Эклетика. Часть первая. Полуденные тени

Kitty Lui

— Садитесь, пожалуйста, миледи, — высокий юноша в сохранившемся чудом белоснежном с золотом мундире показал ей в сторону маленькой лодки из ржавого железа. Она была настолько мала, что места хватило бы только на шестерых.

Китти, не споря, но откинув руку гвардейца, залезла в лодку. Ей хотелось уплыть от этого ужасного места. Каалем-сум горел, подобно погребальному костру, из него бежали люди: на кораблях, на телегах, просто на лошадях, на своих двоих. Скопившиеся на берегу толпы людей молили о помощи, протягивали младенцев, прося взять с собой хотя бы детей. В городе осталась лишь армия, от которой не было никакого толку: вражеские

силы окружили только Реймир-сум, разрушив все мосты через Нойру. Наама испарилась, словно ее и не было; Айвена, судя по частым вспышкам серебристого света, буйствовала в эльфийском городе. Китти с некоторой горечью подумала о Рейн, оставшейся там. Наверное, она ее больше не увидит. Но все меркло по сравнению с мыслью, что Кестрель в опасности.

Рядом с Вилариас опустилась зареванная Лойра, увешанная украшениями, как дорогая проститутка из Аливьен-иссе. Как оказалось, сундук с ее богатствами упал в ров при перевозке. Лойра нацепила на себя все оставшееся, чтобы не пропало хоть оно. Следующей села высокая женщина в белом одеянии с капюшоном, скрывавшем лицо. Напротив Китти приземлился бледный как смерть Торнтон в измятой форме. И, наконец, последним, чуть не перевернув лодку, пришел сам лорд Танойтиш, который дрожал так, что Китти даже стало его немного жаль.

Корабль, предназначенный им, сожгла Наама, и аристократам пришлось сесть в ободранное рыбацкое корыто. Отогнав окружившую их толпу веслом, юноша в мундире отчалил. Весельная лодка, с ума сойти… Ее утопит первая же волна, но Китти даже не думала об этом, с тихой злостью смотря на север. Наступила ночь, но темноте не давал наступить огонь. Его отблески играли на маслянистой глади Сирмэна. Водный дракон, беснуясь, топил корабли в гавани, предпочитая большие галеры — на них было больше людей. Толпа на берегу редела, поняв, что спасения по воде они не дождутся. Оставался лишь путь на юг, который пережили бы не все. Часть армии двинулась за горожанами, до последнего исполняя свой долг, но никакое воинское мастерство не могло помочь спасти беженцев от бесконечных раскаленных песков и зноя.

Лойра все ревела, размазывая остатки макияжа по лицу, Торнтон и Танойтиш смотрели в пол. Китти же смотрела, как с востока бегут все новые черные тени, заполоняя левый берег реки. Странно, никто не заходил в сам город, наоборот, все выходили из него, спешно занимая корабли и отплывая на север, собираясь в новый флот… У Вилариас возникло дурное предчувствие. Отчаяние, которое возникло, едва она услышала о нападении на Палаис-иссе, сменилось тихой яростью.

— Они сожгут меня, — внезапно истерично забормотал лорд, срываясь в визг, — сожгут на самой главной площади! Он разрежет меня на кусочки, когда узнает! Госпожа замурует в гранитные плиты…

Лойра зашлась в новом рыдании.

— Меня надо было слушать, — съязвила Китти, вновь оборачиваясь к Реймир-сум. Вода отходила…

— Отберет деньги, заставит уйти в южные племена…

— Гребите быстрее! — крикнула Китти. — Айвена сейчас тут все затопит!

