Дюна
Шрифт:
— Так значит, ты и есть великий Гарни Холлек, — сказал мужчина.
Холлек, стоя, глядел на контрабандиста, сидевшего за металлическим столом в округлой пещере-приемной. На сидевшем была одежда фримена, бледная синева глаз говорила, что ему случается есть и инопланетную пищу. Приемная была отделана под главный пульт управления фрегата: обзорные и коммуникационные экраны занимали шестую часть полусферы. По бокам — секторы дистанционного заряжания и стрельбы. У стены напротив — стол.
— Я — Стабан Туек,
— Значит, именно тебе я обязан принести благодарность за оказанную нам помощь, — произнес Холлек.
— Ах-х-х, благодарность… — сказал Туек, — садись.
Корабельное складное кресло выдвинулось из стены возле экранов, Холлек со вздохом опустился в него, ощущая навалившуюся усталость. Он увидел собственное отражение в темной стеклянной поверхности возле контрабандиста и нахмурился, заметив усталость на шишковатом лице. Кривой шрам на челюсти зазмеился. Отвернувшись от своего изображения, Холлек поглядел на Туека. В лице контрабандиста он заметил фамильное сходство — тяжелые, нависающие отцовские брови, словно высеченные из камня щеки и нос.
— Твои люди сказали мне, что отец твой мертв, убит Харконненами, — начал Холлек.
— Или Харконненами, или предателем твоего народа, — сказал Туек.
Гнев помог Холлеку преодолеть усталость. Он распрямился, бросил:
— Ты можешь назвать имя предателя?
— Мы не вполне уверены.
— Сафир Хават подозревал леди Джессику.
— Ах-х-х, эта ведьма-гессеритка… может быть. Но сам Хават теперь в плену у Харконненов.
— Я слыхал, — Холлек глубоко вздохнул, — похоже, впереди новая резня.
— Мы не станем привлекать к себе внимание, — ответил Туек.
Холлек опешил:
— Но…
— Мы спасли вас, тебя и твоих людей, и с охотой предоставляем вам здесь убежище, — сказал Туек. — Ты говоришь о благодарности. Очень хорошо. Отработайте свой долг. Людям у нас всегда найдется применение. Но мы перебьем вас до одного, если вы вновь открыто выступите против Харконненов.
— Но они ведь убили твоего отца!
— Быть может. И если так, я скажу тебе, что мой отец говорил тем, кто действует не думая. «Камень весом и песок тяжел, но гнев глупца еще тяжелее».
— Значит, просто оставишь все как есть? — пренебрежительно усмехнулся Холлек.
— Разве ты слышал от меня такие слова? Я просто хочу, чтобы ты знал: у нас контракт с Гильдией. Они требуют от нас осторожности. А погубить врага можно и по-другому.
— Ах-х-х-х-х.
— Действительно, ах. Если ты хочешь разоблачить эту ведьму… действуй. Но я предупреждаю: скорее всего ты опоздал… и еще — мы сомневаемся в том, что именно она повинна в предательстве.
— Хават ошибался редко.
— Но он допустил, чтобы его взяли в плен бандиты барона.
— Ты думаешь, что предатель — он?
Туек пожал
— Вопрос чисто теоретический. Мы думаем, что ведьма мертва. Так по крайней мере считают сами Харконнены.
— Похоже, ты неплохо осведомлен о том, что известно барону.
— Так, намеки и предположения… слухи и догадки.
— Со мной семьдесят четыре человека, — сказал Холлек. — Если ты серьезно хочешь, чтобы мы перешли к тебе на службу, у тебя должны быть весомые доказательства гибели герцога.
— Мои люди видели его тело.
— И мальчика тоже… юного господина Пола? — Холлек попытался глотнуть, но что-то комом застряло в горле.
— В соответствии с самыми последними сообщениями, он вместе с матерью пропал в песчаной буре. Скорей всего, от них не разыщут и косточки.
— Значит, и ведьма мертва… все погибли. Туек кивнул:
— А зверь Раббан, как говорят, вновь примет здесь бразды правления.
— Граф Раббан с Ланкивейла?
— Да.
Холлеку не сразу удалось погасить в себе ярость, грозившую лишить его самообладания. Тяжело дыша, он проговорил:
— У меня с Раббаном давние счеты. Я не отплатил еще ему за гибель семьи, — он тронул шрам на щеке. — И за это украшение.
— Не следует поспешно ставить на карту все, чтобы сквитаться, — сказал Туек. Он хмурился, следя, как вздулись желваки на скулах Холлека, не отрывая глаз от полуприкрытых веками глаз менестреля.
— Знаю я… знаю, — глубоко вздохнул Холлек.
— Ты и твои люди, вы можете заработать на дорогу с Арракиса, послужив нам. Найдется много мест.
— Я освобождаю своих людей ото всех обязанностей, они могут выбирать сами. Но если Раббан здесь — сам я остаюсь.
— Я сомневаюсь, что мы согласимся на это, если твое настроение не изменится.
Холлек поглядел на контрабандиста:
— Ты сомневаешься в моем слове?
— Не-е-е-т…
— Ты спас меня от Харконненов. Я преданно служил герцогу Лето по той же причине. Я остаюсь на Арракисе, — с тобой… или с фрименами.
— Мысль задуманная и высказанная — две разные вещи, сказанное слово имеет силу, — произнес Туек, — может оказаться, что ты найдешь грань между жизнью и смертью слишком острой… и быстрой, если окажешься среди фрименов.
Холлек на мгновение прикрыл глаза, чувствуя, как его одолевает усталость.
— Где же Господь, что вел нас через земли пустынные и дикие? — пробормотал он.
— Не торопись, и день твоей мести настанет, — сказал Туек. — Торопливость придумал шайтан. Успокой свою печаль, у нас для этого есть все необходимое. Три вещи, что успокаивают сердце, — вода, зелень травы и красота женщин.
Холлек открыл глаза:
— Я бы предпочел стоять в крови Раббана Харконнена, — он перевел взгляд на Туека. — Так ты думаешь, такой день настанет?