Елисейские Поля
Шрифт:
– Теперь ты моя жена.
«Этого он мог и не говорить, – подумала она, поправляя волосы. – Ну что? Что дальше?»
Она нетерпеливо и смущенно взглянула на него:
– Я с России не ездила в первом классе, – и погладила красный бархатный диван.
– Когда мы будем в Ницце?
– Завтра в три.
Он сидел напротив нее и разговаривал так спокойно и сдержанно, как простой знакомый. Он даже ни разу не поцеловал ее после венчания.
«Что же это такое? – тревожно думала она. – Что же это?»
– Тебе, наверное, понравится Ницца. Мы съездим в Монте-Карло поиграть
– Я не знаю. Я никогда не играла.
– И в карты не играла?
– И в карты тоже не играла.
– Ну тогда, наверное, выиграешь. В первый раз всегда везет.
Они снова замолчали. Вагон слабо подпрыгивал. Колеса стучали.
– Ты, должно быть, устала, – сказал он и встал. – Тебе надо лечь, уже поздно.
Он расстелил плед. Вера увидела, что руки его дрожат. «Значит, он тоже волнуется, – подумала она с торжеством. – Не только я, он тоже».
– Я еще не хочу спать…
– Но поздно.
– Ну хорошо. – Она вытянулась на диване, подложила маленькую кожаную подушку под голову. – Спокойной ночи. Я уже сплю.
– Тебе так будет неудобно. Ты разденься. Я постою в коридоре.
Он вышел, закрыв за собою дверь.
Вера вскочила, быстро отперла новый чемодан, достала флакон духов и стала душить диван, плед и подушку. Потом сняла платье, надела халатик и дорожные мягкие туфли, перед зеркалом в стене попудрилась, накрасила губы, надушилась и повела носом. Кажется, перестаралась. Дышать нечем. От выпитого за обедом вина все еще шумело в голове. Она закрыла чемодан.
– Сейчас?.. Или еще до завтра ждать?.. Господи, как я влюблена, – вдруг вслух сказала она и тихо рассмеялась. – А он боится. Какой смешной.
Она притушила свет, легла, покрылась пледом. Кровь громко стучала в левом ухе.
– Я влюблена, влюблена, влюблена, и сейчас ко мне придет мой муж…
Она вытянула ноги. Что же так долго? Но он уже стучал в дверь.
– Ты легла? Можно?..
– Можно.
Он вошел, и, хотя было почти темно, она заметила, что он очень бледен.
– Что это так пахнет? – растерянно спросил он.
– Я разлила нечаянно духи.
– Надо открыть окно, а то задохнемся.
– Нет, нет, оставь, – испугалась она. – Это «Fol Ar^ome» [3] . От них ничего не будет.
– Как хочешь. Я о тебе беспокоюсь.
В теплом, надушенном, темном купе слабо мерцала синеватая лампочка. На подушке белело Верино лицо. Владимир осторожно пробрался к своему дивану и остановился.
Она видела, как он поднял руки, снял роговые очки. Стекла тускло блеснули, очки стукнулись о столик. Теперь у Владимира было совсем новое, доброе и растерянное лицо. Но Вере почему-то стало страшно.
3
«Сумасшедший аромат» (фр.) – духи фирмы «Герлен». – Примеч. ред.
– Вера, – тихо позвал он.
– Что? – еще тише ответила она.
Он подошел и сел рядом с ней.
– Спокойной ночи. – Она
Он нагнулся и поцеловал ее в щеку.
– Какие сильные духи. Действительно сумасшедший запах.
Вера молчала.
– Ты моя жена, – сказал он снова.
«Слышала уже», – подумала она по привычке насмешливо и в ту же минуту почувствовала, что зубы ее стучат.
– Тебе удобно?..
Он поправил подушку и, наклонившись близко, посмотрел на нее близорукими, выпуклыми глазами.
Что же это такое?.. Как томительно…
Владимир поправил плед. Рука его легла на ее голое колено.
– Какие у тебя холодные руки, – сказала она только, и они снова замолкли. – Ах нет, нет, – крикнула она вдруг. – Не надо. Не тут. Не в поезде. Завтра. В Ницце. Я прошу тебя, пожалуйста, Володя, Володя…
Колеса стучали, вагон подпрыгивал. Вера открыла глаза. Сквозь синюю штору на окне пробивался синеватый дрожащий свет. Вера вдохнула теплый, надушенный, тяжелый воздух, подняла голову, и все поплыло перед глазами. На пальце тускло блестело тонкое золотое кольцо. Вера не отрываясь смотрела на него. Потом села на диван и свесила ноги.
На соседнем диване спал Владимир, ее муж. Он лежал на спине красный, с полуоткрытым ртом. В ногах валялся пиджак, подтяжки упали на пол. Вера отвернулась, чтобы не видеть. Ее замутило. Это от духов. Надо выйти в коридор. Она сбросила плед и быстро запахнула халатик над разорванной рубашкой.
На столике рядом с очками лежал ее подвенечный букет. И даже цветы были противны.
Коридор был пуст. Уже совсем рассвело. Розоватое сияющее лучистое солнце медленно выплывало из-за прозрачных туч. Вера смотрела на низкие круглые холмы, на низкие пыльные деревья. Холодный утренний ветер влетел в окно. Вера съежилась, плотнее запахивая халатик. «Так вставало солнце Аустерлица, – подумала она, как всегда, насмешливо, – так встает солнце моей новой жизни».
Ее плечи вздрогнули, она прижалась головой к холодному стеклу.
– Я такая несчастная, – всхлипнула она вдруг, – я такая несчастная. Но отчего? – Она нетерпеливо и обиженно подняла голову. – Отчего я несчастна?..
Вагон сильно тряхнуло, и она снова беспомощно прижалась лбом к окну, слезы, как капли дождя, потекли по стеклу.
– Я несчастна оттого, что я злая. Да, да. Оттого, что я такая злая.
Третья часть
1
Вечером в доме испортилось электричество. Екатерина Львовна уже спала. У нее болела голова, и она рано легла.
От непривычного слабого света свечи все в комнате стало каким-то особенным, таинственным. И было слишком тихо. Хоть бы хлопнула дверь, услышать бы чей-нибудь голос. Но прийти некому, а мама спит.
У пустой стены, где еще недавно белела Верина кровать, теперь кресло, и на нем сидит рыжий кот Васька. Обыкновенный кот, но на стене его большая черная тень кажется тигром. Люка не любит его, но с тех пор, как Вера уехала, берет его на ночь к себе. Все-таки живой. Все-таки вдвоем, не одна.