Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика

Гегель Фридрих Георг Вильгельм

{111}

ная работа в голове как центре системы чувственных возбуждений.

Следовало бы основательнее, чем это делалось до сих пор, постигнуть те наиболее известные связи, в силу которых по побуждениям, исходящим из души, возникают слезы, образуется голос вообще, а затем, в частности, речь, смех, вздохи и еще многие другие более частные явления, имеющие патогномический и физиогномический характер. Внутренности и органы рассматриваются в физиологии, как моменты только животного организма, но в то же время они образуют систему воплощения духа и вследствие этого приобретают еще и совершенно другой смысл (Deutung).

Прибавление. Содержание ощущения или берет свое начало из внешнего мира или представляет собой внутреннюю принадлежность души; ощущение бывает, следовательно, или внешним или внутренним. Последний род ощущений мы будем рассматривать

здесь лишь постольку, поскольку эти ощущения воплощаются; со стороны их внутренней природы они относятся к области психологии. Напротив, внешние ощущения составляют исключительна предмет антропологии.

Первое, что мы можем сказать об ощущениях последнего рода, — это то, что мы получаем их посредством разных чувств.

Ощущающее начало является при этом определенным извне, т. е. его телесность определяется чем-либо внешним. Различные способы этой определяемости и составляют различные внешние ощущения.

Каждый такой отличный от других способ представляет собой всеобщую возможность определяемости в применении к кругу отдельных ощущений. Так, например, зрение приобретает неопределенную возможность многообразных зрительных ощущений.

Универсальная природа одушевленного индивидуума проявляется также и в том, что в определенных способах ощущений он не оказывается связанным с чем-либо единичным, но охватывает целый круг единичных моментов. Напротив, если бы я был в состоянии видеть только синее, то это ограничение было бы моим качеством. Но так как я, в противоположность вещам природы, являюсь, в своей определенности, некоторым при-себе-самом-сущим всеобщим, то я способен видеть цветное вообще, или, точнее., всю совокупность разных цветов.

Всеобщие способы ощущения относятся к раскрытым в философии природы в качестве необходимых, различным физическим и химическим определениям того, что принадлежит к природе; они опосредствованы различными органами чувств. То обстоятельство, что ощущение внешнего вообще распадается на такие разнообразные, друг по отношению к другу безразличные способы ощущения, обусловлено самой природой содержания ощущения, ибо это содержание чувственно, чувственное же до такой степени однозначно с тем, что внешне по отношению к самому себе, что даже и внутренние ощущения, через их внешность по отношению друг к другу, становятся чем-то чувственным.

{112}

Но почему мы имеем как раз именно известные пять чувств, — не больше и не меньше, и их различаем друг от друга именно так, а не иначе, — разумная необходимость этого должна быть доказана философским рассмотрением. Это и происходит, поскольку мы чувства понимаем как изображения моментов понятия. Этих моментов, как мы знаем, три. Но число пять в отношении чувств совершенно естественно сводится к трем классам чувств. Первый класс образуют чувства физической идеальности, второй — чувства реального различия, третий составляет чувство целокуп- ности всего земного.

В качестве изображений моментов понятия эти три класса, каждый в себе самом, должны образовать некоторую целокупность.

Первый класс имеет, смысл абстрактно всеобщего, абстрактно идеального, следовательно, не истинно целостного. Целокупность не может поэтому быть здесь налицо в качестве конкретной, но только в качестве распадающейся, в себе самой раздвоенной, разделенной между двумя абстрактными моментами. Первый класс обнимает поэтому два чувства: зрение и слух. По отношению к зрению идеальное есть простое отношение к самому себе, по отношению к слуху это идеальное есть то, что порождается через отрицание материального. — Второй класс представляет собой, в качестве класса различия, сферу процесса, разделения и растворения конкретной телесности. Но из определения различия тотчас же следует двойственность чувств этого класса. Второй класс содержит поэтому чувство обоняния и вкуса. Первое есть чувство абстрактного, второе — чувство конкретного процесса. Наконец третий класс содержит в себе только одно чувство — осязание, потому что осязание есть чувство конкретной целокупности.

Рассмотрим теперь несколько подробнее отдельные чувства.

