Единый поток жизни
Шрифт:
Нельзя не вспомнить также о ряде великих праведников, деятельных и искренних христиан, рассматривавших жизнь свою, как служение Богу и братьям, среди мирян Англиканской Церкви. Вот, в эпоху еще внутренней консолидации англиканства — человек высокой и утонченной образованности, принадлежавший по своему происхождению к высшему слою лондонского торгового класса, один из членов "Virginia Company" Николай Феррар(Niсhоlаs Ferrar, 1592-1637). Его недавний биограф назвал его "одним из величайших английских христиан, что когда-либо жили" и одним из мудрейших и лучших людей, что когда-либо украшали Английскую Церковь. [125] Человек, перед которым раскрывались возможности блестящей государственной каррьеры, поселяется вместе со старой матерью и семьями брата и замужней сестры в деревне далеко от Лондона. Эта многочисленная семья - одних детей из потомства брата и сестры, живущих вместе, было около 15 (сам Николай не был женат). Для детей создается своя собственная школа, уровень которой стоит так высоко, — и морально и интеллектуально — что ряд друзей отдает туда своих детей. Взрослые члены этого семейного поселка все заняты: один — хозяйством, садом, делами по имению; другие преподаванием в школе, чтением — особенно религиозно-назидательных книг, писанием, домашними богослужениями. Внутри усадьбы была старая заброшенная церковка, которую Феррары с любовью обновили и украсили. Николай Феррар — негласный руководитель всей этой совместной жизни -
125
"One of the greatest Christian Englishmen that ever have lived... one of the wisest and best men that have ever adorned the Church of England." ..." We have to write of a life radiant with... the eternal beauty of Christian sanctity." A. L. MAYCOCK: Nicholas Ferrar of Little Gidding, London, 1968.
Одним из величайших филантропов Англии, заступником за угнетенных, борцом против рабства был Вильям Вильберфорс (Wilberforce, 1759-1833). Он в первый раз выступил за отмену рабства в Парламенте с речью, продолжавшейся 3 1/2 часа, в 1789 году, но добился успеха только в 1807 году; вдохновением для него было Евангелие, Закон Христов.
Назову еще руководящего церковного деятеля второй половины 19-го и начала 20-го века, лорда Халифакса (1839-1934), великого христианина, и другого великого христианина, премьер-министра Великобритании Гладстона (1809-1898), а также одного из руководящих в свое время деятелей Англиканской Церкви, большого знатока и друга Православной Церкви, Джона Беркбека (Birkbeck) издавшего переписку Хомякова с Пальмером и английский перевод знаменитого краткого трактата Хомякова "Церковь едина".
Хочется упомянуть еще имя Evelyn Underhill (собственно Mrs. Stuart Moore), человека большого мистического горения, автора знаменитой и замечательной книги Mysticism. [126] Здесь соединяется большое научное знание предмета — мистический элемент в религиях человечества — с широтой религиозного кругозора и горячей устремленностью к центру откровения Божия миру — Воплощенному Слову Божию, ибо в Нем раскрылись глубины любви Божией, которые должны захватить — и захватывают — и нас. А это и есть мистический путь: трезвенно, в духе мужественного подвига, в терпении, смирении, быть покоренным открывающеюся нам Божественной Любовью и со смиренным трепетом предать себя совершенно на служение Ей.
126
Первое издание 1910 года, последнее издание (12-ое) при жизни автора - в 1930 году. Затем она переиздавалась еще много раз.
2
Одной из характерных черт англиканства — главным образом, конечно, для многих представителей его руководящего слоя — был и до известной степени является и поныне, дух христианского гуманизма: соединение добросовестной учености, мужественного и добросовестного искания научной истины, мужественной и уравновешенно-осторожной мысли с христианской верой и благочестием. Это нашло себе выражение, напр., в многочисленных трудах в области библейской и античной филологии, библейской экзегетики и особенно новозаветного и патриотического богословия, трудах, дышащих нередко и силой религиозной мысли и подлинностью задушевной веры. Такими были, напр., труды по установлению критически проверенного текста уже названных Westcott'a и Hort'a, далее, комментарии и богословские труды того же Весткотта, обоих Lightfoot'-ов - епископа John Barber Lightfoot (1828-1889) и Роберта Henry Lightfoot (1883-1953), архиепископа Бернарда, автора замечательного двухтомного комментария к Евангелию от Иоанна (1929), комментарий Armitage Робинсона (один из лучших до сих пор) к Посланию к Ефесянам (1902), и т. д.