Рулевой, чуть не открыв рот, повернулся к ней. Действительно, глупый приказ… Ведь их уже тянуло в Сирмэн. Вилариас выругалась. Опять волны, опять вода… Ощутив такую злость, что, казалось, ее сейчас разорвет изнутри, Китти встала, обратив руки к северу. Голубой огонь лизнул ей пальцы, и лодку понесло на юг, в теплые воды Аэрмиссе. Воды моря почернели, поднимаясь к небу вместе с кораблями беженцев, льдинами. Толща воды светилась, ловя блики пожара, становясь красной, как кровь. Лойра

взвизгнула, Танойтиш снова забормотал, покачиваясь, ругая звезд за новые напасти, а Китти стояла, замерев и смотря, как башни Реймир-сум опускаются вниз, в толщу воды, как в бездну ада. Как давно она не видела такого…

И надеялась, что больше не увидит никогда.

— Мы потеряли благословение звезд, — произнесла высокая женщина в белом. На ее большом пальце ровным оранжевым пламенем светилось кольцо. — Вера испорчена тринадцатой звездой. Нам нужно в Аливьен-иссе и поскорее.

Маленькая одинокая лодка, путь которой освещала фигура леди Санурите, верховного адепта звезды рассвета, неспешно поплыла на юг.

========== Глава 17 Йонсу V ==========

В том-то и ужас жизни, что мы никогда не чувствуем последствия наших поступков.

Эрих Мария Ремарк

Город Браас стоял у подножия самого южного пика цепи Мийэрдина, что, как клык, вгрызался в вечно голубое небо над заливом Сэйонсу, в честь которого мать назвала Ливэйг когда-то. Горы в том месте сворачивали к морю, обрывались крутыми утесами в бурлящую воду и заканчивались равниной, медленно спускавшейся к устью реки. Равнины были покрыты сочной вечнозеленой травой, пахнущей так сильно, что леди Сирса открыла оконца настежь: дышать в экипаже стало совершенно невозможно. К запаху цветов примешивалась соленая свежесть моря.

Браас был столицей свободолюбивых майомингов, высоко ценившихся правительством Империи. Крепкие, как скалы, среди которых они жили, майоминги являлись превосходными торговцами, горняками, моряками, ювелирами, портными… Всё это давало большой доход, так что неудивительно, что леди Астрея так беспокоилась насчет того, что с города не идет дань. Именно об этом думала Йонсу, когда их карета въехала в ущелье, в котором столетия назад был прорублен проход в столицу горного царства.

Природа была так сурова, что не оставила в ущелье ничего, кроме голого камня и запаха соли, идущего от моря. Почву истерзали трещины и время; скалы напоминали зубы гигантского дракона; лишь извилистая горная тропа, мощенная грубым камнем, напоминала, что где-то рядом есть разумные существа. Создавалось впечатление, что эта земля уже много веков не видела ничего, кроме палящего солнца. Единственным звуком в ущелье был равномерный перестук колес, усиливаемый эхом. Сирса, нахмурившись, смотрела в окно, бурча что-то себе под нос. Йонсу не могла понять, что она говорит, как ни силилась, потому, оставив попытки понять ее, просто смотрела, как случайная попутчица, в окно, разглядывая проплывавший мимо безрадостный пейзаж. Дорога по ущелью заняла около двух часов: за это время воздух в карете накалился настолько, что стал напоминать воздух пустынь Инити. Сирса всем своим видом не показывала дискомфорта; Ливэйг незаметно обмахивалась шторкой, но это помогало слабо.

— Ты была в Браасе? — спросила Сирса, когда показались главные врата города.

Йонсу вздрогнула. Вопрос был неожиданным. В карете не прозвучало ни слова с тех пор, как леди осведомилась о ее происхождении.

Йонсу боялась заглядывать в остатки памяти, полной белых пятен, иногда охватывавших день, иногда — столетие. Слишком многое хранило подсознание: бесчисленные войны, смерти, потери. Скольких друзей она утратила когда-то? Сколько солнечных систем сгорело на ее глазах? Воспоминания о первых веках своей жизни Ливэйг сумела похоронить так глубоко, что не вспоминала их никогда.