Эсхит. Нерыцарский Роман
Шрифт:
– -- И поэтому ты посылал ко мне всех этих побеждённых тобой вояк, чтобы они без конца напоминали бы мне, жестокой, о твоей любви? Но знаешь, то была не жестокость и не черта моего характера, просто я уверилась в убеждении, что никого и никогда не полюблю. Я смеялась над любовью, меня забавляли глупые подруги, влюблявшиеся постоянно и каждый раз, едва повстречав молодого человека. Но стоило появиться тебе, как странное наваждение захватило мою душу: я хотела, как ненормальная, бесконечно смотреть и смотреть на тебя, на твоё прекрасное лицо, желала всё время слушать, как ты говоришь, и, что меня особенно бесило, тянуло погладить твои чудные мягкие, светлые волосы. Я возненавидела себя за это и выказывала свою ненависть в отношении к тебе. А когда ты уехал, возомнила, что моё наваждение легко рассосётся, испарится, словно капелька воды на мутном стекле. Но стало ещё хуже: непереносимая тоска, как злой хорёк, изгрызла всё моё сердце, мне, будто утопленнице на дне пруда, перестало хватать воздуха, жизнь превратилась
– -- Клянусь, ангел мой, мы навечно неразделимы...
Конец Первой Книги.
2 КНИГА
МЕЧ
1 Часть.
1 глава.
...Рауль Дюкрей, оруженосец рыцаря Этьена Планси погибал от самоубийственной тоски и удушающей скуки, его невыносимо сильно тянуло в дорогу, не переставая, он мечтал о необыкновенных подвигах, которые мог бы совершить, о кровавых и беспощадных битвах, где он непременно отличился бы, о рыцарских ристалищах, одно лишь участие в которых посчитал бы за высшую награду судьбы. Воображение острыми волчьими зубами рвало его душу: бесконечная череда картин воинских схваток, стремительных осад, сражений с драконами и чудовищами рисовались в его сознании. Походные тяготы и трудности казались ему такими желанными, что он, живя в роскошном замке, не желал спать в мягкой и удобной постели, считая подлым предательством по отношению к священному духу рыцарства, ничего ещё в жизни не добившись, являясь пока, в общем-то, ничем и никем, отдавать своё тело расслабляющей неге и незаслуженному уюту, и поэтому ночи, в отведённой хозяйкой комнате, он проводил не на кровати, а на жёстком, прохладном полу, завернувшись в одно тонкое покрывало. Невыносимое томление достигло, как чувствовалось ему, последнего предела терпения, казалось, что всё его существо переполнилось изнутри чем-то тяжёлым и горячим, так что сдерживаться было уже невозможно, и оставалось совсем чуть-чуть, как всё лопнет и разорвется от внутренней непреодолимо распирающей силы. Рауль порывался уехать, понимая, что его господин надолго, возможно на много лет затянут в сладостное небытие вечной любви, оруженосец никак не отваживался набраться решимости самому, без дозволения хозяина покинуть замок, прекрасно зная, что тот ни за что не начнёт уговаривать его не покидать их гостеприимный дом.
Прошло полных и таких долгих для Рауля пять недель после счастливейшей, как наперебой утверждали гости, свадьбы, молодые существовали только друг для друга, они целыми днями не покидали своих покоев, никакая сила сейчас не была способна заставить Этьена расстаться с любимой женой, мир за границами их мира для них исчез. Рауль, тем не менее, желал служить одному господину Этьену и, если искать приключений, то исключительно с ним. "Лучше остаться в одиночестве, --- думал Рауль, --- нежели изменить своему господину. Стану, каким был всегда --- бесприютным, одиноким бродягой. Но как сказать господину Этьену, чтобы отпустил, вижу его мельком и очень редко, и набраться решимости за те несколько минут, что мы общаемся невозможно? Да он почти и не слышит меня, все его мысли там, с ней. А покинуть рыцаря оруженосец без приказа хозяина не имеет право, как и перейти на службу к кому-то ещё. Впрочем, кто-то ещё мне совсем не нужен... Оставлять его тягостно, а оставаться невмоготу..."
...В один из таких бездарных для Рауля дней плотный полог тишины с шумным треском разорвал приезд Александра Лоэтинга. Он опоздал на свадьбу, так как обычно пропадал неизвестно где, и никогда нельзя было точно знать, когда он объявится, ведь своим домом он называл весь свет, и всех своих знакомых, полузнакомых и даже совсем незнакомых, но о которых он хотя бы что-то слышал, считал за добрых друзей, и, как правило, никто не отказывал ему в гостеприимстве за его весёлый нрав и открытое сердце. А появление его в замке Ротанги спасло Рауля от удручающе-бессрочной, как ему казалось, пытки всё больше разрастающимся унынием, они быстро сошлись, сразу стали на "ты" --- Рауль попытался было обращаться к более старшему Александру на "вы", называя его господин, но тот сразу отказался от таких, как он считал нелепых условностей и предложить общаться на равных, как друзья. Александру даже удалось, на короткое время, как он, шутя, говорил, "вызволить
...Как-то до поздней ночи они втроём засиделись в малой гостевой комнате у камина: Этьен подробно рассказал всю историю своих приключений. Правда, о том, что он посвящён в Хранители Тайны Меча, он умолчал, и о том, как ему удалось вернуть Меч и расколдовать Ключ, он лишь сообщил, что обменял их один на другой у барона Эсхита. Затаившийся, забывавший подолгу дышать Рауль слушал рассказ, словно смертный приговор себе без права на помилование, испытывая с каждым словом всё нарастающее потрясение, от того, что такие необычайные приключения возможны, что они не вымыслы минувших веков, что они произошли почти на его глазах, с человеком, с которым запросто сидит рядом, и он свершил, можно сказать, величайший подвиг за последние тысячу лет, но говорит об этом так спокойно, словно, он просто убил заурядного мелкого дракончика и совершенно не гордится этим. И едва Этьен окончил свою повесть, Рауль, как обрызганный кипящей смолой, вскочил со своего места --- ему хотелось сейчас же бежать, не зная куда, ринуться во что-то героическое, кинуться кого-то спасать, броситься добывать то, чего не существует на свете и не имеет названия или же сразу тут же погибнуть на месте от дикого отчаяния, что ничего в его жизни не может случиться подобного.
