Эхо забытых стен
Шрифт:
Холод все еще пробирал. Он достал из мешка сухой шерстяной шарф (маленькая роскошь, оставшаяся от деда), обмотал им шею и лицо до носа. Дышать стало чуть теплее. От этого простого действия, от заботы о своем теле, появилась крошечная, но осязаемая капля уверенности. Он должен был оставаться здоровым, чтобы выжить. Любая болезнь, любая травма в этом диком краю, когда за тобой идет охота, были бы верной смертью.
Лес постепенно оживал. Солнце, все еще невидимое за облаками, наливало воздух неярким светом. Сквозь мокрую хвою, влажный мох, ветви елей и пихт пробивались невнятные шорохи – пробуждение птиц, невидимое копошение мелких грызунов у корней деревьев, осторожные
Пробираясь через особенно густой участок молодого ельника, ветки которого скребли по одежде и хлестали по лицу, он почувствовал это снова. Не отчетливый звук, а скорее… сдвиг. Воздух стал другим. Напряжение. Где-то поблизости, метрах в пятидесяти, может быть, ближе, едва различимый шорох, слишком правильный, слишком мерный для лесного зверя. Приглушенный скрип кожи. А затем – слабый, очень слабый, но совершенно отчетливый запах человека. Влажного человека. И что-то еще – специфический, чуть резкий запах… Нет, не зверя.
Собаки.
Сердце замерло. У них были собаки. Это кардинально меняло дело. Следы на земле, даже скрытые дождем, влага на одежде, даже пройдя по воде – ничто не могло полностью обмануть острое обоняние хорошо натренированной собаки. Его усилия по скрытию следов были, по большей части, тщетны. Псы возьмут его запах.
Адреналин впрыснулся в кровь, толкая его тело вперед. Он сменил медленный, осторожный шаг на быстрый, почти бесшумный бег. Земля под ногами проносилась расплывчатым пятном. Ветки били по лицу и рукам, царапая кожу даже сквозь одежду. Он игнорировал боль, концентрируясь только на одном – двигаться быстрее. Максимально использовать свое преимущество в знании местности, физической силе, которую давала ему его природа, и этой первобытной способности двигаться в диком лесу.
Где-то позади, но не отставая, он слышал их. Приглушенный, неровный лай – скорее поиск, чем погоня, но явно становящийся более уверенным, по мере того как псы приближались к его свежему следу. И шаги людей. Не такие быстрые, как у него, стесненные мокрыми деревьями и кустарником, но упорные, методичные. Они приближались.
Его мозг работал с лихорадочной скоростью. Прятаться было бесполезно, собаки все равно выведут их на него. Единственный выход – уйти так быстро и так далеко, как только возможно. И, если удастся, найти что-то, что остановит именно собак. Река? Не было достаточно крупной реки поблизости, которую он помнил на карте. Болото? Медленное движение, возможность застрять, а псы могли бы обойти. Что еще? Высокий водопад, где его запах просто "сломался" бы? Скалистая гряда, по которой собаки не могли бы пройти, или прошли бы с большим трудом, давая ему отрыв?
Впереди, метрах в ста, местность начинала круто подниматься. Здесь был пологий склон, покрытый густыми зарослями дикого шиповника и кустарников, а выше – начиналась полоса мелких скальных выступов и куртины вековых сосен, корни которых цеплялись за голые камни. Место трудное для подъема, но еще более трудное для быстрой погони. Особенно с лошадьми и собаками, которые не умели так легко передвигаться по отвесным поверхностям или зарослям колючих кустов.
Алексей изменил направление, направившись прямо к этому подъему. Ему пришлось преодолеть еще один участок сырой низины, прежде чем он начал набирать высоту. Влажная, скользкая почва и нагромождения камней замедляли движение, но он не сбавлял темпа. Его легкие горели, воздух со свистом врывался внутрь, а промокшая одежда била по ногам при каждом
Позади лай собак стал громче, настойчивее. Значит, они взяли его след в полный рост. Он уже не мог полностью маскировать звуки своего бега. Ломающиеся под ногами ветки, шорох продирающейся сквозь кустарник одежды – эти звуки смешивались с шумом его собственного тяжелого дыхания.
Он достиг подножия холма. Теперь предстоял самый трудный участок. Густые заросли шиповника представляли собой настоящую колючую стену. Продираться сквозь них приходилось силой, игнорируя болезненные уколы шипов, которые рвали ткань и царапали кожу. Но чем гуще были заросли, тем сильнее они скрывали его. И тем труднее было преследователям, особенно если у них не было подходящего защитного снаряжения.
Его дыхание стало рваным. Сердце стучало как кузнечный молот, отдаваясь гулким эхом где-то в висках. Руки, царапанные шипами, тянулись вперед, раздвигая колючие ветки. Он чувствовал себя зверем, спасающимся от гончих. Его знание другого мира, его память о грядущем апокалипсисе – всё это отступило, оставив место первобытному инстинкту выживания. Сейчас не было ни Эрена, ни Микасы, ни Титанов, ни Стен. Были только он, холодный лес, и незримые охотники за его спиной.
Заросли, наконец, пошли на убыль, сменившись полосой каменистых россыпей и скальных уступов. Здесь нужно было использовать руки, карабкаться. Ноги находили опору на шершавом камне, руки цеплялись за выступающие края. Мокрая поверхность была скользкой, каждое движение требовало полной концентрации. Он ощущал натяжение мышц по всему телу – руки, ноги, пресс, спина – все работало как единый, на пределе сил, механизм.
Подъем занял несколько напряженных минут. Лай собак доносился снизу, становился то громче, то тише, в зависимости от того, как густой кустарник заглушал звук, но их шаги теперь звучали чуть дальше. Скалы давали ему отрыв.
Добравшись до более-менее ровного пятачка между валунами у вершины небольшого холма, Алексей рухнул на колени, задыхаясь. Воздух вырывался из легких свистящим, болезненным звуком. Перед глазами плыло. Он наклонился, положив руки на колени, пытаясь восстановить дыхание. Холодная, влажная земля впитывала тепло его тела.
Постепенно пульс начал успокаиваться, легкие дышать ровнее. Он поднял голову, осторожно, краешком глаза осматриваясь. Поблизости никого не было видно. Лай собак стих или отдалился настолько, что стал почти неразличим сквозь шум его собственного дыхания. Может быть, они потеряли его след? Или он оторвался?
Нет. Нельзя расслабляться. Это было бы роковой ошибкой. Они знали, что он здесь. У них были собаки. Возможно, они просто ждут внизу, пока он выдохнется. Или ищут другой путь.
Он медленно поднялся. Боль от царапин на руках, боль в затекших мышцах, чувство промерзшей одежды – всё это вернулось, навалившись на него. Но теперь к этим ощущениям примешивалась и едва заметная гордость – он смог. Смог оторваться, хотя бы ненадолго. Смог использовать лес и местность себе на пользу.
Солнце все еще было скрыто. Утренний полумрак продолжался. Времени терять не было. Ему нужно было использовать этот маленький отрыв, эту паузу, чтобы уйти как можно дальше. Дальше вглубь диких земель, туда, где даже самые упорные преследователи могли бы наконец отказаться от поисков. Туда, где начиналась граница. Граница между миром за стенами и тем, что находилось по ту сторону, в невообразимой, смертельной опасности, от которой этих самых преследователей и их короля защищали три каменных кольца.