Зрение есть чувство того физического идеального, которое мы называем светом. О нем мы можем сказать, что оно есть как бы ставшее физическим пространство. Ибо свет, "как и пространство, есть нечто нераздельное, нечто неомраченно идеальное, протяженность, абсолютно чуждая всякого определения, без всякой рефлексии в себя, — и постольку нечто, не имеющее никакой внутренней природы. Свет обнаруживает другое, —

это обнаружение составляет его сущность, — но в себе самом он есть абстрактное тождество с собой, есть выступающая в пределах самой природы противоположность внеположности природы, следовательно имматериальная материя. Именно поэтому свет не оказывает никакого сопротивления, не имеет в себе никакого предела, неограниченно простирается по всем направлениям, является абсолютно легким, невесомым. Только с этой идеальной стихией и с ее омрачением посредством тьмы, т. е. посредством цвета, и имеет дело зрение. Цвет есть увиденное, свет же — средство видения.

Напротив, с собственно материальным в телесности мы еще не имеем дела при зрении. Предметы, которые мы видим, могут поэтому нахо- 11З диться далеко от нас. Мы относимся при этом к вещам только как бы теоретически, но еще не практически, ибо в акте зрения мы оставляем их, как нечто сущее, в состоянии покоя и устанавливаем отношение только к их идеальной стороне. Вследствие этой независимости зрения от собственно телесности его можно назвать благороднейшим из чувств. С другой стороны, зрение есть весьма несовершенное чувство, ибо через его посредство тело становится нам непосредственно доступным не в качестве пространственной целокупности, не как тело, но всегда только непосредственно как плоскость, только по двум измерениям ширины и высоты, и мы только потому оказываемся в состоянии видеть тело во всем его целостном облике, что становимся по отношению к нему на разные точки зрения, рассматривая его последовательно по всем его измерениям. Первоначально, — как это мы можем наблюдать у детей, — и самые отдаленные и самые близкие предметы кажутся глазу расположенными на одной и той же плоскости именно потому, что он не видит глубины непосредственно. Только поскольку мы замечаем, что воспринятой посредством осязания глубине соответствует темное, тень, — мы приходим к тому, что там, где нам становится видимой тень, нам кажется видимой и глубина. С этим связано и то, что меру отдаленности от нас тел мы воспринимаем не непосредственно при помощи зрения, но можем устанавливать ее только путем умозаключения, исходя из того, что предметы кажутся нам большими или меньшими.

Зрению как чувству идеальности, чуждой всякого отношения к внутреннему миру, противоположен слух как чувство чистой внутренности телесного. Как зрение относится к ставшему физическим пространству, к свету, так слух относится к ставшему физическим времени, к звуку. Ибо звук есть полагание телесности во времени, движение, колебание тела в себе самом — дрожание, механическое сотрясение, при котором тело, не будучи вынужденным изменить свое относительное положение как целое тело, приводит в движение только свои части, полагает во времени свою внутреннюю пространственность, снимает, следовательно, свое равнодушное внебытие и посредством этого снятия заставляет выступить на первый план свою чистую внутренность, непосредственно, однако, восстанавливая себя при этом из того поверхностного изменения, которое оно испытывало вследствие механического сотрясения. Но та среда, через которую звук доходит до нашего слуха, не есть только стихия воздуха, но в еще большей мере находящаяся между нами и звучащим телом конкретная телесность, например земля. Так, прикладывая ухо к земле, удавалось иногда услышать канонаду, чего нельзя было достичь через одно только посредство воздуха.

Чувства второго класса вступают в отношение к реальной телесности. Но с этой последней они еще имеют дело не поскольку она существует для себя, т. е. оказывает сопротивление, но лишь,

{114}

поскольку она еще находится в своем разложении и сама входит в свой процесс. Этот процесс есть нечто необходимое. Правда, тела отчасти разрушаются от внешних, случайных причин. Но помимо этой случайной гибели тела погибают также и в силу своей собственной природы, истребляют сами себя, однако так, что кажется, будто их гибель приходит к ним извне. Таким образом, воздух является той стихией, вследствие действия которой возникает процесс тихого, незаметного улетучивания всех тел, испарения растительных и животных образований. Хотя таким образом как обоняние, так и вкус находятся в определенном отношении к разлагающейся телесности, но все же оба эти чувства различаются друг от друга тем, что обоняние воспринимает тело в абстрактном, простом, неопределенном процессе его улетучивания или испарения, тогда как вкус относится, напротив, к реальному, конкретному процессу тела, а также к проявляющимся в этом процессе химическим опре- деленностям сладкого, горького, щелочного, кислого и соленого.