Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика
Шрифт:
заслуга, что он первый снова выдвинул вышеуказанное различие между
обыденным и философским сознанием. Кант, однако, остановился еще
на полпути, поскольку он понимал явление лишь в субъективном
смысле и вне его фиксировал абстрактную сущность как недоступную
нашему познанию вещь в себе. На самом же деле быть лишь явлением, —
это собственная природа самого непосредственного предметного мира,
и, познавая его как явление, мы, следовательно, познаем вместе
сущность, которая не остается скрытой за явлением или по ту
сторону его, а именно тем–то и проявляет себя сущностью, что она его
низводит на степень явления. — Нельзя, впрочем, ставить в вину
наивному, непредубежденному сознанию то, что оно в своем стремлении к
целостности не успокаивается на утверждении субъективного
идеализма, что мы имеем дело исключительно лишь с явлениями.
Однако с этим наивным сознанием легко приключается та беда, что,
берясь за спасение объективности познания, оно возвращается к
абстрактной непосредственности и без дальнейших околичностей
принимает ее за истинное и действительное. Фихте в своем небольшом
произведении под заглавием: «Ясное как солнечный день изложение
широкой публике подлинной сущности новейшей философии; опыт
принудить читателя к пониманию», рассмотрел в популярной форме
антагонизм между субъективным идеализмом и непосредственным
сознанием; в форме диалога между автором и читателем он старается
показать правомерность субъективно идеалистической точки зрения.
В этом диалоге читатель жалуется на то, что ему, читателю, никак не
удается стать на точку зрения автора, и высказывает то безотрадное
223
настроение, которое внушает ему мысль о том, что окружающие его
вещи представляют собою не действительные вещи, а только
явления. Мы, несомненно, не можем пенять на читателя за эту скорбь,
поскольку от него требуют, чтобы он считал себя заключенным в
безысходном кругу одних лишь субъективных представлений.
Впрочем, если не принимать во внимание чисто субъективного понимания
явления, то мы должны будем сказать, что у нас есть все основания
быть довольными тем, что в лице окружающих нас вещей мы имеем
дело только с явлениями, а не с прочными и самостоятельными
существованиями, так как в последнем случае мы, как телесно, так и
духовно, умерли бы с голоду.
а. Мир явлений.
§ 132.
Являющееся существует таким образом, что его устойчивое
существование непосредственно снимается и последнее есть лишь один
из моментов самой формы. Форма содержит внутри себя устойчивое
существование, или материю, как одно из своих определений.
Являющееся,
сущности, своей рефлексии внутри себя, противоположной своей
непосредственности, но тем самым являющееся имеет свое основание
только в другой определенности формы. Это его основание есть также
являющееся, и явление, таким образом, движется вперед в
бесконечном опосредствовании устойчивого существования формой, и,
следовательно, также и неустойчивым существованием. Это бесконечное
опосредствование есть вместе с тем некоторое единство соотношения
с собою, и существование развертывается в целостность и мир
явлений, в мир рефлектированной конечности.
b. Содержание и форма.
§ 133.
Внеположность мира явлений есть целостность и вся содержится
в своем соотношении с собою. Соотношение явления с собою, таким
образом, вполне определено, имеет форму внутри самого себя, и, так
как оно обладает ею в этой тожественности, то оно обладает ею как
существенным устойчивым существованием. Таким образом форма есть
содержание, а в своей развитой определенности она есть закон явле-
224
ний. В форму же, как нерефлектированную внутрь себя, входит
отрицательный момент явления, несамостоятельное и изменчивое, — она
есть равнодушная, внешняя форма.
Примечание. При рассмотрении противоположности между
формой и содержанием существенно важно не упускать из виду, что
содержание не бесформенно, а форма одновременно и содержится в
самом содержании и представляет собою нечто внешнее ему. Мы
здесь имеем удвоение формы: во–первых, она, как рефлектированная
внутрь себя, есть содержание; во–вторых, она, как
нерефлектированная внутрь себя, есть внешнее, безразличное для содержания
существование. В себе здесь дано абсолютное отношение между формой и
содержанием, а именно, переход их друг в друга, так что
содержание есть не что иное, как переход формы в содержание, и форма есть
не что иное, как переход содержания в форму. Этот переход
представляет собою одно из важнейших определений. Но он полагается
впервые в абсолютном отношении.
Прибавление. Форма и содержание представляют собою пару
определений, которыми рефлектирующий рассудок часто пользуется, и
пользуется именно преимущественно так, что содержание рассматривается
им как существенное и самостоятельное, а форма, напротив, как
несущественное и несамостоятельное. Против такого представления следует,