Дым осенних костров

Летэр Линда

Амаранта молчала, не отрывая от него взгляда, и борьбу чувств в ней выдавали хрустальные влажные блики в глазах и напряженный подбородок. Она не находила ничего, что не послужило бы ей самой упреком. Наконец бывшая невеста удалилась, так и не проронив ни слова. Столь желанный когда-то шорох платья стих вдали. Наль отвернулся и тяжело оперся о статую тайр-леди, которая взирала на него с высоты мраморного пьедестала с застывшей безучастной полуулыбкой на холодных губах.

* * *

Несмотря на все лечебные труды и заботы, нанесенные болотным змеем раны едва затягивались и продолжали гноиться. После очередной

перевязки, которую проводил после осмотра Эйверета сам магистр Лейтар, Наль, напряженно наблюдавший за его сосредоточенным лицом, вымученно улыбнулся:

— Что происходит, магистр? Почему я не выздоравливаю?

— Вам придется набраться терпения, лорд Нальдерон.

— Неужели я недостаточно вам плачу?

— Я спишу эту дерзость на ваш недуг, лорд.

— И все же?

— По всей видимости, тут целая совокупность причин. Яд, ослабление из-за обильной кровопотери, размер и расположение травмы… и ваша дурная привычка.

— Что? — простонал Наль. — Какая из них?

— Табак, — в ответ на недоуменный взгляд магистр развел руками. — Было замечено, что курение замедляет заживление ран.

Больной возвел глаза к потолку.

— Отчего же это прежде не являлось помехой?

— Не все яды действуют мгновенно. Прежде вы не получали столь тяжелых повреждений, — между делом магистр не преминул тонко упрекнуть больного, — к которым относились бы столь легкомысленно.

Слова эти продолжали звучать в ушах Наля, когда он шел через город. Оживленный говор голосов слегка притихал при его появлении. Вновь сопровождали его беглые расстроенные, настороженные, смятенные взгляды. «Блудник? Насильник? Убийца?» — читалось в них. «Я чист, как первый снег, — внутренне отвечал он, — и не стану более ничего доказывать.»

Глубокая эмалированная лазурь астрономических часов на городской башне была залита предполуденным светом. Золоченые звезды ярко отражали его, приковывая взгляд. Выделенный ходящей по кругу внутри циферблата серебряной скобой тонкий перламутровый серп указывал на скорое новолуние. Резные золоченые стрелки показывали первые минуты Часа Солнца.

Атарель в небесной колеснице находился почти весь кейол саэллон в созвездии Льва, чтобы с приходом теур саэллона перейти в созвездие Жнеи. Сейчас колесница уже сдвинулась от центра латунной фигуры поджарого гордого зверя с пышной гривой к фигуре девы с распущенными волосами и колосьями в каждой руке. Три седмицы до праздника урожая. Затем день Лисицы, осеннее равноденствие, скорбная дата начала Последней войны, и на шесть лун Северные Королевства накроет зима.

Наль низко опустил голову и закусил губу. Еще один праздник этой осени он забыл, вероятно, самый грандиозный.

Свадьба младшего принца Исналора.

Лавку торговца камнями юноша посещал часто, и по давнему уговору с хозяином мог платить, получив выручку за уже готовое изделие. Воспоминание о попытках вернуться к щадящему больной бок ювелирному делу обожгло стыдом. Наль заставлял себя пробовать инкрустацию вновь и вновь, но когда маленький кристалл в очередной раз выпал из непослушных пальцев, он отшвырнул корневертку, смахнул со стола тиски и отошел к окну. Эйруин за своим столом деликатно молчал, хотя Наль ощущал спиной, что дядя более не сосредоточен на собственной работе, и в любой миг готов отозваться. Воцарившуюся тишину нарушал только металлический лязг корневертки, которую проскользнувший в кабинет Нагломорд начал катать лапой по полу. Глаза Наля защипало, но усердная возня кота была столь нелепой и целеустремленной, что юноша расхохотался. Надрывно, хрипло, но заразительно. Эйруин с облегчением присоединился к нему, подошел, хлопнул по плечу, и словно лопнула натянутая до предела в воздухе

пружина. Оба смеялись до слез. И все же единственное, что удалось сделать Налю в ту ночь, это несколько самых простых металлических заготовок для перстней и браслета. Работа начинающих подмастерьев.

