Дым осенних костров

Летэр Линда

Так как Наль едва смог дернуть уголком губ в ответ, Фенрейя перехватила инициативу:

— Исенбальт обречен, — с ироничной уверенностью заявила она. — Не стоило ему оскорблять менестреля.

— Я хочу это видеть, — в тон ей добавил Деор.

— Как вы будете сражаться? — Меральд принялся разгибать пальцы. — До первой фальшивой ноты? До порванной струны? До просьбы о пощаде?

Деор развеселился:

— Первым о пощаде попросил бы Двор!

— В таком случае, быстрее сломать мандолину о голову противника, — фыркнула Фенрейя.

— Тогда до первой сломанной

мандолины?

Слушая, как четверо друзей перешучиваются и подначивают друг друга, ненавязчиво вовлекая его в мысленное взаимодействие, Наль пытался понять, ощущает ли хотя бы что-то. Даже тень прежних радостей стала бы событием. Однако внутри зияла лишь пугающая пустота. Пугающая, ибо при ней и приглашение на далекую конную прогулку с обедом под елями не вызвало полного отторжения, не затронув при том ни одной прежней струны. Что могло привлечь в этой прогулке? Чужой смех, бессмысленный азарт стремительной езды? Лучи еще теплого солнца в померкшем мире, приключение с друзьями, чьей дружбой он более не мог проникнуться, пища, которую организм упорно отторгал? Внешняя оболочка его вполне цела, выжженой душе же безразлично, где скитаться.

— Что понимаешь ты в делах Альянса, седьмой кузен? — выговорил он на прощание. Приподнятая бровь свидетельствовала о вложенной в бесцветную по голосу реплику иронии.

Меральд первым протянул ему руку, но Наль ограничился тем, что махнул сразу пятерым, не желая показывать пожатием, насколько слаб сейчас.

— Смотри, Огонек, мы еще погоняем с тобой оленей в лесу до теур саэллона. — Эйруин потрепал племянника по макушке и достал из-под столика раскладной поднос на ножках, чтобы установить на кровати. Настало время обеда.

Айслин поставила на поднос тарелку с мясным бульоном и измельченными овощами. Утром она давала Налю экстракт цикория для улучшения аппетита и восстановления, а сейчас вплела в его волосы оставшийся небесно-голубой цветок из оранжереи травников. В изножье постели зашевелилась мурчащая Крупа, поднимая голову и принюхиваясь двумя носами к содержимому тарелки. Солнечные зайчики бегали по стенам.

Подобие слабой улыбки впервые тронуло бескровные сухие губы с того злополучного дня. Благодарно посмотрев на Эйруина и Айслин, Наль придвинул тарелку к себе. Что-то еще оставалось для него в мире. То, что не смогут отнять.

Когда он восстановится, то уйдет с головой в работу. Быть может, ради этого стоит даже постараться поесть.

Наль выронил ложку, не донеся до рта. Мать поспешно вытерла с оленьей шкуры разлитый бульон. Он неловко попытался поднять ложку и внезапно замер. Пальцы слушались плохо, будто онемели на морозе. Поначалу он не придавал этому значения, ведь он был так слаб. Но сегодняшнее состояние не способствовало самообману. Наль нахмурился. С застывшим, напряженным лицом попробовал провертеть ложку в пальцах, как вертел еще недавно остро заточенные кинжалы. Ничего не вышло. Он поднял одну кисть перед собой и несколько раз сжал и разжал пальцы, сначала медленно, потом быстрее. Согнул их по очереди, плавно создавая волну, как если бы перебирал струны. Потом, уже резче, вонзил отросшие за время болезни ногти в подушечки

пальцев.

Будто это не его руки. Ни прежней гибкости, ни чувствительности. Так было, когда он возвратился из лесов, сопровождаемый Оррином. Но тогда он умирал от кровопотери и яда.

Наль молча отодвинул поднос — Эйруин едва успел подхватить его — кусая губы, натянул непослушной рукой одеяло на плечи и, преодолевая раздирающую боль, отвернулся ото всех. Он не сказал более ни слова в тот день, и ничего не ел. Перед жаждой устоять не удавалось; он пил жадно, проливая на постель, и снова отворачивался. Только когда на следующее утро явился лекарь, а дверь в покои была плотно затворена, Наль глухо, с горечью нарушил молчание.

— Что это, магистр? Почему я не чувствую своих рук?

Лейтар вспомнил окоченевшие, одеревеневшие руки оружейника, когда тот оказался перед ним на одре болезни почти две седмицы назад. Но для лечения задействовали все возможные средства, а нарушения работы конечностей естественны при тяжелых травмах и кровопотере…

Лекарь хорошо владел собой, однако юноша понял по неуловимой перемене, что случилось нечто нехорошее. Лейтар начал расспрашивать, ощупывал холодные влажные кисти Наля, просил выполнять простые движения, напрягать и расслаблять пальцы, сгибал их сам. Казалось, он медлит с ответом, который уже знает, и избегает настойчивого вопроса во всем существе больного.

— Что это, магистр? — наконец беззвучно повторил Наль, убирая руки.

— Яд болотного змея глубоко отравил ваше тело, лорд Нальдерон. Видимо, он затронул двигательные узлы.

— Я смогу вернуться к ремеслу?

Лейтар более не отводил глаз.

— Я пропишу вам мазь и новую настойку. Начинайте упражнять руки и пальцы в мелких движениях. Я покажу, как именно. Они просты, вы сможете выполнять их в любое время. Кто-нибудь из лечебницы или ваших близких будет делать вам массаж.

Натянутая, вымученная слабая усмешка поползла по изможденному лицу. Слова выходили медленно, желчно. Растрескавшиеся губы кривились.

— Более полувека совершенствовался я во владении мечами, метательными ножами, кинжалами и боевым топором, а теперь должен упражняться держать ложку?

— Иного выхода нет, лорд.

— Это поможет? — хрипло спросил Наль.

Лейтар едва не сказал, что своевременное лечение с большой вероятностью помогло бы избежать многих бед, но встретив раненый взгляд, оборвал себя еще в мыслях. Он очень желал утешить больного, но делать этого было категорически нельзя. В случае неудачи ложная надежда могла сокрушить окончательно.

— Мы увидим, лорд Нальдерон. Мы не узнаем, пока вы не попытаетесь. Отнеситесь к этому столь же серьезно, как к упражнениям с оружием.

Выразить сочувствие означало бы оскорбить гордого юношу жалостью. Лейтар только кивнул ему и вышел искать Айслин.

33. Опустошение

Завтрак во дворце прошел во всеобщем молчании. На челе Его Величества лежала тень глубокой скорби. Старшие принцы опускали глаза. Младший держался очень скованно и неестественно прямо. Движения его были затруднены. Королева Солайя не притронулась к еде.