Эхо забытых стен
Шрифт:
Подобравшись совсем близко, Алексей прижался к стволу толстой ели, внимательно осматривая зимовье. Оно выглядело совсем заброшенным, часть бревен осела, покрытых плотным слоем мха и плесени. В оконном проеме зияла пустота – без рамы, без стекла, только провал. Дверь, сколоченная из неотесанных досок, висела на одной петле, чуть приоткрытая, обнажая чернильную темноту внутри.
Ни дыма из трубы. Ни звуков изнутри. Никаких свежих следов вокруг – старая листва и хвойная подстилка вокруг дверей были нетронуты. Казалось, зимовье действительно пусто.
Тем не менее, инстинкты кричали: «Будь осторожен!».
Он простоял у дерева еще несколько минут, вглядываясь в темноту дверного проема, вслушиваясь. Полная тишина. Только шум леса, уже становящийся глухим в преддверии сумерек, начинающихся так рано в гуще деревьев.
Наконец, приняв решение, он сделал глубокий вдох и шагнул из-за дерева, тихо направившись к двери. Топор уже был в руке. Мешок, теперь еще более помятый и грязный, болтался за спиной. Каждым шагом он приближался к спасению. Или к новой опасности.
Остановившись на пороге, он снова всмотрелся в темноту внутри. Скудный дневной свет проникал только через дверной и оконный проемы, оставляя основную часть крохотного помещения в плотном, почти осязаемом мраке. Пахло сыростью, дымом и какой-то странной, тонкой примесью… нет, не запахом животных. Это был едва уловимый человеческий запах. Очень старый запах.
Внезапно его глаз уловил что-то в дальнем углу зимовья, там, где тьма была особенно густой. Что-то светлое. Пристальнее всмотревшись, Алексей понял. Это была… кость. Или что-то на нее похожее. Лежало там, прислоненное к стене, в куче старых, истлевших тряпок и хлама.
С инстинктивной осторожностью, удерживая топор наготове, он сделал шаг через скрипучий порог. Пол был земляной, неровный, усыпанный старой листвой, хвоей и сухими ветками. Помещение было еще меньше, чем он представлял – не более пяти-шести шагов в длину и три в ширину. Слева находился грубо сложенный из камня очаг, перед ним лежали расщепленные, но сильно потемневшие от времени поленья. В углу, куда провалилась часть крыши, лежала куча строительного мусора. А вот справа…
Он подошел ближе к тому месту, где увидел светлое пятно. Его сердце заколотилось не от усталости или страха, а от холодной, незримой руки, сжавшей его внутренности.
Это были кости. Человеческие кости. Белая кость голени, часть черепа, обтянутого остатками сухой кожи и седых волос, с пустыми провалами глазниц, прислоненного к стене. Поза человека, сидевшего здесь, поджав колени к груди, будто пытаясь согреться в последние мгновения своей жизни, была вполне различима по положению сохранившихся крупных костей и высохших мумий конечностей. Человек явно умер от холода, голода и, возможно, какой-то болезни или раны. Умер давно. Годы, возможно, даже десятилетия назад. Лес сохранил его, как сохраняет всё.
В стороне валялась груда истлевшей одежды, остатки кожаных сапог. Рядом с высохшей рукой – сломанный охотничий нож, лезвие которого покрылось толстым слоем ржавчины. Но никакого оружия, никакого следа, указывающего, кто это мог быть. Никаких личных вещей. Только кости и лохмотья.
Это был охотник. Или беглец. Кто-то, кто, как и он сейчас, искал здесь убежище. И не нашел его.
Странное, мрачное чувство охватило Алексея. Не страх перед мертвым – его
Но находка старых костей парадоксальным образом придала ему и новые силы. Он увидел предостережение. Увидел, чего не должен допустить. Он не хотел закончить свой путь так. Он должен был жить. Должен был пронести через этот мир свое знание. Должен был добраться до юга.
С некоторым отвращением, но необходимостью, Алексей отошел в дальний угол, подальше от жуткой находки. Его взгляд упал на очаг. Нужно было разжечь огонь. Согреться. Подсушить одежду. Приготовить еду. В очаге лежали потемневшие от времени, но сухие дрова. Рядом – небольшая кучка щепок. И кресало. Видимо, тот несчастный охотник подготовил всё, но так и не смог воспользоваться.
Алексей вытащил свое кресало, кремень и трут. Несколько мгновений усердной работы – и сухой трут задымился. Он осторожно перенес дымящийся уголек к щепкам, дунул. Неяркое, желтоватое пламя дрогнуло и разгорелось. Дым пополз вверх, выходя через кривую, дырявую трубу в потолке и щели в стенах. Запах дыма, горьковатый и родной для каждого жителя стены Мария, наполнял маленькое помещение, постепенно вытесняя сырость и запах смерти.
Алексей присел на землю рядом с огнем, вытянув к нему дрожащие, синюшные от холода руки. Тепло постепенно возвращалось, проникая в окоченевшие конечности, разливаясь по телу. Это было невероятное, почти забытое ощущение – быть в сухости и тепле, пусть и таком примитивном.
Но даже рядом с теплом очага и осознанием относительной безопасности его убежища, его взгляд невольно скользил к темному углу, где, безмолвно укоряя и напоминая о бренности всего, лежали кости незнакомца. Жизнь в этом мире была хрупка. И за каждую возможность приходилось платить высокую цену. Он выжил в этот день, добрался до зимовья. Но цена этого выживания, как и бременем его уникального знания, была огромна. И впереди его ждало еще много таких дней, наполненных борьбой и болью, в мире, где каждый новый рассвет был одновременно обещанием нового испытания.
Тепло, рожденное мерцающим пламенем в грубо сложенном очаге, медленно изгоняло окоченение из затекших конечностей. Алексей сидел на холодном земляном полу, прислонившись спиной к шершавому бревну стены, вытянув промокшие, но уже не так отчаянно дрожащие руки к живому огню. Дым, поднимавшийся к дырявой крыше и просачивавшийся сквозь щели, был горьким, едким, но для него сейчас это был самый сладостный запах на свете – запах жизни, запах очага, запах безопасности.
Маленькое, жалкое зимовье, пропахшее сыростью и смертью, казалось роскошным после пяти дней в диком, мокром лесу под открытым небом. Его крошечные размеры – не более двух шагов от стены до стены – не стесняли, а скорее давали чувство защищенности. Каменные стены очага, закопченные многолетним дымом, излучали спасительное тепло. Оставшиеся от старого охотника поленья, сухие, несмотря на годы сырости снаружи, лежали аккуратной кучкой у очага – бесценный дар судьбы, или просто случайность.