Эсхит. Нерыцарский Роман

Жабин Олег Иванович

– -- Мои внучата, --- раздался голос хозяйки, --- они все сироты. У кого-то родители просто померли, а у кого-то убили или увели в плен захватчики. А дети вот остались... Кому они нужны, куда им деваться? Беру их себе. У меня нет своих, так чужие стали как родные... Они все как внучата мне...

Тут девчушка, что сидела с краю, положила ложку, слезла с лавки и подбежала к Раулю.

– -- Какой красивый дядя, --- пролепетала она, --- иди к нам.

Рауль улыбнулся, взял малышку на руки и сел со всеми на лавку, дети осторожно предложили есть, с интересом косясь на чужака. Старушка принесла миску побольше и уже хотела было положить в неё каши гостю из котелка, как он сказал:

– --

Не стоит, не буду объедать вас, у меня в сумке лежит приличный кусок жареного мяса --- захватил с собой утром на постоялом дворе --- сейчас принесу, хватит на всех...

Рауль моментально, словно в паническом страхе, вскочил и выбежал прочь, на дворе он на секунду остановился: ему вдруг захотелось сейчас же броситься в седло и нестись отсюда во весь пыл, чтобы забыть и не помнить, того, что только что увидел. Но, собравшись, открыл сумку, достал оттуда хлеб и мясо --- руки у него дрожали --- и пошёл обратно в дом.

– -- Вот разделите поровну, --- сказал он, протягивая хозяйке то, что принёс.

Женщина, поблагодарив, вынула сильно сточенный нож и разрезала хлеб и мясо на равные куски.

– -- Они давно не ели мяса, --- пробормотала она, закончив, --- его не достать. Рыба иногда бывает: старшие ребята научились ловить. А охотиться пока не могут, малы, да и опасно. Лес принадлежит герцогу Вергелез, а он запрещает охотиться кому-либо, кроме себя. А слуги его, если поймают кого-нибудь на браконьерстве, то очень жестоко наказывают, в калеку могут превратить. Хорошо пока позволяют жить в лесу, не гонят... Мой покойный муж был лесником, наверное, поэтому герцог и терпит нас здесь.

Дети, молча слушая, что говорила их бабушка, ели, не торопясь и не пытаясь запихать свой кусок целиком в рот, казалось, они растягивали редкое удовольствие подольше. А покончив с трапезой, они начали укладываться спать в углу у маленького очага с остатками тлеющих углей, там валялось какое-то совсем убогое и негодное тряпьё, на нём они и устроились, им же и прикрылись. Рауль растянулся на коротковатой для него лавке, там, где предложила старушка.

"Подходящее место для подвига, --- думал он, засыпая, --- пришёл с великими помыслами, надеялся искоренить зло, был готов к самому подлому коварству, а нашёл лишь то, что вызывает горькие слёзы..."

III глава.

Утром, проснувшись, Рауль застал хозяйку хлопотавшей у котелка, ей старательно помогала одна из старших девочек. Юноша встал и, подняв глаза к потолку, сипловато сказал:

– -- Прощай, добрая женщина, мне пора...

– -- А позавтракать? Рыба вчера шла не плохо, наловили так, что хватит на всех. Уху вот доварим и станем кушать все вместе.

– -- Нет, не могу, простите, тороплюсь, --- почти закричал Рауль и, что-то задев полой камзола, быстро вышел из дома. Во дворе, отвязав коня, он запрыгнул в седло с таким остервенением, словно в этом заключалось его спасение, и поскакал, было, во весь опор.

Но как будто что-то ударило его в затылок, он резко осадил коня и оглянулся: на крыльце лесного дома стояли все бабушкины дети и махали ему вслед, Рауль махнул им в ответ и поехал дальше уже успокоенный и почти бесстрастный...

...Всадник не понукал лишний раз коня, и тот брёл свободным шагом. К полудню на выезде из леса на его пути возвысился гигантский, как толпа великанов, выстроивших живую пирамиду из своих тел, дуб со стволом в семь обхватов. Рауль спешился и медленно, мелким шагом обошёл вокруг дерева-исполина, иногда касаясь кончиками растопыренных пальцев толстой, с тяжёлыми наростами коры.