Особенное внимание заслуживает замечательная и проникновенная маленькая книжка сэра Edwin'a Hoskyns'a (изданная им в сотрудничестве с Noel Davis'-ом) "Загадка Нового Завета" (The Riddle of the New Testament) и его же, изданная уже после его смерти, книга о Четвертом Евангелии.
Считаю долгом назвать еще одного видного англиканского епископа и ученого богослова, большого ума и большой веры, на первый взгляд не очень общительного и суховатого, на самом деле человека большой доброты — и очень большого знания и здравого рассуждения. Это — епископ Глостерский Хедлэм (Headlam). Я знал его в течение ряда лет бодрым пожилым человеком, мечтавшем о сближении между Церквами и пылающем любовью к христианской науке - науке, согретой силой веры. У него есть маленькая книжка (среди многих других весьма ценных книг), посмертная (изданная в 1950 году), которую нужно переиздать (она распродана): The Fourth Gospel as History (Историческая ценность Четвертого Евангелия).
Еще более интересны и значительны произведения англиканской богословской мысли 20-го века (я не касаюсь здесь более ранних периодов англиканской богословской мысли). Помещаю ниже отдельную главу, посвященную англиканскому "инкарнационному" богословию 20-их и 30-их годов нынешнего века. Здесь упомяну лишь несколько более поздних книг. Во-первых, замечательное исследование д-ра м. Ramsay'я (нынешнего архиепископа Кентерберийского): Слава Божия и Преображение Христа (1949) и его же Воскресение Христа (1946). Леонард Hodgson выпустил в 1957 году небольшую книжку Учение об Искуплении (The doctrine of Aionement); американец W. Wormann Pittinger в 1951 году — свою книгу Христианская Жертва (The Christian Sacrifice) и Алан Ричардсон - свое очень ценное Введение в богословие Нового Завета (1958-1966). [127]
127
Конечно, богословская наука, в частности библейская экзегеза и библейское богословие процветает не в одном только англиканизме. Германская протестантская наука сделала совершенно невероятные по учености и значительности вклады - в первую очередь, может быть, в области библейской филологии, экзегетики и критики текста. Но в германской науке - особенно во второй половине 19 и в начале 20 века - огромная ученость нередко забивала рассмотрение вопроса по существу,
Думаю, что англиканское богословие, выросшее из апостольской проповеди и богословия древних Отцов Церкви, особого своего напряжения и высоты достигло в 20-30-ых годах нашего века. Его можно назвать поистине "инкарнационым", ибо оно развивается на фоне молитвенного созерцания тайны воплощения Сына Божия (что приближает его к богословию православия и ряда руководящих богословских мыслителей современного католицизма — особенно, напр., Н. de Lubac, J. Dani'elou, Yves Congar, L. Bouyer), в ее всемирно космическом значении и оплодотво рено сходным созерцанием тайны Воплощения у великих отцов древней Церкви (напр., у Иринея Лионского, и др.). Оно породило ряд замечательных произведений христианской богословской мысли (см. ниже стр. 163). И — странно как будто бы, но на самом деле вполне понятно и внутренне последовательно — этот подъем богословски-молитвенного созерцания тайны Воплощения соединяется во многих случаях (так особенно у епископа Гора и его богословской школы, у архиепископа Темпля и многих других) с повышенным практическим — и в то же время богословски-мистическим интересом к делу социального служения Любви: Воплощенный Сын Божий открывается нам с особой силой - и при том решающей для всей духовной судьбы нашей, согласно Его собственным словам (Мф 25. 31-46) — в страдающем наименьшем брате нашем. Это вдохновение широкого социального служения страждущим людям во имя страждущего Сына Божия охватило целый ряд поколений лучших англиканских священников и молодых кандидатов к священству в 20-ых и 30-ых годах этого века — времени большого подъема умственного, молитвенного, мистически-созерцательного (в духе предания древних Отцов) и каритативного в жизни Англиканской Церкви (Church of England), чему я сам был близким свидетелем. Эти годы были вместе с тем и временем, может быть, наибольшего приближения настроений и веры ряда руководящих лиц Английской Церкви к религиозному вдохновению и преданию Православной Церкви. Очень большое впечатление производил на меня тогда этот подъем религиозной жизни среди англиканской молодежи, готовящейся к священническому сану. Жизнь этой молодежи, усиленная умственная работа, иногда полная рвения и исследовательского энтузиазма начинающих ученых, была сосредоточена вокруг молитвы и участия в Таинстве Евхаристии (ежедневное причастие во многих колледжах). С этим соединялась и здоровая физическая деятельность (см. ниже стр. 149).
