Его извращенная фантазия

Блэклейс Ана К.

— Примерно то же самое сказал и Джакс, — тихо отвечаю я. Не прямыми словами, конечно, но он сказал, что в Джуллиард конкретно охренели, раз не взяли меня.

Воспоминание об их отказе пронзает меня, словно нож. Эти слова — что я двигаюсь, как стриптизерша, а не балерина. Как будто мой внутренний порыв — это не талант, а каприз подростка, несмотря на все мои чертовы усилия.

Джакс и Миа? Они заставляют меня чувствовать себя так, будто я все еще могу мечтать. Они напоминают, кем я была до того, как этот отказ размазал меня по асфальту. Каждый по-своему, но оба способны

залечить те раны, которые я думала, уже никогда не затянутся.

ГЛАВА V - Наслаждение и боль

Адди

Машина останавливается на Аллеи миллиардеров, швейцар открывает для меня дверь, и я выхожу в совершенно другой мир. Боже, я чувствую себя Золушкой. Ночные ароматы, шум города, магия, ощущаемая где-то на грани сознания, — все это превращает меня в принцессу на грани эйфории.

Я стою в тонком черном пальто, под которым красное платье, волосы свободно падают на спину мягкими волнами — Миа изрядно повозилась с плойкой, чтобы сделать их такими. Каблуки у меня такие высокие, что икры выглядят как выточенные из мрамора, но, кстати, они совсем не доставляют дискомфорта.

Или я просто слишком нервничаю, чтобы почувствовать что-либо кроме возбуждения, пробегающего током по всему телу.

На этой части Аллеи, насколько я знаю, нет никаких баров или ресторанов, но в принципе, заведения, которые действительно имеют значение для людей уровня Джакса Вона, не светятся на каждом углу. Так что я особо не удивляюсь, когда хостес ведет нас — меня и телохранителей — к лифту в глубине холла. Лобби, кстати, почти пустое, если не считать пары расслабленных, гуляющих туда-сюда людей.

Хостес молчит как рыба, пока лифт щелкает этажами, поднимаясь все выше. Мое сердце колотится быстрее с каждой секундой, заставляя меня переступать с ноги на ногу, едва сдерживая накатывающее волнение. Она не делает своего оценивающего взгляда слишком очевидным, но я прекрасно замечаю, как ее взгляд пробегает по мне, а выражение лица слегка меняется.

К тому моменту, как я выхожу из лифта, дыхание у меня сбивается. Мы на такой высоте, что, кажется, весь горизонт у наших ног. Но как только шпильки моих туфель утопают в мягком, словно масло, ковре, меня тут же окутывает теплая, почти расслабляющая атмосфера.

Вокруг полно людей, они разговаривают, держат бокалы, их спокойствие больше напоминает мне оперный театр, чем современный бар на крыше. Хостес ведет меня к дальнему углу, подальше от всех этих сверкающих люстр и подносов с разноцветными коктейлями. Из бокалов поднимается пар, как будто это не напитки, а ледяные горы, обдуваемые ветром.

Это место просто из другого мира, все в нем кричит о высшем классе. Женщины здесь старше, чем те, которых я обычно вижу в барах Манхэттена, и, что самое поразительное, они совсем не пластиковые. Даже если кто-то из них и делал пластику, то это был высший пилотаж — они выглядят естественно,

как будто природа сама выбрала лучших и собрала всех здесь.

Их одежда дорогая, но не кричащая — в отличие от моего наряда. Черт, я здесь единственная, кто выглядит так, будто старалась слишком сильно. Макияж вроде бы минимальный — только тушь, без всяких тональных, но эта ярко-красная помада — прям как чертов маяк в шторме.

Когда хостес раздвигает бархатные шторы, ведущие в отдельную кабинку в самом конце зала, становится окончательно ясно, насколько эксклюзивно это место. Настолько, что сюда приходят люди, которые хотят оставаться инкогнито даже для кинозвезд. Те, кто не смешивается с обычными смертными, даже с лучшими из Уолл-стрит. Люди уровня Джакса Вона.

Я захожу за шторы — и замираю. Огромные окна от пола до потолка открывают захватывающий вид на горизонт, самые знаменитые небоскребы Нью-Йорка мерцают где-то совсем рядом, словно можно протянуть руку и дотронуться. Но это не панорама заставляет мои колени подогнуться. Причина в мужчине, который стоит напротив меня, вставая со стула у единственного стола в этой кабинке.

Все стены вокруг стеклянные, с видом на город, кроме той, за которой остались шторы. Это как парить над Манхэттеном, с видом, растекающимся вплоть до набережной.

Эти дикие зеленые глаза вроде бы уже должны были стать для меня привычными, но, как и это место, они никогда не перестают захватывать дух. Как и его элегантная уверенность, с которой он легким движением указывает на стул напротив, приглашая присесть.

Я замечаю, что за мной увязались телохранители, только когда один из них отодвигает стул, предлагая мне сесть. Я опускаюсь на него молча, краем глаза замечая, как хостес что-то говорит на прощание, прежде чем тихо исчезнуть. Но вся моя концентрация на Джаксе — он слишком завораживает.

Я решаю, что он тоже не должен отрывать от меня взгляд. Первым делом расстегиваю брошь, удерживающую пальто на плечах, и слегка толкаю его, чтобы оно плавно скользнуло вниз, обнажая внушительное декольте. Телохранитель за моей спиной подхватывает пальто с ловкостью, словно поймал порыв ветра, и уходит так же бесшумно.

На мне ожерелье, инкрустированное камнями, похожими на тающие сосульки, но это далеко не то, что бросается в глаза первым. Верх платья выставляет грудь напоказ так откровенно, что сложно не заметить. Глаза Джакса моментально скользят вниз, следя за изгибами, и я, перегибаясь через стол, опираюсь локтями на его идеально расставленные приборы, подперев подбородок ладонями. Все это чистый перебор, и мне плевать.

— Надеюсь, ты одобряешь, как я распорядилась твоими деньгами, — произношу я тоном дивы из пятидесятых, который я когда-то освоила в Snake’s. Мужики до сих пор от этого млеют.

Но глаза Джакса возвращаются к моему лицу, и он не отводит взгляда. Я провокационно подаюсь вперед, выставляя грудь еще сильнее. Ноль реакции. По крайней мере, внешне.

— Твоя подруга, мисс Роджерс, получает постоянную работу в центральном офисе. Контракт уже составлен, завтра она его подпишет, — сообщает он холодно.