Нырнув под завешивающее вход льняное покрывало вместо двери, юноша очутился в полусумраке лавки. На столе, на полках, в деревянных ящичках и глиняных блюдах лежали ожидающие обработки самоцветы со всего Мидгарда и Сокрытых Королевств. Бугристая, в темных прожилках, зеленовато-голубая бирюза от южных краев Мидгарда и жаркие, желто-красные карнеолы из омываемого Коралловым океаном Инда. Загадочный северомидгардский лунный камень с молочно-голубым мерцанием изнутри, глубоко почитаемый твайлари. Слоистое, блестящее каменное стекло Острова Льда, изрыгаемое огненными горами и черное, как подземная тьма, пригодное ювелирам и разрезающим плоть лекарям. Напоминающие застывшую драконью чешую змеевики, темно-багровые с прозеленью — словно плоть земли — рубины, и загадочно зеленеющие узоры малахитов из Юных Земель…

Он знал их все и радовался, как старым друзьям. Одни притягивали взгляд своими, пусть еще неправильными, обколотыми дикими гранями и поверхностями, другие походили на невзрачные булыжники, только ожидающие, когда точный глаз и искусная рука мастера откроют свету их неповторимую красоту.

Торговец вскинул взгляд на вошедшего, и в глазах его, как у многих, мелькнула та же смятенная неловкость. Двое представителей другого рода ювелиров Исналора, брат и сестра Глаай-элкеры, поспешно отвернулись. Поприветствовав присутствующих сухим кивком, Наль сосредоточился на выборе камней. Ему нужно что-то не слишком дорогое и хрупкое, чтобы вновь набить руку, хотя надежда скорчилась и истаяла, как жалкая горсть грязного снега в чаще летнего леса. Наконец он выбрал серо-зеленый змеевик, бордовую яшму с разноцветными вкраплениями и несколько полупрозрачных кварцев. Младшая семья Фрозенблейдов изрядно потратилась в эту луну на лечение Наля и Эйверета. Даже неприхотливые поделочные камешки лучше взять в долг. Быть может, это послужит дополнительным стимулом к успеху.

— Я возьму эти, — сказал он, показывая находки в сложенных ладонях.

Уши торговца сделались малиновыми. Опуская глаза, он тихо произнес:

— Лорд Нальдерон, я желал бы получить оплату… при покупке.

Глаай-элкеры насторожились, не смея обернуться. Наль замер. На бледном виске задергалась голубая жилка.

— Разумеется, — сдержав лишние слова, заметил он. — Ведь я могу обмануть вас после стольких зим. Сколько?

Хозяин лавки напрягся. Была в его выражении нотка вины и растерянности, но он лишь назвал цену.

Ссыпав камни в сумку, Наль швырнул деньги на стол. Серебряная рысь и пригоршня кроленей разлетелись по лавке, звеня и подскакивая. Он не наклонился, чтобы собрать их. Полуобернувшись на пороге, невольно добавил севшим голосом:

— Проверьте монеты. Вдруг они фальшивы?

На улице настойчивый дух кейол саэллона вновь окутал отвыкшего бывать в городе юношу. Отовсюду тянуло терпковато-сладким яблочным сидром и жареными грибами. Звонко зазывали колокольчики под навесами лавок. Ветер доносил сюда сухие желтые листья растущих в чьем-то саду на краю площади деревьев. Уличные менестрели воспевали щемящую прелесть последнего летнего тепла и света перед наступающей властью зимы. Над торговой площадью пролетел с печальным гулким клекотом журавлиный клин. Эльфы замолкали и поднимали головы, прощаясь с птицами в ответ. Наль шел, как во сне, сквозь площадь, мимо таверны «Шустрый Барсук», откуда доносились звуки перепалки, через Лососевый квартал, пока не оказался на берегу Стролскридсэльвен.