Экспансия - 1
Шрифт:
– Любите каудильо?
– Так ведь он каудильо... Как можно не любить того, кто тобой правит? Конечно, я его люблю, очень люблю, и вся моя семья его очень любит, а особенно внук, который умеет читать... Только разве вы дозвонитесь в субботний день на автобусную станцию? Люди должны отдыхать в субботу, они сейчас пьют кофе, так что лучше вам пойти на площадь, там все узнаете.
...Через полчаса после того, как Штирлиц ушел, в пансионат заглянул полицейский, отвечавший за рехион', он попросил дать ему книгу, куда эстранхерос'' вписывали свои имена, номера паспортов
– Этот иностранец расплатился?
_______________
' Р е х и о н - район (исп.).
'' Э с т р а н х е р о с - иностранцы (исп.).
''' П у р о - сигара (исп.).
– Да, сеньор, - ответила старуха, - он расплатился.
– Значит, он не вернется.
– Да, сеньор, не вернется.
– О чем он тебя спрашивал?
– Ни о чем плохом не спрашивал. Я сказала ему, что очень люблю нашего дорогого каудильо, и он ушел.
– А про твоего сына, которого мы расстреляли, он не спрашивал?
– Зачем же ему про него спрашивать, сеньор? Раз вы расстреляли Пепе, значит, он был виноват, война, ничего не попишешь... Нет, он не спрашивал о Пепе... Зачем бы ему спрашивать про моего сына?
– Затем, что твой сын был красным, вот зачем. Все эстранхерос ищут по стране красных, чтобы снова устроить гражданскую войну и отдать нас Москве. От мужа давно не было писем?
– Полгода.
– Скоро получишь. Он еще жив. Работает хорошо, в лагере им довольны... Года через два вернется домой, если только выбросит дурь из своей анархистской башки... Сколько тебе уплатил этот иностранец?
– Как позволено по утвержденной муниципалитетом таксе.
– Ты, ведьма, не лги мне! Дал тебе на чай?
– Нет, сеньор.
– Покажи купюру, которой он расплатился.
– Я уже отдала ее, сеньор. Я ее отдал.а внуку, чтобы он купил масла у дона Эрнандеса.
– Ну что же, значит, придется посидеть у нас твоему внуку...
Старуха проковыляла к столику, где хранила ключи, достала из ящика три доллара и протянула их полицейскому, тот сунул деньги в карман, пригрозив:
– Еще раз будешь нарушать закон - накажу.
– Впредь я не буду нарушать закон, сеньор. У этого иностранца не было песет, и он положил мне на стол доллары, я в них не очень-то и понимаю...
– В долларах понимают все. Куда он пошел?
– Не знаю, сеньор.
– Он спрашивал тебя о чем-либо?
– Нет.
– Что, все время молчал, ни одного слова не произнес? Глухонемой?
– Нет, сеньор, здоровый... Слова произносил, что было, то было. Он просил меня сделать тортилью, я ответила, что ее готовят у дона Педро, ну, он, наверное, и пошел туда.
– Врешь, карга, - зевнул полицейский, - я уже был у Педро. Куда он едет, не сказал?
– Нет, сеньор, не сказал.
– Мы его поймаем, - сказал полицейский.– И он напишет бумагу. И в ней расскажет все. Понимаешь?
_______________
' Х о д е р - распространенное ругательство (исп.).
– Да, сеньор.
– Ну, вспомнила?
– Вроде бы он чего-то говорил про автобус...
– Про какой автобус? Есть рейс на Мадрид, на Памплону, Виго, Сан-Себастьян...
– Нет, сеньор, этого я не помню, он вроде б обмолвился про автобус и все.
– Когда он ушел?
– Недавно.
– Скажи точно.
– Я ж не понимаю в часах, сеньор... Не сердитесь, я правду говорю... Ну, примерно столько времени, сколько надо вскипятить кастрюлю с водой...
– А когда она вскипит, надо опустить в нее твою задницу... В чем он был одет?
– В курточку.
– Какого цвета?
– Зеленоватую.
– В берете?
– Нет, кепка, я ж говорю, он иностранец...
– Усы на нем были, борода какая?
– Нет, нет, вполне пристойный сеньор, аккуратный, брит.
Полицейский поднялся, устало вздохнул и медленно пошел к выходу. На пороге остановился и, не оборачиваясь, сказал:
– Если он вернется, не вздумай сказать, что я здесь был. И сразу же пошли кого-нибудь в полицию...
Полицейский вернулся в участок, доложил обо всем в городскую службу безопасности; два агента по надзору за иностранцами без труда установили Штирлица на станции, он стоял в очереди за билетом; утренний автобус ушел в шесть часов, надо было ждать вечернего, отправлялся в семь.
Через пять минут Пол Роумэн выехал из Мадрида на гоночном <форде>, взял у помощника военного атташе Вайнберга, его отец воевал вместе с братом Пола в бригаде Линкольна; погибли под Уэской; в Штатах их семьи дружили домами; оба люто ненавидели франкизм, на фронт в Европу ушли вместе добровольно; в апреле сорок пятого их отправили в Мадрид.
Через шесть часов Пол приехал в Бургос. Из черной машина сделалась серо-желтой, такой она была пыльной; около бара <Сеговия> на калье Хенералиссимо - в каждом городе, будь он неладен, этот Франко, понавешал табличек со своим именем - Пол встретился, как и было уговорено, с агентами безопасности; те сидели под зонтиком, на открытой террасе и пили вино; деньгами их тут не балуют, отметил Пол, вино дрянное, стоит копейки, а на миндаль или кукурузные хлопья у здешних пинкертонов денег не было.
– Я от Эронимо, - сказал Пол, - он просил передать, что намерен нанести визит в дни рождества.
Это были слова пароля от полковника Эронимо, из отдела регистрации иностранцев Пуэрта-дель-Соль; к л ю ч и к нему Пол подобрал не сразу, постепенно, но подобрал все-таки, теперь работали душа в душу.
– Хотите вина?– спросил один из агентов.
– Нет, спасибо, я не пью вино. Если только холодной минеральной воды.
Агенты переглянулись; ничего, подумал Пол, платите за холодную минеральную воду, она в два раза дороже вашего кислого вина, не надо было предлагать, тоже мне, гранды паскудные.