Эпоха последних слов
Шрифт:
— Складно рассказываешь, — сказал Синеусу Щербатый, широко зевнул, показав всю необъятную ширину своей пасти. — Но я все равно не уснул.
— М-да, дедуль, — подхватил Смотри-в-Оба. — Сегодня сказка Гыру не понравилась. А вот моему тяжеловозу вроде бы пришлась по душе, — он указал на Ыра, давно уже повернувшегося мускулистой спиной к костру. — Кажись, дрыхнет.
— Нет, — прогудел густой бас с другой стороны зеленой громадины. — Я слушал.
— На тебя не похоже, — усмехнулся безногий гном.
Орк не ответил. На лагерь вновь опустилась тишина, пустая и прохладная, одну за другой
— Я тоже слушал, — сказал Вольфганг, хотя умиротворенность, наполнявшая все его тело, отчаянно сопротивлялась любым разговорам. — Но так и не понял, старик, какое отношение эта байка имеет ко мне и моему брату.
— В ней — ответ на один из твоих вопросов, — улыбнулся Синеус.
— На какой?
— На тот, который ты еще не задал.
Вольфганг сел прямо, и под его недобро сведенными бровями залегли густые тени.
— Что ты делаешь, старый дурак? Думаешь, мы тут в игрушки играем? Загадываем загадки? Развлекаемся? Речь идет о жизни моего брата! Зря я поверил тебе днем — ты обманул меня…
— Не спеши! — оборвал его Синеус. — Ты не понимаешь и не хочешь понимать. Ты привык, чтобы все вокруг было просто и доступно, привык размышлять над отвлеченными, абстрактными и никому не нужными материями, а все насущные проблемы решать ударом меча или быстротой лошадиных ног. Так вот: чаще всего побеждает тот, кто поступает иначе. Но если ты хочешь прямых, легких ответов, изволь. Спрашивай.
— Где мой брат?
— Сектанты везут его в Заставные Башни. Наверное, там он будет к завтрашнему утру.
— Что с ним сделают?
— Пока не придет в себя, ничего. Им очень интересно, что же ему снится.
— А зачем я здесь? Бездна тебя побери, какая польза Рихарду от меня, если я посиживаю на краю мира, в Богами забытой глуши?
— Метеориты.
— Что?
— Метеориты. Камни, падающие с неба. Ради них ты здесь.
— Но…
— Только они помогут справиться с тьмой, завладевшей твоим братом. Видишь ли, метеориты — это не просто куски скалы. Внутри каждого из них скрыт очень ценный материал — металл, из которого сотворена Внешняя Сфера нашей вселенной, Сфера, уже на протяжении сотен тысячелетий ограждающая хрупкое мироздание от безжалостной ярости внешнего Хаоса. Для всех порождений Бездны этот металл — словно остро заточенная раскаленная сталь для обычного человека. С его помощью их можно не только отпугнуть, но и уничтожить. Будь он у тебя во время сражения с тварью, убившей храброго Гром-Шога, ты бы одолел ее.
— Хорошо, — протянул Вольфганг. — Значит, мне нужно…
— Прими участие в ближайшей охоте вместе с Ловцами, а в случае удачи отправляйся с ними к заказчикам — на юг, в Девятую цитадель.
— Хм, я думал, она дальше.
— Если бы вы продолжали ехать по Тракту, то, конечно, потеряли бы зря много времени. Только через пару дней добрались бы до Червивого Камня, а уже от него свернули бы на юг.
— Поначалу мы так и планировали…
— Те, кто прокладывал Тракт, не рискнули соваться в эти холмы. Они всегда считались гиблым местом. Но через них можно неплохо сократить дорогу.
— В этом ты точно мастер, сказитель.
— Давно живу на свете, привык искать короткие
— Хорошо, но… зачем мне туда?
— Они не зря щедро платят за небесные камни. В Девятой цитадели уцелело немало членов Братства, и сейчас они занимаются очень важными исследованиями. Никто, кроме алхимиков, не сможет изготовить оружие из металла Сферы.
— Как мне убедить их помочь мне?
— Не беспокойся, этим займусь я.
— Ладно. Но почему тогда ты сам не заберешь оружие? Я так понимаю, у тебя на Погонщиков и их хозяев тоже имеется зуб.
— Имеется. Но к оружию из небесного металла я не могу прикасаться.
— Почему?
— Потому что оно убьет меня.
Вольфганг почувствовал, как кровь приливает к лицу, расползается колючим теплом под кожей щек и висков. Мысли в голове гудели тяжело, беспорядочно, словно встревоженный осиный рой. Самые разные, самые смешные и страшные варианты сменялись один за другим, отбрасывались, забывались моментально. То, что сказочник немного не в себе, он понял в их первую встречу, но и предположить нельзя было, насколько сильно оторван усатый выдумщик от реальности.
Или? Все эти исчезновения и появления, все эти «тайные тропы», лошадь, лишенная возможности двинуться с места, разлетевшийся на мелкие куски меч. Способен ли на подобное простой колдун? Пусть даже и постигший когда-то мудрость алхимиков?
С трудом разлепив внезапно пересохшие губы, Вольфганг спросил:
— Кто ты, старик?
Вместо ответа Синеус отложил трубку и, покряхтывая, поднялся. В отсветах огня его лицо казалось вылепленным из красной глины. Может, так оно и было. Может, это всего лишь маска — морщинистая, обветренная, украшенная пучками белой щетины и длинными седыми усами. Маска, под которой бьется совсем иная, непостижимая жизнь.
— А вот тот самый вопрос, — сказал Синеус и шагнул прочь от костра, в темноту.
Вольфганг не мог заснуть. Лагерь вокруг давно погрузился в сон: тяжело, утробно храпел Щербатый, заглушая ровное, глубокое, похожее на шум морских волн дыхание Костолома и сиплое поскрипывание Хельгова носа, Элли и Распрекрасная скрылись в одном из походных шатров, а Синеус ночевал в крайней хижине, слепленной из глины, соломы, камней и огромных желтых костей — не то ребер, не то клыков какого-то доисторического зверя.
Харлан и Скалогрыз расположились на тюках с припасами, примостив под головы седла, и теперь спокойно посапывали, ничего не страшась. Рыцарь тоже не боялся — чувство, не дававшее ему покоя, мало походило на страх. Скорее, его можно было назвать удивлением. Всепоглощающим неверием в происходящее. Его разум отказывался сдаваться без боя и принимать как должное новую, непрерывно меняющуюся реальность.
Мало того что привычная жизнь обрушилась, подобно прогнившей крыше, раздавив любимых и близких, превратив друзей в обезумевших чудовищ. Теперь он еще и оказался в самом центре урагана, разрушающего мир. Здесь ни на кого нельзя было положиться, и никому нельзя было доверять. За трое суток, миновавших с той ночи, когда они с братом допивали грог на лесной поляне, успело произойти столько событий, что в иные времена хватило бы на пять лет.