Его Искушение
Шрифт:
Этот раненый женский вой, наверное, принадлежит мне…
Но и он не длится долго. Паника накидывает на меня хомут, берет в свои силки. Душит.
Сиплю, пытаясь проглотить воздух, загнать его в легкие…
По щекам слезы. Я тру их и почему-то слышу уже не вой, нет, сорванный писк.
— Помогите…
Ногти царапают по красивым камням дорожки, по которой только что проходил Иван и почему-то камень в одночасье стал черным…
А я…
Я,
Лежу на чем-то каменном, как плита, но это не так. Меня как в коконе держит в руках Палач. На мгновение глаза устремляются в небо, которое теряет краски, чернеет от дыма, от столба пыли и гари…
— Иван…
Шелестом слетает с губ и меня накрывает вязкая тишина, я скатываюсь в самую глубокую пропасть, горю в огне и понимаю, что сердце не хочет больше биться, а легкие дышать, погружаюсь в темноту, которая похожа на океан, он обрушивается с силой бешеного шторма и погребает мое тело под своим сводом…
Горячие руки сжимаются, трясут за плечи, ощущаю грубость шершавых пальцев на моем теле и суровый рык Палача:
— Ава! Твою мать. Смотри на меня!
Взрыв… это был взрыв…
Мой Иван. Сильный. Невероятный. Несгибаемый… Он сел за руль и автомобиль с огромным бантом взорвался…
Меня уносит на волнах и с каждой секундой мир вокруг превращается в непроглядную тьму…
Когда резкая хватка грубо вырывает меня из лап смерти, я сопротивляюсь. Начинаю биться и трепыхаться из последних сил.
— Хватит!
Пощечина по щеке, несильная, но звонкая. Разлепляю глаза и встречаюсь с дикостью раскосых глаз.
Монгол. Человек, которого я почти ненавижу, которого боюсь по каким-то необъяснимым причинам, прижимает меня к себе и тащит куда-то, словно уводя из-под удара…
— Голос мой слушай.
Машу головой, сопротивляюсь, но, скорее, просто трепыхаюсь ослабевшим телом.
— Если не сделаешь вдох, я сделаю тебе искусственное дыхание!
И в адовых глазах полыхает страшная решимость напополам с ненавистью, наверное…
— Дыши!
Палач не кричит, но голос жуткий, наполненный утробным рыком.
— В себя приди, сказал!
Ловит мой подбородок, приближает к своему лицу, и я подчиняюсь, делаю короткий вдох, впуская внутрь резкий запах мужчины и дыма.
Горло сдавливает, начинаю кашлять, пока неожиданно мягко Монгол прячет меня ото всех на своей груди, охранники оттесняют червей, которые со своими камерами только и делают, что снимают то, что произошло.
Он тащит меня в сторону, сажает в черную тонированную машину, садится рядом и командует водителю:
— Живо. В больницу гони.
Поворачивает голову в мою сторону, рассматривает, всматривается, отводит волосы с лица, проводит
— Цела…
Повторяет, пока руки проходятся по моему телу, осматривают, ищут повреждения. Монгол работает профессионально, не теряет времени и сразу же выхватывает мобильник, приказы и кодовые слова, а затем звонок и я слышу тон, от которого кровь в жилах стынет.
— Подарок, говоришь, доставил. Ну, давай побазарим, Смола…
Отнимает трубку от уха, и я вижу, как у него рябь по лицу идет, передо мной словно кто-то ужасный проявляется и взглядом полощет, заставляет отшатнуться, вбиться в самую глубь салона. Судорога идет по смуглому скуластому лицу.
— Шакал.
Вжимаюсь в сиденье, мне кажется, сознание теряю, но четко слышу рык Монгола.
— Доктор. Срочно. Нужно осмотреть Аврору. Уже едем.
Он переходит на русский, говорит что-то бегло. Несколько фраз.
— Ивана нет.
Выхватываю это словосочетание.
Его значение я знаю. Как часто я кричала его в постели со своим мужчиной, вымаливая пощаду, не в силах выносить его страстных ласк, ровно столько же, как и “да”… на его языке.
— Аврора!
Оглушенная, я закрываю глаза, и крик Монгола на этот раз не может вернуть меня из спасительного небытия, где кровавыми бороздами в моей душе звериными когтями идет роспись багрянцем:
Ивана больше нет.
Глава 49
Монгол
— Я хочу сделать Авроре подарок.
— Брат, ты с этой бабой поехал.
— Знаю.
Прищуриваюсь. Что-то мне не нравится.
— Господин Кац, мы рады видеть вас в нашем автосалоне, что предпочитаете?
Мужик скачет вокруг Ивана, а он рассматривает эксклюзивную машинку, ярко-алую.
— Прекрасный выбор премиального седана, я могу вам…
— Беру эту модель. Но тачка должна быть перламутровой.
— Очень сложно, господин Кац, это единственный экземпляр и…
— Так перекрась.
Ухмыляюсь. В одном мы с Кровавым похожи. Не любим болтунов.
— Все сделаем в лучшем виде!
— Я проконтролирую, Иван.
Смотрит мне в глаза.
— Не будь параноиком, Гун.
Помню, как тачку пригнали, сам осмотрел, проверил и ржал над чертовым бантом на капоте.
— Не мог я так лажануть, брат, не мог…
Руки в кулаки сжимаю. Прикрываю веки, чтобы собраться, а сам мыслями лечу в день, когда впервые увидел белокурую куклу на плече у шестерки. Девчонка в коротком платье, безбожно задранном, демонстрирующем шелковое белье на белоснежных ягодицах.