Эсхит. Нерыцарский Роман

Жабин Олег Иванович

– -- Очевидно, здесь обитает правитель Страны Жёлтого Мрамора, --- сказал Этьен, --- а они, --- он указал на искусственных воинов у входа --- его надёжная охрана.

– -- Похоже, у них совсем нет врагов, --- ответил Рауль, --- удивительный город: вокруг него нет крепостной стены, нет ворот, через которые могли бы за плату въезжать иноземцы, главный дом --- ведь не назовёшь же его дворцом --- стерегут всего лишь двое караульных и те фальшивые, служат скорее для украшения.

Они повернули коней, чтобы двинуть дольше, больше тут не задерживаясь, как услышали радостный вопль со стороны двери, вынудивший их оглянуться: в дверном проёме, пригнувшись, чтобы не удариться головой, стоял несуразно высокий человек. Этьен сразу узнал в нём Ллойда Ютингера Рыцаря Тени, правда без доспехов и без оружия, если не считать длинного ножа в костяных ножнах, привязанных с левого бока и гладкой ровной палки, служившей, скорее всего как посох, очень странно облачённого --- на нём была какая-та белая просторная, достающая до колен рубаха и белые же обычные штаны, а обут он был в простые кожаные сандалии. Видом он казался не рыцарем, а пилигримом, ходящего по миру в поисках неизвестно чего.

– -- Я приветствую вас, господа, --- поздоровался

Рыцарь Тени, --- невероятно, но я вижу перед собой двух всадников, закованных, что немыслимо для здешних мест, пусть в самые лёгкие, походные латы и вооружённых как рыцари. Господин Планси и, по виду, его оруженосец --- не знаю вашего имени, юноша, --- что вас могло привести сюда, ведь странствующих рыцарей тут отродясь не было раньше и никогда быть не может в будущем?

Рауль назвал своё имя, а Этьен ответил на вопрос:

– -- Ллойд Ютингер, я очень рад тебя видеть. Возможно, именно ты сейчас нам и нужен, ответь мне на вопрос: тебе, конечно, знаком Харгрив Эсхит, вы, кажется, оба в одни года являлись учениками Клайна Улофса? И не забыл ли ты того северянина, что появился у вас за несколько месяцев до турнира?

– -- Да, дни, проведённые в замке Улофс, остались самыми радостными днями моей бестолковой жизни, и никогда больше, я знаю точно, не случится в моей жизни ничего подобного, --- меланхолично сказал Рыцарь Тени.
– -- Но зачем вспоминать былое, каким бы оно не представлялось прекрасным, тем более, что мастер Клайн давно мёртв, тот северянин --- его имя как-то выпало из моей памяти --- запомнился своей необычной стрельбой из лука, но мало ли подобных я встречал после него, а Эсхит исчез неизвестно где, хотя по слухам он живёт в полном одиночестве в своём родовом замке, из-за чего-то обидевшись на весь мир?

– -- Эсхит давно не в одиночестве, --- усмехнулся Этьен, --- скорее, наоборот. Но скажи, Ллойд помнишь ли ты, что произошло потом, когда вы разъехались по разным дорогам: Клайн и два его ученика пошли через горный перевал, а вы, все остальные с помощниками Мастера в объезд.

– -- Конечно, помню, --- криво осклабился Ллойд, --- как можно забыть свой первый в жизни турнир, в котором ты не участвовал. Мы прибыли к месту турнира за три дня до его начала, а учитель и те двое ещё не подъехали. Прошёл день, второй, третий --- а их всё нет. И вот уже настал день --- самый главный день жизни молодых соискателей рыцарского достоинства, когда наставник представляет своих учеников. Но наставника нет, представлять нас оказалось некому! Мы очутились как бы не на своём месте и вообще не понимали, зачем мы тут и кто мы, если нет того, кто отвечает за нас. Нет его --- нет и нас. Десять молодых, полных надежд, чувствующих свою силу, рвущихся в бой вдруг оказались, в сущности, никем, нас легко могли бы принять за самозванцев, если бы с нами не прибыли бы два помощника Мастера Клайна. Нельзя понять этого, не пережив самому: ты знаешь, что представляешь собой, знаешь на что способен, чувствуешь свою силу и своё умение и готов всем это продемонстрировать. Но оно никому не нужно, потому что не были произнесены слова, допускающие тебя к настоящей боевой схватке, а, значит, определяющие тебя как цельную, готовую к самостоятельному бытию личность, слова, выводящие тебя из среды обезличивающего ничтожения в общество, где возможно подлинное проявление своего Я. И те слова могли принадлежать лишь одному человеку --- твоему дорогому учителю. Но он так и не объявился... Наверно, помер в дороге, ведь он уже тогда выглядел очень, очень старым, на самой крайней границе нормального человеческого жизненного срока...

