Её Сиятельство Графиня

Вериор Лика

— Пиши мне — знаю, найдёшь, где бы я ни была. Обо всём пиши — о хорошем, плохом, о незначительном. Ты — мои глаза здесь и уши.

— Всё как вы пожелаете, вашество.

— Скажи, ты ведь знаешь, что случилось между Ильёй и князем?

— То мужские вопросы.

— Разве не я твоя барыня?

— Вы.

— Так что?

— Но вопросы-то — мужские.

— Так всё-таки дуэль?

— Вашество, вы всегда знаете больше, чем вам говорят.

— Так вот куда Илья делся в то утро!.. И как им в голову пришло! — возмущённо обернулась на Илью и князя, что стояли возле экипажа,

ожидая, когда я со всеми попрощаюсь.

— То уже в прошлом, вашество. Смотрите, стоят рядом, беседуют — словно старые друзья.

— Илья никогда не был злым, а тем более — злопамятным, — вздохнула. — Но вопросы чести, как и всех Мирюхиных, как и меня, волнуют его сильнее всяких… Как твой сын?

— Растёт.

— Дочка?

— Уже следит за нами внимательно, улыбается.

— Не болеете?

— Нет, слава Богу.

— Слава Богу, — кивнула. — Пиши мне, — напомнила, прежде чем попрощаться.

— В добрый путь, вашество, — донеслось мне вслед.

— Всё? — князь встретил меня улыбкой.

— Ваша светлость! — крикнул один из стражников. — Пора! Остальной эскорт будет ожидать на выезде из города, все ваши вещи туда уже доставлены.

— Благодарю, — кивнула. — Илья?

— Я поеду следом — проверю ваш эскорт.

— Его величество что-нибудь ответил? — в ответ князь только качнул головой. — Что же… в путь.

Он подал мне руку, помогая зайти в экипаж. Уже на ступеньке, обернулась — народ разулыбался, поклонился в пояс. Я тоже поклонилась — благодарно, и скрылась в салоне экипажа. Следом сел и супруг.

— Едем! — крикнул Илья. В окошко я рассмотрела, как он взбирается на коня.

Господи, убереги нас на этом пути, отведи от нас несчастия, происки бесов и людей, веди нас лёгкою дорогой и не дай заплутать.

Аминь.

— Всё будет хорошо, — князь положил свою руку поверх моей. Я только кивнула. Вуаль скрывала от него мои слёзы — так всё и должно было оставаться.

— В добрый путь, ваша светлость!

— В добрый путь! — послышались крики нам вслед.

Некоторое время мы ехали в относительно тишине — скрипели колёса, трескали камни под копытами, я смотрела в окно, а князь держал меня за руку. Я чувствовала некоторое опустошение, и от того было обидно. Радость венчания омрачилась прощанием. Или стоит смотреть иначе? Тяжесть прощания облегчилась венчанием?

Посмотрела на новоиспечённого супруга: мне всё в нём казалось красивым. Проседь в светлых волосах сейчас была заметна, но только красила его, борода по краям словно светилась из-за поступающего сквозь окна света. Шрама на щеке вдруг захотелось коснуться — так сильно, что закололо пальцы, а сердце замерло в предвкушении.

— Любуешься, сердце моё?

И как только заметил!

— Да, — не стала отрицать.

— Неужели нравится то, что видишь?

— Определённо.

— Женщины! Вы просто созданы смущать разум, — он отвернулся к окну, не желая больше обсуждать свою внешность, а я, решившись, протянула руку и кончиками пальцев коснулась выпуклой полосы шрама.

Князь тут же повернул голову и поцеловал мою ладонь — я отстранилась, спрятала руки.

— С огнём играешь, дорогая.

Ничего

не ответила. Мы выехали на главную дорогу, и вдруг со всех сторон послышались крики:

— Поздравляем! Поздравляем графиню Вавилову — княгиню Воронцову!

— Лиза! Лиза!

— Поздравляем!

— Счастья молодым!

Вдоль дороги толпились люди — они заглядывали к нам в окна, улыбались, бросали зерно и лепестки.

— Откуда?.. — удивлённо посмотрела на супруга.

— Что известно во дворце — известно везде, — князь полез под сидение. — Я ожидал, — он дал мне увесистый мешочек и сам взял такой же. — Держи.

Заглянула — монетки.

— Неужели вы настолько всё продумали?..

— А как же? — он открыл сначала своё окно, затем — моё. — Бросай! — и сам зачерпнул первую жменю монет.

— Как-то это грубо…

— Не переживай, милостыню от нас тоже раздали, а это так — на потеху толпе.

— Здоровья и благополучия молодым!

Я высунула руку наружу, бросила монетки, и тут же меня кто-то схватил, поцеловал в кисть и тут же отпустил.

Отскочила от окна, прижав руку к груди.

— Не бойся, — князь улыбнулся. — Они слишком любят тебя.

— Да куда уж…

В следующий раз была осторожнее — прятала руку до того, как её успевали схватить. Так и ехали до самого выезда из города. Народ улюлюкал, благословлял, толпился, замедляя наш путь, а мне было трудно поверить в происходящее. Как же так — тайное венчание, но всём о нём известно! Пути Господни неисповедимы…

В толпе я разглядела и знакомые лица: так странно, свет российского общества пихался с простым народом, желая передать мне наилучшие пожелания. Сначала я разглядела Льва, потом, Виктора Викторовича и Степана Андреича — они были вместе. Неподалёку — Катю, Сашу Шереметеву. Проезжали мы и Михайловский дворец, с балконов которого на нас смотрели мои товарищи из Кружка, а с ними — сама княгиня Елена Павловна. Она недовольно покачала головой, словно знала — я смотрю на неё, а после — перекрестила нас и медленно кивнула, прощаясь.

Путь от дома до окраины вернул меня в мои первые дни в Петербурге: когда я была совсем юной и не готовой к новой жизни. Как изменилось всё! Сколько людей стали мне близки, сколько дел мы свершили вместе! Могла ли я поверить, что стану частью чего-то столько масштабного, что народ будет кричать моё имя так воодушевлённо, так благодарно! Могла ли я поверить, что тот несносный мундир, упёртый оловянный солдатик, станет для меня самым дорогим человеком, станет мне — мужем?

На всё воля Господа и вся хвала Ему. Он любит меня и оттого меня полюбили и люди.

На выезде из города нас ожидал остальной эскорт. Мы вышли подышать свежим воздухом и проверить, всё ли в порядке.

— Послание для его светлости, — к нам подошёл один из жандармов.

— Что там? — тихо спросила.

— От императора, полагаю, — князь принял крохотную записку, развернул, прочитал. Хмыкнул.

— Что там? — повторила уже с опаской. Мне без слов протянули клочок, где размашисто постановили: «Какъ вамъ угодно. А.»

— Значит — всё хорошо?

— Да, милая Лиза. Всё даже лучше, чем могло быть.