Джунгли. Том 3
Шрифт:
На пороге дома показывается Лея, высокая, плечистая пантера. Рядом с ней, в одной ночнушке, взъерошенными волосами, молодая Тригрица из отряда магов огня, явивших чудо на побережье, а с ними… Эрна Дис, второй десятник третьей сотни первой морской штурмовой тысячи. Выжившая лишь благодаря моим стараниям и вовремя доставленному приказу о помиловании.
— Рабнир, позволишь ли ты нам защитить Агтулх Кацепт Кауть? Не ради себя, но ради возможности сыскать уважение в твоих глазах! — говорит Эрна Дис.
— Я тоже люблю Агтулх и готова его защищать до потери пульса! — ступает вперёд мелкая тигрица, из-под белой сорочки которой торчат возбужденные
Лея так же выходит вперёд, грозно произносит:
— Я не слабее тебя Рабнир, теперь Агтулх под нашей защитой. Ступайте и верните домой Добрыню!
Гончья, продолжая подвывать, выбегает на улицу. За ней следом Рабнир. Одна за другой, быстрые, длинноногие ищейки проносятся мимо нашего дома на скорости, которую трудно было бы развить человеку.
Начинается погоня, мне тоже стоит заняться полезным делом. В охране моей остаются те, кто никогда не попадал в плен Республики или же был частью самой республики. Иными словами, бродяги и враги ставшие друзьями. Ещё ни одна из пленённых нами, освобождённых Рагозских женщин не осмелилась напасть, в то время как именно одурманенные местные продолжают преподносить неприятные сюрпризы. Возможно, это тоже часть замысла врага, и в то же время вряд ли череда поражений, потеря форта, повальная сдача в плен при окружении могла входить в планы Республики. Как оно будет, ударят ли опять в спину, хрен его знает, известно одно: Лея, далеко не слабачка, да и девушка из тигриц, очень хороший маг, и обе эти дамы, включая третью десятницу, уже не раз доказали свою силу, полезность, верность. В том числе и в боях. Добрыня пытался скрыть от меня, что задействовал Лею с подружками, но у меня слишком много способов, которыми я могу развязать нашим женщинам рты.
С первыми лучами рассвета по моему приказу вновь готовят к приёму множества раненых лазарет. Договариваясь с Олай, из живота которой при мне доставали пулю, прошу послать в погоню за Гончьей ещё одну команду. Ту, что в случае боя с этой «Бессмертной» будет обязана организовать отступление, прикрытие и помощь. Добрыня ушёл, бежал, но недалеко. Он стар, больше восьмидесяти лет, и даже его темная сила не сделала его легче. Тягаться с молодыми, привыкшими к бегу девушками, долго не сможет. Потому его непременно настигнут. Мысль о том, что Бессмертная именно этого и добивалась, ждала и надеялась, что вслед за Батей в погоню кинусь я, вполне реальна. Она тоже могла находиться где-то неподалёку, ждать возможности, застать врасплох! Всё это в мельчайших деталях пересказываю Олай, та немедленно через своих разносит приказ о сборе войска, намереваясь одним ударом размазать любое существо, посмевшее так приблизиться к нам.
В разговорах со старухой, обсуждая планы, вспоминаем о коварности Крысы, намеревавшейся вырезать всех детей Кетти. Всю армию посылать нельзя, прошу оставить в деревне достаточно солдат для защиты «будущего». Олай прислушивается, соглашается, требует от Маяро заняться защитой поселения. Она сама намеревается возглавить войско.
— Олай, мать… Ты ранена, я не позволю тебе в таком виде!..
Так значит, Маяро — это старшая дочь Олай? Вот почему она вокруг неё так крутится. Вот откуда такая преданность и верность!
— Не ты здесь главная, — рыкнула старуха, и, как только Мария закончила с оказанием первой помощи, помогла коже на животе старосты стянуться, Олай поднялась на ноги. — В который раз меня пытаются прикончить собственные суки, те, кого я вырастила, вскормила на собственном молоке! И эта ведьма… она думает,
— Мама, нет! Ты слишком слаба! — кричит Маяро, встав напротив сородичей, хочет запретить им исполнить приказ, но старуха, прихватив ту за плечо, разворачивает, отвешивая сильную пощечину. Когтистая лапа оставляет на щеке старшей дочери неглубокий порез. Разрезана бровь, щека, губа. В отличие от Маяро, я бы ударил в ответ или, по крайней мере, послал бы на хуй «мамочку», но она вновь кричит:
— Прошу, остановись!
Маяро по приказу Олай выкинули из шатра, скрутили и, как ни странно, разрешили остаться мне. Стать свидетелем того, чего так боялась самая верная приспешница Олай.
Озокур, ритуал и в то же время предмет странной формы, напоминающий серп.
Хвостатая старуха в присутствии прибывшей по её приказу дочери о чём-то молилась. Кисунь знала подробности ритуала, усадив меня в дальнем углу, требуя внимательности от меня. После девушка также начала молиться. То был не просто ритуал, а жертвоприношение. Старый, ржавый серп старуха Олай держала в левой руке, а в правой — один из двух своих хвостов.
— Богиня-покровительница, мать всего и вся сущего, дарующая жизнь, — повысив тон, произносит старуха, — обрати любовь свою в оружие, даруй чадо твоему, милость, обратись к ближней твоей, Богини урожая, покровительнице собирателей, ягод и грибов, плодов земных и древесных!
Серп Олай срезает один из хвостов; кровь хлынула на пол, залила застилавшие землю шатра травы. Пальцем ковыряясь в земле и листьях, вырисовывая некую фигуру, нечто, известное только ей, Олай Даввай, заклиная, произносит:
— Жизнь покорной вам Олай Даввай подходит к концу, но есть ещё те, кто, невзирая на беды, должен жить и изгнать зло из своего живота, продолжив род!
Кровь на земле стала мерцать, двигаться, расползаясь полукругом. В этот момент прислужницы старухи, пав на колени, сползаются к ней, пережимают хвост, останавливая кровотечение.
— Приведите предательницу! — тяжело дыша, говорит о женщине со сломанным носом Олай.
Вскоре, связанной по рукам и ногам, с разбитым лицом и зелёным цветом глаз, рыдая, у ног старухи оказалась выжившая налётчица. Она ничего не понимала, просила сжалиться, не делать ей больно. Забыв обо всём случившемся, она умоляла её отпустить.
Верные старухи скошки усаживают пленницу в круг, срезают с кистей её верёвку, вручают в руки серп и требуют:
— Коль свободы желаешь, освободи себя сама! — В этот же момент старуха Олай берёт свой отрубленный хвост в руки, кладёт перед кругом и припадает лбом к земле. Женщины-шаманы, властные старухи, вечно преследовавшие Даввай, начинают бить в бубны, греметь связками костей, как погремушками. Зелёные глаза пленницы, казавшиеся нашими, вновь вспыхивают синим могильным пламенем. Кетти взревела, показала зубы и, с серпом, кинулась на старуху, и тут!.. Нечто невидимое, незримое, то, что мне даже не пощупать стало ей преградой. Словно демон, заточённый в пентаграмме круга призывателя, она кричала, билась в истерике, махала серпом и даже пыталась его бросить. Бесполезно! Магический серп прирос к её руке, менялся; покрывшееся ржавчиной лезвие сбрасывало наросты из коррозии, как змея сбрасывает кожу. И вместе с ржавчиной, на землю с кончика серпа закапала тёмно-синяя, вязкая, словно слизь, жижица.