"Наверное, тысячи и тысячи бездомных бродяг пешком, странствующих рыцарей на конях, знатных вельмож и прекрасных дам на каретах проходили и проезжали

мимо этого дуба за неисчислимое количество лет, --- думал он, --- я, в таком человеческом море, малозаметная крупинка. Дуб-старик, наверно, усмехается про себя, хмуро глядя на наше вечно суетливое мелькание и бестолковые передвижения во все стороны. Многомиллионные толпы, огромные армии, длинные колоны, уходящие за горизонт, видел он. Где они все? Исчезли, как утренний туман, от одного дуновения вечности. Как короток человеческий срок, а сколько шума, крика, треска и грохота. Что ж, пусть по сравнению с его веком долгожителя мой убогий век жалок и ничтожен и, кажется, бессмысленен. Но лучше быть глупым, неистовым, страстным, весёлым, счастливым, каждый миг ощущать себя вечно молодым, и, значит, быть по-настоящему живым. Не существовать обездвиженным деревом или мёртвым камнем, а жить живой жизнью, жить сегодня, сейчас, в эту самую минуту. И не помнить о том, что людское существование есть беспрерывная схватка с судьбой, его ежеминутное нахождение в постоянной смертельной опасности. И пусть считается, что человеческая жизнь, та же неизлечимая болезнь: ведь, сколько бы жизнь не длилась, не тянулась, рано или поздно, она все равно кончается, и не выздоровлением, а совсем другим исходом. Жить надо всё равно, и делать всё, чтобы в ней нашлось место успеху, славе, бессмертию. Ну, или как-то так. И, вообще, что я тут делаю, зачем я кружусь возле дерева? Надо ехать дальше, туда, где подвиги и слава..."

Через пару секунд он уже сидел в седле и, выехав, наконец, из леса, поскакал по широкой, наезженной дороге, которая постепенно перешла в не очень крутой, равномерный спуск, приведший путника к берегу небольшой реки. Там стоял бестолковый, разноголосый галдёж, переходивший в неимоверно неистовый общий ор, разбавлявшийся отдельными визгливыми воплями: то толпа простолюдинов, копошась, как комок роившихся пчёл, что-то, совершенно закрыв своими телами, то ли заталкивала, то ли вытаскивала из воды, было не разобрать, топили они кого-то или, наоборот, спасали.

"Я необходим им!
– -- Загорелся Рауль, --- там, похоже, какое-то страшное речное чудовище, так сильно напугавшее их, и они пытаются, преодолевая страх и ужас, бороться с ним. Надо помочь народу и убить гадкую тварь".

Он достал меч из ножен и кинул коня в быстрый галоп, направив его к скоплению людей, и, только приблизившись к ним, громко закричал, стараясь придать выразительность голосу, чтобы все быстро разом расступились, но никто, поглощённый делом, даже не покосился в его сторону. И тут мужики разом отступили, видимо, одновременно немного поддавшись назад и на несколько мгновений приоткрыли то, что оставалось заслонено их спинами, и Рауль вдруг понял, что они силились вытянуть из реки обычную крестьянскую повозку, выше всех пределов набитую разным добром: похоже, она неудачно попала на мокрую после дождей глину, а лошади её не удержали, и она сползла в воду. И народ теперь всем скопом пытается вытащить эту злополучную колымагу назад на дорогу.

Рауль в досаде прикусил губу, он не знал смеяться ли ему над тем, с каким искреннем воинским ражем он готов был ринуться в бой ради избавления людей от ужасного зла или плакать над своей безрадостной участью вечного неудачника.

Он поскакал дальше вверх по течению реки к её истокам, пропадавшим где-то в ближайшем горном ущелье: горы уже были хорошо различимы впереди. Когда наступила ночь, и пошёл мокрый снег, а ветер становился сильнее и сердитее, Рауль и не вспомнил о ночлеге, он не ощущал холода, его тело горело от неистового желания действовать, он жаждал встречи с врагом, кто бы то ни был --- разбойник, дракон или хитрый колдун, с обликом карлика --- неважно, лишь бы враг случился на пути.