Эра беззакония
Шрифт:
Мама оценила выбор сына с первых смотрин. Нельзя сказать, чтобы Валентина ей очень понравилась. Что разглядишь за полчаса знакомства? «С лица – воды не пить!» Но сердце, видимо, сказало: «В эти мягкие, нежные руки можно смело передать любимого сынулю. Так обовьют, не вырвется. От всего удержат: от пьянки, от дури, от баб». Лишь бы мать с отцом иногда вспоминал.
И его хорошо приняли в семье невесты. Еще бы! Рослый, красивый, умный. Не чета их любытинским гопникам. «Знает парень, что хочет, и Вальку любит. Карьера у него на лбу написана. Бог даст – генералом станет…» – сказала Валентинина
Многие не понимали. Светлая голова, умница. Карьера прокурора, адвоката, на худой конец. А он – в милицию! Кому там мозги нужны? Сокурсники не одобряли.
Только родители не задавали вопрос: «Откуда такое решение?» Все понимали: из семейной беды. Из громкого «светлановского дела». Карьерный рост не всегда определяют способности. На «рыбных местах», любой конкурент обойдет Колю по анкетным данным. Малозаметная закорючка в личной карточке напомнит в удобный момент, что его отец привлекался по громкому делу, неважно, как там все было, но важно, что с повышением в должности есть повод подождать. Другие кандидаты дышат в спину, с анкетами чистейшей белизны. В милиции все проще. И люди, и дела. Есть шанс, что светлая голова перевесит анкетный «гвоздь». Прорвется умный парень на беспросветно сером фоне. А парень очень хотел прорваться. Жаждал много лет.
Пока тянулось следствие по «светлановскому делу» и громкий судебный процесс, Коля заканчивал десятый класс. Он насмотрелся уже отцовского пьянства, маминых поседевших волос. Теперь суд добивал в нем уважение к отцу и себе. Будто судят не отца, а его, Колю. И судят все!
Ловил себя на мысли, что даже Женька, друг и соратник, осуждающе поглядывает на него. Бред! Гипертрофированное юношеское самолюбие играло злую шутку. Коле казалось, что вся школа, весь двор, только и делают, что перемывают кости их семьи. Жизнь превратилась в кошмар. Как он выдержал пытку, как школу закончил?
Дома было не легче. Он не смотрел в глаза отцу, отпущенному под подписку. Ненавидел и любил одновременно. Но больше презирал. И мучился этим. Былое почитание разлетелось вдребезги! Отец: самый умный, самый честный и правильный, до которого он мечтал дорасти, вдруг, оказался безвольным пьяницей, как Женькин папаша. А потом мелким жуликом и вором.
Как жить? Во что верить? Почва под Колиными ногами стала зыбкой трясиной. Пропала мера, и он перестал понимать окружающий мир. Если воровать – плохо, тогда отец негодяй и преступник. Куда девать любовь к нему? А если любить преступника, значит, и воровать можно. Где правда?
Начал курить по-взрослому. Попробовал водку. Женька удерживал, как мог. Но, Коля озлобился, чуть что – посылал. Еще немного, и в морду заехал бы. Спасла мать. После очередной его попойки, когда поздно пришел домой, и размазывая сопли, вывалил на нее обиды, отхлестала по щекам. Первый раз в жизни. «Как ты смеешь, щенок? – ругала она сына. – Таких, как твой отец, еще поискать! Он прожил честную жизнь. Запутался, споткнулся, потому что не заметил, как изменилось время. Сыто зажили! А внутри обросли ракушками. Дружить стали из корысти. Встречать – по одежке. Деньги начали править! Он
Тогда и понял Коля, что жизнь впереди долгая. Прожить ее надо правильно. А как это? Много бессонных ночей он искал ответ. Однокласники влюблялись, гуляли, готовились к выпускному. Он не видел зацветшей в последний школьный год черемухи. Не тырил с Женькой тюльпанов девчонкам. Он думал. Ушел в себя и без ответа не хотел возвращаться. Сдал выпускные экзамены и не заметил этого. Не помнил, как возил документы в университет.
В ночь перед первым вступительным экзаменом стоял у открытого окна. Душно, жарко. Спать невозможно. Курил сигарету за сигаретой.
В колодце двора не видно неба. Он не заметил, как наползли тяжелые тучи, неразличимые в ночной черноте. Было тихо, ни ветерка. Воздух потяжелел и прилип к земле. Духота… Но вдруг все изменилось. Налетел ураганный вихрь. Резко, в минуту! Захлопал створками распахнутых окон. Сорвал с балконов развешанные на просушку целлофановые пакеты, пригнул к земле молодые березки. Вмиг унес духоту, а с ней, показалось, и воздух. Нечем дышать!
А над самым их домом ударил страшный разряд. Молния, и почти одновременно – гром, такой силы, что заложило уши. Оглох! Никогда подобного не слышал. Бомба!
Коля кинулся закрывать окно, но застыл, зачарованно глядя, как плющатся об асфальт первые капли дождя. Крупные и тяжелые. Чаще, чаще! Через минуту тропической силы ливень накрыл Ленинград. То тут, то там засверкали молнии, сливая раскаты грома в одну непрерывную канонаду.
Восторг! На грани ужаса, но восторг! Коля стоял у окна, держал руками створки. Рубашку на груди, брюки и тапочки залила рикошетящая от подоконника вода. На полу собралась лужа. А он все стоял и наслаждался невиданной грозой: «Сила! Какая прекрасная сила! Свободная и непреодолимая. Делает, что хочет. Никаких сомнений, никаких преград. Силен, значит свободен!
Конечно! Это ключ, которого не находил он столько дней и ночей…»
Десятки моделей жизненных философий прокрутил он в голове: «Любовь, добро, польза, выгода. Что в итоге? Большая зарплата? Должность? Ради них «жить как все», вечно «крутиться», угождать и подчиняться чужим прихотям. Лезть наверх, но настолько, насколько дают другие, сильные мира сего». Диктуют они. Обкладывают законами, страхами, карами. Где же свобода? Где право Быть?
Стать сильным, и побоку ваши законы! У моей жизни должен быть один хозяин – Я! Другое меня не устраивает.
Все просто! Просто и прекрасно. Как эта гроза! Да что, гроза! Так живет вся природа! Сильный ест слабого. Все остальное – попытка слабых командовать сильными. Законы, мораль, правила. Все фальшь и выдумки слабаков.
Как просто!»
Он закрыл окно, схватил подвернувшуюся тетрадку и мокрыми пальцами записал свои тезисы… «Просто! До невероятности!.. Вся природа. Весь мир! Закон бытия один: Сила, вот правда, которая решает все! Как тогда, в пятом классе, у гаражей…»
Утром проснулся спокойным и уверенным. Свободным от рабских оков. Он будет делать все, что посчитает нужным. Без колебаний. По праву сильного. Границы морали и нравственности отныне определяет он.