Элизабет Тейлор
Шрифт:
Хейнс, бывший сыщик, проникся к Бертону глубочайшим уважением — по его словам, Ричард был настоящим парнем.
«Я пишу в своей книге, что Элизабет слишком много от него требовала, и ему приходилось терпеть все ее капризы, — говорил Хейнс. — Как мне кажется, он пытался вести нормальную деловую жизнь, и это было для него нелегко — да и для других тоже — особенно, когда они пускались во все тяжкие. Вспомните, например, Великую Трагедию дубляжа.
Элизабет надо было съездить в Сохо, чтобы продублировать некоторые эпизоды из фильма «Синяя птица», который снимался в России. На протяжении двух недель вся съемочная группа
Накануне Рождества Элизабет предстояло выписаться из «Веллингтонского госпиталя», расположенного в Сент-Джонс Вуде, и вылететь с Ричардом па праздники в Гштаад. При ней неотлучно находился Брайан Хейнс. Под его неусыпным оком Элизабет обошла все палаты и весело распрощалась с пациентами и врачами.
«И тут ей доложили, что внизу уже дожидаются репортеры, — вспоминал Хейнс. — Ей неожиданно стало снова худо, и ее пришлось выносить к поджидавшей ее машине в инвалидной коляске».
Пока Бертон катил супругу через напиравшие со всех сторон толпы журналистской братии, он так и не вынул изо рта сигареты, не дав репортерам возможность запечатлеть на пленку долгожданный поцелуй. Он знал, что его брак снова оказался на грани распада, и ему больше не хотелось притворяться. Как Ричард признался в этом самым близким друзьям, протрезвев, он пришел в ужас от того, что наделал.
«Я ничего не знаю, — сказал он. — Не спрашивайте меня. Это как сон. Помню, я еще тогда подумал: «А что я здесь делаю?». Странное, однако, для женитьбы место в Африке, в присутствии местного вождя. Все это было весьма любопытно. Потрясающее приключение, с самого начала, разумеется, обреченное на провал».
К тому времени, как Бертоны наконец-то добрались на Рождество до Гштаада, Ричарду уже не терпелось как можно дальше отстраниться от своей докучливой супруга, которая, наоборот, в отчаянии, что было сил, цеплялась за него. Чтобы только от нее избавиться, он отправился кататься на лыжах с сыном Эмлина Уильямса, Бруком. Там он заметил красавицу-блондинку по имени Сюзи Хант. Позднее он говорил, что, несмотря на то, что предпочитает невысоких, темноволосых женщин с большим бюстом, он не мог оторвать глаз от этой стройной, высокой (175 см) двадцатисемилетней особы.
«Я обернулся, и мой взгляд упал на это великолепное создание природы девяти футов ростом, — рассказывал он. — У меня просто дыхание перехватило. Такая коня на скаку остановит. Я все мучился вопросом, когда же я снова смогу ее увидеть. Я сгорал от нетерпения. «Найди-ка, попробуй, жену Джеймса Ханта», — твердил я. На мое счастье, Брук ее немного знал. Она стала приходить к нам — два, три, а затем четыре раза в неделю».
Бывшая фотомодель жила с мужем раздельно. Джеймс Хант, по прозвищу «Шунт», был известен всей Англии как «золотой парень мотогонок», после того как выиграл в Голландии «Гран-при».
«Внутренним чутьем Элизабет догадалась, что здесь что-то неладно, — рассказывал Бертон. — Она с самого начала учуяла соперницу. Ума не приложу, как женщины догадываются о подобных вещах, но, уверяю вас, проницательности им не занимать. Элизабет по натуре ревнива и, как многие женщины, полагает,
Вскоре после Рождества Ричарду предстояло лететь в Нью-Йорк, на репетиции «Эквуса», бродвейской постановки по пьесе Питера Шафера. Это должно было стать первым появлением Бертона на сцене после 1964 года. По его собственному признанию, у него тряслись поджилки, однако он был полон решимости возобновить театральную карьеру.«С профессиональной точки зрения последние годы мало что из себя представляли, — заявил он тогда. — Элизабет отказывалась верить, что я действительно намерен взяться за пьесу». Она еще тогда мне сказала: «У тебя нахальства — как у слепого нзломщика. Ты же знаешь, что тебя будут держать на прицеле».
Бертон на всякий случай попросил Сюзи Хант сопровождать его и не собирался скрывать сей факт от супруги. Элизабет тут же обрушилась на свою юную соперницу:
«Вы с Ричардом не протянете вместе и полугода».
«Возможно, — отвечала зеленоглазая блондинка. — Зато потом будет что вспомнить».
В тот же вечер Ричард на несколько дней вылетел из Лондона в Женеву, Элизабет отправилась в «Пещеру» — диско-ресторан в подвале отеля «Олден» — в сопровождении Чен, а также двух молодых людей. Она отплясывала с одним из них, когда в зал с группой друзей вошел Питер Дарманин, тридцатишестилетний бизнесмен с Мальты.
«Народу там было битком, — вспоминал он, — но все равно, когда я туда вошел, я заметил ее, а она меня. Музыка остановилась как раз в тот момент, когда я стоял в дверях. Она подошла ко мне и сказала: «Рада с тобой познакомиться». Я поцеловал ей руку, а затем вернулся в свою компанию. Я сказал владелице заведения Хайди Доницетти, что хочу пригласить Элизабет на танец, но Хайди ответила, что этого никто не делает, потому что Элизабет ни с кем не танцует». Ничуть не сомневаясь в том, что сорокатрехлетняя кинодива согласится с ним танцевать, Питер Дарманин сделал ей условный знак, и та кивнула в ответ.
«Мы протанцевали с ней целый час, — рассказывал Питер. — Она все время говорила: «Пожалуйста, не оставляй меня. Прошу тебя. Что хочешь, только не оставляй меня одну». Чуть позже она сказала мне: «Иди пригласи Чен Сэм и дай ей свой телефон. Я позвоню тебе завтра». Я так и сделал.
На следующее утро в десять часов мне позвонила Чен и сказала: «С тобой хочет поговорить Лиз». Лиз взяла трубку и велела мне выйти на мой патио и взглянуть на шале, на котором стоит шезлонг. Это ее. Я так и сделал. Я пригласил Лиз к завтраку, и она приняла мое приглашение. Мы в первое же утро занялись любовью».
Дарманин вспоминал, что Элизабет была сильно возбуждена и то и дело хваталась за телефонную трубку, чтобы позвонить Ричарду. «Она все пыталась вернуть ему бриллиант, часто кричала и ругалась на Ричарда. Она была подобна вулкану. Извержение следовало за извержением».
Вскоре после африканского бракосочетания Бертон купил жене бриллиант, размером в 25 карат, обошедшийся ему более чем в миллион долларов. Элизабет сделала тогда сенсационное заявление — она намерена расстаться с бриллиантом, чтобы на вырученные деньги построить в Ботсване больницу.