3
Но есть и большие опасности и соблазны, проявляющиеся в жизни Англиканской Церкви, как в религиозной жизни повсюду, но некоторые из этих опасностей особенно присущи именно англиканству, отчасти связаны с историей его возникновения и роста и с окружающей его общественной и политической средой. Возникновение англиканства в значительной степени проникнуто духом компромисса. Иногда это - разумная средняя линия между крайностями, стремление найти некий органический синтез, но иногда — и даже очень часто — это именно компромисс, т. е. неорганическая уступна различным внешним, главным образом политическим воздействиям, исходящим в первую очередь от власти, то стремящейся дипломатизировать (и привлечь к себе умеренные элементы разных направлений), то брутально-бесцеремонной.
Подчиненность Церкви Государству _ не политическое только, но и в вопросах веры и богослужения — явилось одним из основных зол в жизни Английской Епископальной Церкви (Church of England). Это с болью сознавали - и нередко обличали - многие из лучших ее представителей. Но - что еще хуже - этот исторически довольно случайно сложившийся компромисс, сыгравший такую роль при создании Англиканской Церкви, породил дух компромисса, словесного внешнего соглашательства, желающего внешне соединить трудно соединимое и даже несовместимое — дух, который так часто проявлялся и проявляется в истории англиканства. Никакая Церковь не имеет ни возможности, ни права исследовать глубочайшие внутренние убеждения или мысли верующих, но в Англиканской Церкви можно проповедовать, в качестве священника или епископа, в печати или с кафедры учение, идущее в разрез с глубочайшими основами учения Церкви - и оставаться англиканским священником или епископом. Это стало возможным благодаря духу "применяемости к окружающей среде", духу "адаптации" и уступки внешним силам (общественно-политическим, культурным) в самых основоположных и решающих вопросов веры. И, в связи с этим, апостольски-миссионерское горение молодых священнослужителей, зовущее их на подвиг социального служения ближнему, на подвиг христианской любви, могло "адаптируясь", применяясь к окружающей общественно-интеллектуальной среде, выкинуть за борт вдохновляющее благовестие и оставить только "социальное христианство" без связи его с глубинами снисхождения к нам Божественной Любви (т. е. только "горизонтальное" христианство, пользуясь современным выражением — лозунгом, распространенным, конечно, не только в англиканстве, но и в кругах протестантских и даже вышедших из среды католицизма). Компромиссность, которая нередко проявлялась в истории англиканства, помогла молодым представителям этого "горизонтального" христианства сделать себе из Социального Служения, из идеала Прогресса, Демократии, идеалы, близкие духу времени и заменившие проповедь о снисхождении Сына Божия. Это, конечно, касается далеко не всего современного англиканства, и это, конечно, не последнее слово об англиканстве, таящего в себе большие благодатные силы, но это — та опасность, которую оно теперь остро переживает.
Глава десятая
Образы англиканского благочестия
Дополняю предыдущий очерк частью моей статьи, написанной и изданной в Варшаве отдельной брошюрой в 1931 г. после многократных и довольно длительных посещений мною Англии в непосредственно предшествовавшие годы. Приводимый ниже первый очерк навеян в значительной степени жизнью богословских колледжей; второй — литургической жизнью прихода.
I
Есть стороны современной нам англиканской религиозной жизни, которые производят глубокое впечатление. Невозможно забыть того духа глубокого и искреннего благочестия, который царит в современных английских богословских колледжах. Пишущий эти строки неоднократно жил в качестве гостя не только по дням, но и по неделям в английских богословских колледжах. Ранним осенним утром, еще в полутемноте, мелькают тени студентов, и в ванных и душевых помещениях слышится плеск воды, при этом полное молчание: до службы церковной разговоры не допускаются. С разных сторон, по полутемным, изгибающимся корридорам, студенты — но уже в белых богослужебных мантиях-накидках ("surplice") поверх своих обычных костюмов — поспешно и тихо направляются к центру жизни и центру всех строений колледжа — домовой церкви колледжа (chapel); иногда, впрочем, отправляются в соседнюю деревенскую приходскую церковь. Войдя в храм, становятся на колени на своих местах перед длинными узкими аналойчиками и молча молятся некоторое время. Каждый день приобщаются все или почти все студенты колледжа. Молча выходят они поочереди со своих мест и полукругом становятся на колени перед священником, который приобщает их из чаши.