Элемента.L

Лабрус Елена

"Бляк!"- сказал в ее руке телефон. Она открыла сообщение, увидела "розочку" и "поцелуйчик" от незнакомого абонента. Отправила ему "котика с большими глазками" и обозначила этого нового абонента в своих контактах "Он" с большой буквы. Потому что это был Он, и этим было все сказано.

И только после этого она увидела кучу пропущенных звонков, большая часть которых была от Феликса.

Глава 28. Ошибка

Феликс бросил сумку на пол, и, как был в одежде, упал ничком на свою кровать. Он устал, у него болела голова и его все раздражало. Раздражала эта работа с постоянными перелетами и сменой часовых поясов. И эта зима, которая ещё толком не началась, но уже раздражала. Раздражал этот дом, большой и неуютный. Он даже хотел встать и уехать на свою квартиру, но вспомнил, что уволил домработницу, а значит, там почти неделю, с его отъезда, грязная посуда, несвежая постель и бардак. И свою комфортабельную современную квартиру он любил даже меньше чем этот неуютный старый дом. Здесь он жил, туда же приезжал развлекаться с девушками, ни одна из которых не была

у него дважды.

– Фелюня, ты будешь завтракать?
– бесцеремонно открыв дверь, спросила его женщина в пеньюаре с распущенными рыжими волосами.

– Нет, - промычал он, демонстративно отворачиваясь.

Женщина эта, его мачеха, которую он с детства звал просто Клара, тоже его раздражала, причём сегодня не больше, чем всегда. Раздражала всем: своим елейным голоском; своими полупрозрачными халатами, в которых она разгуливала по дому по утрам; своим свободным обращением с его именем, называя его уменьшительно-ласкательно на разный манер, что его бесило, и она прекрасно это знала. И самое главное тем, что с детства она его не любила. Рыжая, наглая и плутоватая как настоящая лиса, она не только не любила Феликса, но еще и всячески старалась ему это продемонстрировать, никогда не выходя при этом за рамки приличий, не срываясь, не повышая голос, не проявляя раздражения, чем приводила Феликса в еще большее бешенство. Если бы она не отравляла сам воздух этого дома, возможно, он нравился бы Феликсу больше. Его утешало то, что Клару никогда не любил отец. А Феликса любил. Возможно, она это понимала, потому и отыгрывалась на Феликсе. Возможно, недолюбливала она его и потому, что Феликса все считали её родным сыном, и она дала обещание отцу что будет придерживаться этой версии всю жизнь, а своих детей у неё не было. В любом случае Феликса утешила правда, что она не его родная мама, несмотря на то, что, когда ему это сказали, он был ещё маленьким. С ощущением того что тебя не любит родная мать ему жить было ещё тяжелее. Он злорадствовал, она была беспощадна. Зачем отец с ней до сих пор жил, Феликсу было непонятно. Но у старика всегда были свои причуды. Этот дом, например, одна из них.

Старый дом из красного кирпича, построенный в начале века был даже одно время охраняемым объектом, представляя для города историческую ценность. Но с самого первого дня своей постройки оказался несчастливым и за годы своего существования обрастал легендами одна страшнее другой. Говорили, что этот дом в начале двадцатого века построил в качестве приданого для своей дочери один богатый купец. И когда он был почти готов, в нем обрушились перекрытия второго этажа. Возможно, кто-то и посчитал это дурным предзнаменованием, но только не купец. Он уволил архитектора, ничего ему не заплатив, и дом отстроил заново. В него должны были переехать молодые после свадьбы. Но в ночь перед свадьбой случился пожар, в котором сгорели и жених, и отец невесты. Сама невеста выжила, и даже через какое-то время переехала жить в этот дом. От того, что была она в трауре, а может потому, что при пожаре тоже получила ожоги, она всегда ходила в плотной чёрной вуали, и никто никогда не видел её лица. Тем не менее, будучи единственной дочерью купца, ей пришлось принять на себя обязанности по управлению отцовским делом. И надо сказать, получилось у неё это неплохо. Говорили, в том страшном пожаре выгорело полдеревни, в которой собирались справлять свадьбу, но ещё один человек - приказчик купца, чудом остался цел и даже невредим. Вот за этого приказчика, в конце концов, и собралась во второй раз замуж купеческая дочка. Но накануне свадьбы умирает и он. Только вот в причинах его смерти мнения разделились. Кто-то говорил - он повесился, кто-то - что был отравлен, другие утверждали - покончил жизнь самоубийством, выстрелив себе толи в висок, толи в сердце. Некоторые утверждал даже, что он просто сбежал, прихватив изрядную долю купеческого добра. Как бы то ни было, но и второй раз свадьба не состоялась. И девушка продала все отцовские предприятия и недвижимость, оставив за собой только этот дом, и уехала в неизвестном направлении.

