Эклетика. Часть первая. Полуденные тени

Kitty Lui

Голос леди, казалось, пронзил даже шелест волн. Никто не ответил.

Сирса шагнула вперед, ближе к Танойтишу. Грудь ее тяжело вздымалась.

— Михаэль доверил тебе город. Ты же его так бездарно отдал. Отдал. За что ты его отдал?

— Я не…

— Я знаю тебя, — прошипела Сирса, шумно дыша. Йонсу сглотнула, предчувствуя, что сейчас произойдет. — Я знаю, что ты собственную душу за пару городов отдашь Майриору. Не лги мне. Говори — за что?

Танойтиш открыл было рот,

чтобы что-то сказать, но не смог. Сирса схватила его за горло. Танойтиш захрипел, попытался выбраться, уцепившись в ее запястья, но добился лишь того, что пальцы сжались на его горле с еще большей силой.

— Измена всегда наказывается.

Полыхнуло голубое пламя; Лойра взвизгнула. Йонсу тоже не сдержала эмоций и зажмурилась, не желая видеть, как пламя пожирает живую плоть, оставляя лишь кости. От запаха это не избавило: в воздухе разлилась ужасающая смесь горелого волоса и жира. Кричать Танойтиш не мог — его горло намертво сжала смуглая рука Сирсы. Шея перегорела — голова с догоравшими ошметками плоти упала на песок. Следом упало грузное тело. Лойра всхлипнула, но молчала. Однако Сирса о ней не забыла.

— Тебя тюрьма ждет, дорогуша, — ласково сказала ей женщина, стряхивая пепел с рукавов. — Отведи ее Кэтрин Аустенос и скажи, что от меня подарок, пусть займется. Если у девицы больше ума, чем у папаши, то всё расскажет.

Гвардеец дернулся, поняв, что обращаются к нему, и нерешительно положил руку на плечо Лойры. Та будто очнулась.

— Я ничего не знаю! Ничего! — закричала она, перемежая вопли с рыданиями.

— Он тоже ничего не знал, — пожала плечами Сирса, кивая на догорающие голубым пламенем останки.

Они замолчали, следя за тем, как Лойра и гвардеец удаляются от лодки на север. Вскоре обе фигуры исчезли за дюнами, с вершин которых ветер сдувал мелкий грязно-серый песок.

— В лодке лежит еще один человек, — внезапно подала голос Санурите, привлекая их внимание. — Командир гвардии. Он без сознания.

Сирса цокнула языком, сейчас ей было не до возни с раненым.

— Отведи его в Аливьен-иссе. Потом займусь, — горящие золотом глаза главнокомандующей наконец выловили еще одну фигуру, что до этого вполне успешно скрывала себя за платьем леди Санурите. — А это кто?

Услышав ее, Китти Вилариас бросилась назад, к лодке, выпустив струю ярко-голубого пламени прямо под ноги Сирсе. Та отскочила, взмахнув руками, удерживая равновесие. На мгновенье перед глазами возникла огненная стена, опалившая ресницы и брови жаром всем трем женщинам. Йонсу со страха закричала и упала спиной на песок. Леди Санурите скинула загоревшийся плащ. Сирса испустила злобный вопль. Вилариас была уже вне пределов досягаемости.

Лодка, мелькнув округлыми бортами, стремительно исчезла на горизонте. Последним, что они увидели, было то, как беглянка сбрасывает тело Торнтона в воду и снова вызывает огонь. Торнтона немедленно утянуло под воду под тяжестью доспехов. Спустя минуту воды залива вновь стали зеркально гладкими.

— Это была Китти, — вполголоса сказала Йонсу, провожая лодку взглядом.

— Китти? — переспросила Сирса, нахмурившись. — Какая еще Китти?

— Кэтрин Вилариас, — терпеливо объяснила Ливэйг, поднимаясь

на ноги. Перед глазами продолжало плясать призрачное пламя.

— Она же в Верберге.

Йонсу промолчала. Да и что она могла сказать?

— Любопытно… — сквозь зубы протянула Сирса и резко развернулась. — Нам нужна карета. И срочно.

Почему Китти сбежала? Этого Йонсу не могла понять. Может, сделала что-то, за что могла пострадать даже родственница правительницы Света?

***

До Аливьен-иссе было около двух часов пути. Уже через час они вышли на широкую мощеную улицу, по которой деловито передвигались люди, повозки, катились тележки. Рыночная торговля была в самом разгаре, и по мощеным улицам к расположенной в центре базарной площади свозили корзины со свежими овощами, клети с птицей, вязанки с дичью, бочки с засоленной и свежей рыбой и заклепанные воском узконосые кувшины с вином и маслом.

Йонсу, устав от солнцепека, плевав на приличия, оторвала от платья подол, оставив юбку по колено, и накрыла им плечи. Лица Санурите не было видно; Сирса просто наслаждалась лучами и жарой, как песчаная змея, прикрыв золотистые глаза с тяжелыми веками.

Чтобы получить карету, Сирсе было достаточно назвать собственное имя. Услышав его, охранник, перед взором которого пронеслась вся его жизнь (это было видно по лицу), скрылся в сторожке — и через пару минут главнокомандующей подали повозку, ничем не уступавшей в роскоши той, которую им довелось оставить догорать рядом с телом убитого кучера. Деревянные ободья колес повозки украшали медные накладки, внутренний салон с удобными скамьями был оббит тканью, а верх сделан из плотной парусины, что могла защитить как от палящего солнца, так и от проливного дождя.

Настроение Сирсы поднялось, и она спросила имя охранника, изобразив на губах тонкую приветливую улыбку. Йонсу подумала, что у него теперь абсолютно точно взлетит карьера.

В планы Санурите поездка в Анлос и встреча с Астреей не входила, и потому она, распрощавшись, потребовала у охранника сопровождающего, чтобы тот отвел ее к центральному дворцу. Сирса, поворчав, спорить не стала, рассудив, что Санурите рассчитывает наладить оборону Жемчужины залива. По словам верховной мемории рассвета, в Аливьен-иссе уже были приглашены все остальные верховные. Санурите отправила фею, как только была возможность. Танойтиш от ее предложения отказался, спорить она не стала. Мыслями Санурите была на собрании верховных меморий.

Сирса и Йонсу вновь остались вдвоем. Сутки прошли в молчании. Каждый думал о своем. В голову Йонсу, помимо ее воли, лезли мысли о путешествии за Грань, которую она не помнила. Воспоминания об этом событии жизни забрал камень кольца; появление Китти всколыхнуло сознание, начавшее судорожно искать память о спасении Вилариас и не находившее.

Они прибыли к Анлос на следующий день, когда солнце начало клониться к западу. Кучер нещадно гнал лошадей; мимо стремительно пролетали реки, поля, караваны. Все это время Сирса, не отрываясь, смотрела в окно и о чем-то ожесточенно думала. Меж ее тонких бровей залегла глубокая морщина, глаза неестественно горели. Йонсу, между делом, вспомнила, что до воцарения на небе Антареса еще далеко. Почему же у Сирсы столько сил? Она мастерски сожгла рыцарей майомингов и Танойтиша — Ливэйг же вспоминала, что во время упадка Постериоры, даже не используя силу, испытывала сильное физическое недомогание.