Эрос и Танатос
Шрифт:
Ретушёр Кларочка
– Да что ты, Настёна, ещё как интересно было! Однажды одного одноглазого мужичка полностью зрячим сделала! Смеёшься, – а ведь правда! Это когда я работала ещё в Воронежской области, в районной газете. На первой полосе, значит, готовится фотка передового председателя колхоза, так вот перед тем, как делать клише, надо было мне, ретушёру, обработать снимок. Смотрю – глаза одного не видно, белое пятно, ну, думаю, блик при съёмке или брак при печати. (Тогда же фотографии для публикации сначала печатали на бумаге,
Бабушка Клара засмеялась, затрясла очками и седыми, с синим оттенком, волосами.
– Прозре-ел, Настёна!.. – она аж задохнулась от смеха. – Ну а мне потом – выговор, даже премии лишили. Хорошо, что по партийной линии не пропесочили.
– Бабуля, а ты что, в партии состояла?
– А как же! Я же была бойцом идеологического фронта… Что ты! Строго было!
– А какой партии ты была членом, бабуль?
Клара Ивановна недоумённо посмотрела на пятнадцатилетнюю внучку, впившуюся зубами в готовый развалиться в воздухе эклер.
– Мы тогда были коммунистами.
– Угу, – внучка не дала эклеру потерпеть катастрофу и благополучно затолкала его в рот. Прожевав, она сказала: – Бабуль, а что, правда, что ты была лучшим ретушистом… то есть, в смысле – ретушёром области?
Бабушка заулыбалась, стала наполнять гжельские чашки зелёным чаем, в комнате запахло бергамотом. В окне, над дальним лесом, верхушки которого виднелись с восьмого этажа, самолёт, словно мелом по голубой доске, рисовал белую линию.
– Ну была, – подтвердила Клара Ивановна удовлетворённо. – У меня даже грамота хранится – «Победителю областного конкурса ретушёров». Да, было соревнование на скорость и качество. Я победила! – Бабушка подняла чашку чая, и внучка, включившись в игру, чокнулась с ней, словно они пили шампанское по торжественному случаю. Да… Ты не опоздаешь на тренировку?
– Уже опоздала. Не пойду сегодня. Надоел этот хлористый бассейн.
– …А то был ещё один интересный случай, – вдохновенно продолжила старушка. – Как раз накануне смерти Сталина. Ну слушай. Тогда боролись с безродными космополитами и врачами-убийцами… Да-да, Наcтенька, время было такое, надо было народ в строгости держать, пресекать крамолу, бороться с внутренним врагом… Чего кривишься? Знаю, знаю, что об этом пишут сегодня в ваших учебникам. Это ладно, я тебе политинформацию читать не собираюсь. Я о своём. В журнал должна была пойти фотография со съезда кардиологов. Групповой снимок. Все в белых халатах стоят, – учёные, мозги кручёные… В колпаках накрахмаленных, в очочках многие, с бородками. Профессора! И приходит ко мне главный редактор журнала – а я сидела в крошечном таком кабинетике, мы его карцером называли, и говорит мне, показывает на фотку:
– Вот этого толстячка бородатого ты, Клара Ивановна, убивай безжалостно. Сотри с лица земли этого врача-вредителя! – приказывает, а сам так ухмыляется и трубочкой попыхивает. А табачок у него душистый, он его коньяком опрыскивал и после сушил между ставнями, мне секретарша рассказывала.
– Ты, бабуля, не отвлекайся, про «убивай» дальше рассказывай, – нетерпеливо попросила внучка.
– А дальше как раз скандал и вышел. Тогда-то меня и уволили.
– Ты что, бабуля, отказалась замазывать на фотографии «врага
– Куда там, – махнула рукой Клара Ивановна. – Откажешься, как же… Да замазала… куда денешься… Но не заметила, что он ногу так в сторону отставил… торопилась… И напечатали в журнале: стоят врачи-профессора, один другого краше, а у одного из них даже три ноги! Мудант или как это…? – специально оговорилась бабушка.
– Мутант, – поправила внучка, подавив улыбку. – Да, бабуля, так ты у меня киллер прям. Людей своей кисточкой – чик и нету! А вообще-то сегодня это в графическом редакторе делается за пять минут… Например, в фотошопе.
– Охо-хо… – заохала бабушка, – опять, Настя, неприличные глупости какие-то говоришь…
– А может, ты, бабуль, специально оставила «третью ногу», чтобы показать потомкам лживость сталинского режима? – встрепенулась внучка.
– Ну конечно, Настёна, конечно, специально…
– Моя бабушка – герой, борец с тоталитарным режимом! – наигранно отчеканила девочка.
Но бабушка промолчала, помахала головой. Вздохнула и стала собирать чашки. Солнце садилось и уже нанизалось на пики верхушек близкого леса.
– Эх, Настён, Настён, никто не знает, как лучше-то жить, как надо, чтобы по правде…
Но внучка уже не слушала Клару Ивановну. Девочка-подросток внимательно, с недовольным лицом, читала на экране планшета чьё-то электронное письмо. Бабушка посмотрела на неё с нежной грустью и понесла поднос с чашками в кухню, тревожно поглядывая на часы: боялась пропустить бесконечный телесериал, до конца которого она уже и не надеялась дожить. До сериала было ещё время, и бабушка прилегла в своей комнате, подложив под голову подушку с самодельной аппликацией – белые лебеди на голубой глади пруда, прикрыла глаза – и стала вспоминать то, о чём она не рассказала внучке.
Да, была «третья нога», был скандал… но кто же знал, что всё так плохо кончится. Главный редактор, любитель трубочного табака, фронтовик, в орденах и медалях, был любовником молоденькой сотрудницы редакции Кларочки. Она не смогла устоять перед ним, когда однажды вечером, когда ретушёр заканчивала большую срочную работу и засиделась допоздна, он вошёл к ней в небольшой кабинет (тот самый «карцер») с бутылкой шампанского и кульком шоколадных конфет.
– Составь компанию, – вовсе не властным, а совсем другим голосом попросил он её. – Шесть лет назад был мой крайний бой. Потом – госпиталь. И – Победа. Я всегда отмечаю день, когда был ранен. В Польше было дело. Вот. Так получилось сегодня, что не смог встретиться с боевыми товарищами. Семья на даче. Хорошо, что ты задержалась на работе. Прошу тебя, давай вместе отметим, если ты не торопишься.
Он впервые назвал её на «ты». И тот вечер стал романтическим и, наверное, для обоих неожиданный. Так продолжалось полгода. Бравый и красивый фронтовик очаровал Кларочку своими густыми прокуренными усами, кудрями на большой голове, лицом доброго и сильного человека. Она знала, что во время войны он был танкистом и однажды спас весь экипаж, когда их машину подбили… Наверное, Клару устраивали бы и такие ненастоящие отношения, если бы однажды он не сказал ей, что хочет жениться на ней и для этого готов развестись со своей супругой, оставить семью. И подарил изумлённой девушке красивое кольцо с изумрудом.