северы надвое.
Полки позади него взорвались, обугленные страницы закружились, как конфетти. Два потока
Севера смотрела на него, палец все еще направлен в его сторону. Ее оскал освещало пламя горящих книг. Бальтазар приготовился к новой атаке, пальцы дрожали, складывая защитные формы. Сердце колотилось: хватит ли сил выдержать следующий удар?
Но его не последовало. Лишь еще одна полка рухнула, несколько обгоревших томов шлепнулись на испещренный рунами пол, словно птенцы, опаленные солнцем.
— Ты метнула молнию… — прошептал он, не скрывая изумления. Волосы на руках дымились, кожа все еще гудела.
— А ты поймал ее, — ответила Севера. Или это в ее голосе промелькнул оттенок восхищения?
— Ученики Евдоксии говорили, что императрица умела это… — Хотя он не верил, пока не увидел своими обожженными глазами. — Она научила тебя?.. — Но какой маг, тем более ревнивый, как Евдоксия, раскроет свои тайны? — Или… может… — Бальтазара пробрал холод. Он взглянул на аппарат: стержень, перья, две кушетки.
Севера улыбнулась. Непривычная, торжествующая улыбка на ее обычно строгом лице. Ликование. Победа. Неудержимость.
— Эксперимент Евдоксии… — выдохнул Бальтазар, — …сработал.
Эту улыбку он узнал. Не так давно он носил ее сам, доказав в Базилике Ангельского Посещения теорию о природе материи. Гордость первооткрывателя, шагнувшего в запретные земли, куда лишь ангелы и демоны смели ступать.
— Твой эксперимент… — едва слышно прошептал он, — …сработал.
— Хороший поворот, — произнесла леди Севера, — А теперь раскрывшаяся как императрица Евдоксия, носившая плоть служанки, как новый наряд, должна явиться, как тайна во вспышке молнии из ясного неба.
— Итак, если я теперь завладел вашим безраздельным вниманием… — Барон Рикард окинул взглядом вершину Фароса Трои, убеждаясь, что все взоры обращены к нему. И они были неотвратимо, в благоговейном трепете. Плацидия опустилась на колени, сложив руки, как монахиня перед алтарем. Атенаис забыла закрыть рот, и слюна стекала по уголку губ. Алекс, стоявшая на коленях рядом с Санни, издала захлебывающийся визг восторга, когда взгляд вампира скользнул в ее сторону.
— И, полагаю, это так… Перейдем к сути. — Его кожа уже не была идеально гладкой, в уголках глаз залегли морщинки смеха, но эти глаза… словно заглядывали в самую душу Алекс, знали ее сокровенные желания и готовы были их исполнить. Она всхлипнула от разочарования, когда он отвел взгляд. — Твое имя…
— Зенонис! — Она взметнула руку, дико размахивая ладонью, словно ученица, отчаянно пытающаяся блеснуть знаниями перед учителем.
— И ты пиромантка? — Барон улыбнулся, обнажив идеально острые клыки. Боже, как Алекс хотелось иметь такие же зубы. — Я прекрасно понимаю очарование пламени… столь прекрасного, сколь смертоносного, прекрасного именно своей смертоносностью.
— Он так красиво говорит… — прошептала Санни, прислонившись к стене и сжимая ребра. Ее и без того большие глаза стали еще шире, когда она уставилась на барона Рикарда.