Что только не пытались с приходом советской власти устроить в этом доме. И ресторан, и галантерейный магазин, и гостиницу, и ещё какие-то общественные заведения, потому что дом стоял в центре исторической части города и был бы востребован, если бы не одно «но». Что бы в нем не открывали - заканчивало это предприятие плохо. То пожар, то банкротство, то несчастные случаи с рабочими, то хищения. В конце концов, когда власти города смирились с его дурной славой и отдали его под музейное хранилище с минимумом обслуживающего персонала, подвальный этаж дома с самыми ценными экспонатами неожиданно затопило. Музей ещё подсчитывал убытки, когда отец Феликса решил его купить. Вот тогда с него и сняли статус исторического объекта и даже оформили в частную собственность. Феликс никогда не спрашивал у отца, как ему это удалась. Он и все эти зловещие подробности про Даму в вуали узнал совсем недавно, а именно после того как привёл первый раз в гости Еву, единственную девушку, которую он сюда привёл. Ева так живо всем этим интересовалась, а ему так хотелось ее порадовать.

Он вспомнил про Еву, достал телефон и в очередной раз попытался до неё дозвониться. Но она второй день не отвечала. Вчера он ещё не переживал, но сегодня начал волноваться и решил вечером её навестить. Эта мысль ему понравилась, и он нашёл в себе силы подняться.

Когда после душа в трико и футболке он пришёл на кухню, мачеха все ещё была там. В пеньюаре, но уже с макияжем, с сигаретой в зубах и газетой в руках. Глядя на кружевные рюши её одеяния, он брезгливо отвернулся и ни слова не говоря, пошёл делать себе бутерброд и варить кофе. Именно из-за её пеньюаров он терпеть не мог халаты, даже после душа он их никогда не надевал. Он даже отказался от контракта с одной известной

фирмой по производству махрового текстиля оттого, что нужно было сниматься в банном халате. А тогда он ещё не мог себе такого позволить - разбрасываться контрактами. И эта её привычка - курить на кухне и непременно читать по утрам бумажные газеты. Что-то было в этом глубоко мещанское и лично противное для Феликса. Кто вообще сейчас читает бумажные газеты? Как же он злорадствовал, когда однажды пепел с сигареты упал на газету, она загорелась, и огнем расплавился гипюровый халат, оставив у Клары на ноге приличный ожог. Он, конечно, помогал потушить огонь и даже ездил с ней в клинику, но втайне надеялся, что это её отучит курить и читать одновременно, но не тут-то было. Раньше он думал, что она делает это ему назло, но потом понял, что наверно, ей действительно это просто нравиться. Наверно, он все же слишком к ней придирался. Для своих пятидесяти лет выглядела она отлично и вообще была женщиной красивой и ухоженной. Ева нашла её просто бесподобной. «Фактурной», как выразилась она. Феликс не понял, что именно она хотела этим сказать, но после этого стал относиться к своей мачехе терпимее, всё пытаясь разглядеть в ней ту самую «фактуру». С появлением Евы в этом доме и в его жизни вообще он ко многому стал относиться по-другому. И это его в себе и удивляло и пугало одновременно, поэтому он виделся с Евой не так уж и часто первое время. Но сейчас потребность в ней становилась все настойчивее. Если бы не эта работа!