– -- Но ведь ты всё равно стал рыцарем, --- сказал Этьен.

– -- Стал, потому что всегда имеется другой, правда, более долгий путь, --- ответил Рыцарь Тени, --- если бы после турнира меня выбрал бы своим оруженосцем какой-нибудь рыцарь, то год-полтора, если конечно я проявил бы себя достойно, и прошёл бы обряд посвящения. А так мне пришлось пять невыносимых лет ждать своего часа --- кто же возьмёт незнакомого, никем не представленного, молодого, неизвестно, как и кем обученного претендента. Хорошо, встретился мне один из вассалов короля Бальбо II, я, клятвенно пообещав, что останусь потом на службе у короля, побыл у того паладина оруженосцем примерно год, а потом стал рыцарем, взяв обет стать стражем королевской дороги, причём мне досталось место в тоннеле --- самое унылое и тоскливое место на земле. Хорошо, некий странствующий рыцарь победил и, таким образом, освободил меня от данного обещания, взяв, правда, с меня другой обет. Я благодарен тебе за это, Этьен Планси, как родному брату.

– -- Но сейчас, Рыцарь Тени, ты совсем не похож на рыцаря, --- сказал Этьен, --- для чего ты здесь, где, как сам говоришь, настоящему рыцарю нечего делать?

– -- Привычный облик нашего мироустройства, --- ответил Ллойд --- показался мне подобием стёртой подошвы старого башмака, выпуклый рисунок которой давно превратился плоскую, тёмно-серую поверхность с дыркой посередине. И я поставил цель: объехать весь мир, вознамерившись познакомиться с наиболее явственными и приметными представителями всех разновидностей человеческого рода, я захотел увидеть то, чего я не только никогда не видел, но и то о существовании чего ни я, ни кто-то ещё не знал. Я жаждал встретить что-то необычное, поразительное, противоречащее нашему здравому, как принято считать, смыслу и нашему же якобы разумному пониманию. И что же, мне довелось встретиться с огромным количеством разных, очень разных людей: высоких, даже по сравнению со мной удивительно высоких, но не великанов, низеньких, как древние каменные истуканы, вросшие в землю в безлюдной степи, чудовищно толстых, будто их надули, точно болотных лягушек, неестественно тощих, у которых морщинистая кожа проваливалась между выпиравших наружу рёбер, страшно уродливых лицом и телом, смотреть на них без ужаса и отвращения было невозможно, но почему-то всегда казалось крайне трудным отвернуться и не смотреть на них, и ещё я видел таких нечеловечески красивых, будто их изваял гениальный художник, а волшебные чары их оживили. А какие только цвета кожи, оказывается, бывают у человека: и синий, чёрный, и жёлтый, и коричневый, и красный, не говоря уже о белом и золотистом. Колоссальные отличия в одежде, обуви, еде, в отношении к своему и чужому телу, обычаи, нравы, понятия, законы,