– -- Рауль, --- сказал ему Александр, --- ты же мужчина, держи себя в руках, а то не удержишься на ногах и падёшь в глазах других.
– -- Ну не могу я больше сидеть на месте, --- закричал Рауль.
– -- Но вскакивать с места ты тоже не можешь, --- возразил Александр, --- ибо место ты занимаешь достойное, так что, веди себя достойно, соответствуй месту. Ведь ты желаешь в будущем быть возведённым в рыцарское достоинство, значит, учись заранее нести его подобающе.
– -- Извините, --- пробормотал Рауль и сел назад в кресло, --- да место, конечно, прекрасное, но я привык к перемене мест.
– -- Плохая и неприятная привычка, --- сказал Этьен, --- она появляется тогда, когда не находишь себе места. А не находишь себе места тогда, когда теряешь себя, переставая понимать, кто ты есть и зачем ты существуешь.
– -- Но я прекрасно понимаю, зачем я существую, --- ответил Рауль, --- моя заветная и единственная мечта... слава. Слава воинская, рыцарская, геройская, жертвенная. Слава громкая, звонкая, повсеместная, мировая, бессмертная. Я готов добиваться славы любой, самой дорогой ценой! Согласен принять всё, что предложит судьба, ради того, чтобы моё имя звучало у всех на устах, буду, если надо, сколько угодно страдать, голодать, терпеть, превращусь в калеку, лишившись рук или ног, стану больным, ущербным, несчастным, пусть меня проклянут, унизят, несправедливо опорочат и изгонят отовсюду, посмеявшись надо мной, но в итоге я должен оказаться прославленным, и если придётся отдать жизнь, то я с радостью отдам её, только бы наверняка знать, что слава будет настоящей, долгой, на многие века.
– -- Рауль, как ты несерьёзно серьёзен, пока так говоришь, --- спокойным тоном сказал Александр, --- надо бы улыбнуться твоим словам, но я вижу, как это слишком важно для тебя и, ни о чём ином ты сейчас не можешь думать. Если я скажу тебе, что всё пустое, ты не поймёшь о чём это я и начнёшь считать меня, либо ненормальным, либо врагом своим.
– -- Ну, врагом точно не назову, --- сказал Рауль, --- да и ненормальным тоже. Наверное, это я немного ненормальный, но я уверен, мой путь таков. Да, я сейчас думаю только об одном, но думаю так потому, что я так чувствую. Даже если начну думать по другому, и голос разума будет громок, всё равно упорно пойду за своим чувством, точнее, чувство поведёт меня, и, благодаря нему, я уверен, поступаю так, как выпал мой и только мой личный жребий.
– -- Надо чтобы все твои поступки зависели бы от твоей воли, --- сказал Этьен, --- воля главное, что делает человека личностью. Волевым усилием преодолевается всё.
– -- Правильно, --- согласился Рауль, --- чувство направляет, воля преодолевает. Наградой будет слава и любовь человечества.
– -- Но слава бывает и дурная.
– -- Сказал Александр.
– -- И что такое слава? Это означает постоянно вертеться на кончиках языков всех, кого ни попадя, ведь слава, в сущности, заключена в досужей болтовне праздных бездельников. Но причём здесь любовь? Люди могут вспоминать и с ненавистью, и со злобой, и с отвращением.
– -- Моя слава будет доброй, --- возразил Рауль.
– -- Тогда вперёд, за славой, --- усмехнулся Александр, --- почему, Рауль, ты сидишь теперь в уютном замке, а не едешь по тёмному лесу или хотя бы по обычной дороге. Стяжают славу не за стенами, а вне стен.
– -- Я как раз об этом и хотел поговорить с господином Этьеном, --- сказал Рауль.
– -- Желаешь, чтобы я отпустил тебя или разрешил перейти к другому рыцарю, --- спросил Этьен, --- например, к Александру?
– -- Ну, какой из меня господин, --- улыбнулся Александр, --- я не странник, я в пути лишь тогда, когда перебираюсь от одного радушного хозяина к другому. Я не посещаю турниров как участник, только как зритель, не служу никакому королю и не штурмую крепостей, не освобождаю прекрасных пленниц из лап чудовищ и не убиваю великанов. Я вообще никого не убиваю, ты же знаешь Этьен, я не люблю кровопролития. Так что, дорогой Рауль, моим оруженосцем тебе не быть, к сожалению.