Если бы не эта работа, они бы могли провести вместе замечательные выходные. Но погода в Лондоне портилась, и вылет срочно перенесли с понедельника на пятницу. Он даже не успел её предупредить. В принципе, он и не должен был. Такие уж у них были отношения без звонков и обязательств. Но все же достал в аэропорту телефон - так хотелось ее услышать, и в последний момент передумал. Если бы не эта работа, возможно, он получил бы хоть какое-нибудь образование и зарабатывал деньги своими мозгами, а не своим телом. Но он в пять лет стал фотомоделью. И повинна в этом опять была Клара, активно рассылавшая его портфолио в разные агентства. Она мечтала объездить с ним весь мир. Но в столь юном возрасте Феликса пригласили всего единственный раз, правда, в Париж. О, с каким воодушевлением она ехала! Но в первый же день в уличном кафе Феликс чем-то отравился, и на съемках был бледным, вялым и безжизненным. И Париж оставил у Клары впечатление города мрачного, парижане людьми вечно на что-то жалующимися, и два слова, которыми она описала жизнь там, были beau (бу) – красиво и cher (ше) – дорого.

А какая у неё была истерика, когда в семь лет он упал и проткнул себе штырем бок. Он лежал в больнице, а она все переживала, что у него останется шрам. Шрам - это же так непрофессионально. Наверно, она не знала, что хоть тогда ещё и не изобрели Фотошоп, но ретушировать изображения все равно умели. А он так хотел быть обычным ребёнком. Ходить в обычную школу, иметь друзей.

С бутербродом и чашкой кофе он сел за стол и тогда только увидел, что Клара поставила ему стакан молока и тарелку хлопьев.

Он первый раз за утро на нее посмотрел.

– Не стоит благодарностей, - ответила она из-за газеты.

– Клара, ты не могла бы найти мне новую домработницу, - сказал он, отодвигая молоко.

На этот раз она опустила газету и отведя в сторону зажатый в тонких пальцах мундштук с дымящейся сигаретой, посмотрела на него удивленно.

– Она же старше меня лет на десять! Неужели с ней ты тоже переспал?

– Нет, с ней мы просто не сошлись во взглядах, - ответил Феликс без пояснений. На самом деле женщина решила сделать ему замечание по поводу количества комплектов белья, которое она должна была менять после каждой его гостьи, - Идеально, если она будет глухонемая.

– Хорошо, но боюсь, придется обратиться в новое агентство, на твой притязательный вкус, в старом уже не из чего выбирать.

– Да мне без разницы, только займись этим сегодня. Мне к вечеру нужна чистая квартира.

– Я постараюсь, - ответила она и, сделав затяжку, снова увлеклась газетой.

Выдержанная в старомодном стиле кухня с большим круглым столом, покрытым плотной скатертью с бахромой под таким же большим круглым абажуром с кистями была бы единственным местом, за которым они с Кларой виделись, если бы она по своему желанию не расширяла свои владения на весь дом. Она жила на одной половине дома, а они с отцом на другой. С ее стороны был отдельный выход, которым раньше пользовалась прислуга, а сейчас кроме самой Клары еще ее мужчины, на которых отец давным-давно не обращал никакого внимания. Только просил не знакомить с ними ребенка. Но с детства Феликс время от времени встречался с каким-нибудь мускулистым мачо в этой самой кухне. Клара питала слабость к атлетически сложенным мужчинам. Именно по этой причине она каждый день по нескольку часов проводила в спортзале, правда, ее фигуре это тоже шло на пользу. По этой же причине с маниакальной настойчивостью она нанимала Феликсу индивидуальных тренеров, которые лепили из худощавого нескладного подростка пропорционально сложенного обросшего рельефными мышцами юношу. Причем тренера у него менялись настолько же часто, насколько часто Клара заводила себе нового друга-качка. Должен ли он быть за это ей благодарен? Наверно, да. Спасибо, что ей не нравились скрипачи.

Феликс выпил кофе с бутербродом, а потом все же захрустел хлопьями, запивая их молоком. Он похудел за эту неделю, ему нужен был хоть какой-то белок. А с питанием в их доме всегда было неважно. Клара всю жизнь была на диете, отец ел что было, чаще всего то, что на скорую руку мог приготовить сам. Феликс тоже перебивался тем, что находил в холодильнике и окрестным фастфудом. Еда в их доме была чем-то второстепенным и незначительным, и Феликс не обращал на это внимания. Он доел хлопья и решил, что лучшее средство разогнать свое дурное настроение - отправился в спортзал.