Её Сиятельство Графиня
Шрифт:
— Я всё проверил, — к нам подошёл Илья. — Ничего не упустили. Должны доехать в безопасности, вот, — он передал мне какой-то список. — Здесь расписаны ваши остановки и постойные пункты. Впереди всегда будет ехать посыльный, оплачивать жильё и предупреждать о вашем прибытии.
— Не ссылка, а курорт, — хохотнул князь.
— И слава Богу, — Илья улыбнулся. — Ну что, птичка? Вылетаешь из гнёздышка?
— Давно ведь уже вылетела.
— Это другое, совсем другое. Береги себя.
— И ты.
— Даст Бог — встретимся.
— Конечно, — хотелось обнять его, как в детстве — но сдержалась. Мы уже не дети, и уж точно
— Безруков сказал, что отправил твоё послание. На ближайшем Кружке его прочтут.
— Поблагодари его от меня.
— От него тоже премного благодарностей.
— Что же… — прощания всегда отличаются неловкостью. — Пора?
— Пора. Иди. А ты, — Илья посмотрел на Демида, — береги её больше жизни.
— Непременно. Теперь я отвечаю за неё перед Богом.
— Не забывай об этом.
Я торопливо взобралась в экипаж. Казалось, помедли я — и могу передумать. Хотя что бы изменилось от моего решения? Не по своей воле я уезжаю…
Мы вновь отправились в путь. Я смотрела в окно, разглядывая наш эскорт и окружающую природу. В один момент, когда мы заехали на невысокий холм, на горизонте я увидела всадника. Его стать, силуэт, был до боли знакомы, но стоило мне заметить его — он поспешил скрыться.
Неужели не показалось?.. Трудно перепутать с кем-то императора всероссийского…
— Спасибо, ваше величество, — прошептала.
— Что? — переспросил князь.
— Ничего, просто мысли в слух…
Спасибо за то, что не воспротивились, за то, что пытаетесь услышать. Возможно, именно вы будете лучшим императором в истории, и я буду молиться за вас.
Не верится… Конец ли это? Да, один путь завершён, но за ним — новый. Как всё обернётся? Бог знает. Отныне я свободна, я замужем — могла ли я о таком мечтать? Я сделала всё, что было в моих силах, и теперь я просто пойду дальше.
А впереди — самое трудное путешествие. Но, быть может, и самое счастливое?
— Вы и правда собирались убить Илью?
— Никогда.
Ответ его рассказал мне слишком многое, даже то, чего бы мне, кажется, совсем не хотелось знать.
Решившись, я сняла вуаль, платок. Стало неимоверно легко, и я улыбнулась в ответ на внимательный взгляд супруга.
— Я не одна.
— Больше никогда, — наклонившись, он поцеловал меня в лоб. Сопротивляться не стала — лишь подставила губы, желая, наконец, завершить наше венчание.
Письмо Лизаветы Вавиловой-Воронцовой, опубликованное в «Современнике» в ноябре 1859 года под названием «Путёмъ правды» и разошедшееся рекордными тиражами:
«Друзья! Печальными могутъ показаться обстоятельства моего къ вамъ обращенія, но знайте — я счастлива какъ никогда раньше. Не описать словами мои нескончаемые вамъ благодарности — я молю Бога за васъ и ваше благополучіе. Ваша поддержка оказалась для меня живительной, прошлая тоска см?нилась радостью отъ предстоящаго приключенія. Быть можетъ, намъ съ вами не суждено бол? встр?титься, а можетъ — пути наши еще не разъ перес?кутся. Не печальтесь обо мн?, невозможна для меня судьба лучше, ч?мъ эта, и знайте — я не жал?ю и никогда не буду жал?ть о словахъ своихъ, о р?шеніяхъ и поступкахъ. Если бы выборъ всталъ передо мной еще разъ — я вновь бы выбрала правду, в?дь за правдой — будущее.
Знайте,
Мн? пов?дали, что всякаго, поддержавшаго меня въ томъ переломный моментъ ожидаетъ наказаніе, однако не стоитъ о томъ переживать — всякое взысканіе будетъ оплачено съ накопленій Вавиловыхъ и не сочтите за стыдъ обратиться за помощью къ моимъ пов?реннымъ. Всякое имущество должно служить во благо, и потому я оставила посл? себя капиталы, что будутъ расходоваться безкорыстно и для людей. Пусть это станетъ искупленіемъ моихъ гр?ховъ и помощью страждущимъ.
Прошу васъ о маломъ и многомъ въ то же время — боритесь, стремитесь, молитесь. Помните, выборъ — даръ Божій челов?ку, такъ выбирайте праведно, страшась отв?та передъ Нимъ.
Молюсь за васъ и уповаю на ваши молитвы,
Над?юсь на встр?чу въ В?чности,
Ваша Лиза Вавилова-Воронцова»
Эпилог
Князь Демид Воронцов, как он понял сам, всю жизнь жил только ради себя — ради своих интересов, своего имени, и даже его подчинённость дворянским законам была проявлением эгоизма, нарциссизма, желанием выставить себя человеком высокоморальным, коим он, на деле, не являлся.
Теперь же жизнь его была о другом. Казалось, он перешёл из одной крайности в другую, всякое его решение отныне диктовалось чужим желанием — Лизиным.
Как он боялся её потерять!
Их путь в ссылку был непрост с самого начала — холода наступили внезапно и рано, Лиза тут же заболела. С неделю они ждали, когда пройдёт жар, только потом продолжили путь, и снова болезнь настигла её. Ветры пробирались даже в прогретый экипаж, и в особо холодные дни — а потом и вовсе без повода — Демид сажал Лизу к себе на колени, прижимал, укутывая шинелью. Так она нередко засыпала, сопя, словно маленький зайчик, а иногда — начинала откровенничать, рассказывая самые потаённые секреты.
Так она поведала Демиду о жизни в плену. О том, как она, ещё только отрок, застала близкий ей аул в огне, и как оттуда её забрал сам имам Шамиль, а после — не отпустил домой, сообщив ей, что отныне она предмет политического обмена.
Впрочем, Лиза не считала это пленом — из схожего было разве что то, что уйти по своей воле она не могла. Горцы относились к ней с обескураживающей любовью. Лиза была любимым гостем у каждого костра и как восхищали всех её способности к запоминанию. Она не знала точно, сколько жила так, но за то время она успела изучить их язык, культуру, их веру. Каждый пытался научить её чему-то из «таухида» — так они называли веру в Единого Бога. Для горцев словно бы жизненно важно было привести человека — даже такого случайного, как она, — к истине в их понимании. И Лиза — это была её вторая тайна — разделила их истину, определив её, как единственную.