мироощущения у разных народов до того разные, что думаешь, не представители ли они каких-то других видов или пород человека, или, может быть, они вовсе не люди, а некие иные существа, и они это не мы, а мы --- не они. Но нет: никаких "мы" и "они", всё истинно человеческое, даже слишком человеческое, что объединяет их и нас, что выказывает во всех нас один род живых существ, именуемых людьми, проявляется, когда возникает вопрос о смерти. У всех народов, народцев и племён есть красивые и чудесные предания, сказки, легенды, рассказы --- да как их не назови --- о жизни после смерти. Ведутся сладчайшие речи о том, что умерев, человек, в действительности остаётся живой, просто он сам во плоти, или его душа, или его духовная сущность, или его невидимое тело переправляются в иной мир, где кроме беспрерывного ощущения счастья и великой радости, его ничего не ждёт. Истории о бытие после смерти самые желанные, самые любимые у всех наций, эти истории воспринимаются как доброе известие, как долгожданное послание, как праздничное славословие, их могут слушать или читать без конца, они никогда приедаются. И все, внимая тем рассказам, мечтают попасть в те обетованные края, где нет забот, горя, насилия, несправедливости, смерти, где все равны перед всеми, никто не возвышается над другими и никто не унижен. Все свято верят и твёрдо знают, что так и будет, и все страдания здесь в этом жестоком и недобром мире, в этой тяжёлой и невыносимой короткой жизни пересилит бессрочное ощущение благостного удовольствия и бесконечной неги. Все говорят, что живут сейчас только ради жизни потом, что их теперешнее существование имеет значение лишь в отношении вечного, якобы, существования после. Но удивительно странное обстоятельство: в каких бы непереносимых условиях не обитал человек, сколько бы он не испытывал боли и унижений, какой бы ненавистной не казалось ему его участь, и как бы не проклинал он неблагосклонности к нему судьбы, он совершенно не стремиться умереть, чтобы попасть в лучший мир. Наоборот, он держится за жизнь, как новорождённый сосунок за вымя, его не оторвать, хоть бей ему палкой по голове. Никто не желает умирать ни раньше времени, ни позже, ни вообще никогда, все уповают, что появиться когда-нибудь вероятность если не вечно жить, то, если можно, долго, очень-очень долго. Нет того, кто бы не боялся смерти, кто бы не старался по возможности отдалить свой последний миг на более протяжённую длительность во времени. Страх смерти пересиливает все представления об иной жизни --- жизни после смерти, животная природа, заключённая в любом человеке, кем бы он ни был --- нищим, королём, мудрецом, героем, торгашом, вором или гением --- он помимо своей воли, помимо своего "могучего" разума страшится смерти. И это как крепкая, неразрывная связь, что объединяет буквально всех людей на свете, связывает всех со всеми и каждого с каждым, и тут исключены исключения. Я тоже такой же, как все, тоже холодеет моя душа при мысли о смерти, при этом меня не покидает чувство, что я не боюсь её, то есть, я хочу сказать, что мой организм помимо меня обмирает при ощущении смертельной опасности, но я сам не боюсь и, поэтому, когда я вижу впереди себя то, что даёт мне шанс вот прямо сейчас умереть, я радостью иду туда. Нет, я не ищу сознательной гибели и не собираюсь кончать с собой, напротив, я буду при любых обстоятельствах бороться за жизнь, буду делать всё, чтобы переиграть смерть, я и иду на смерть, чтобы победить её. Мне не раз уже приходилось болтаться, как комар в паутине, на последней ниточке от гибели, но мне удавалось всегда выкарабкиваться, по крайней мере, пока...

– -- Ллойд, а ты, кажется, искал какого-то невероятного змея, --- спросил Этьен, едва Рыцарь Тени умолк, --- чтобы биться с ним насмерть?

– -- Да, я нашёл его, --- рассеянно ответил Ллойд, --- и битва случилась, но это так... потом, как-нибудь расскажу. Лучше скажите, что вы ищите в здешних, неприветливых краях?

– -- О том, что мы ищем в двух словах сказать невозможно, --- сказал Этьен, --- это слишком долгая история. Если вкратце, то наше пребывание тут связанно с Эсхитом, точнее, с его намерением поработить весь мир и подчинить его своей воли.

– -- Эсхит завоеватель мира, --- рассмеялся Ллойд, --- этот туповатый, как кусок кирпича, недалёкий, как телёнок и простой, словно медяк, увалень, который кроме огромной и бессмысленно дурной силы, ничем не блистал? Видели бы вы, какими преданно-детскими глазами он всегда глядел на Мастера Клайна.

– -- Именно этот увалень, как ты его обозвал, хотя, когда я с ним говорил, он не показался мне таким уж глупим или недалёким --- возразил Этьен, --- поставил всё с ног на голову: теперь ему, барону, сдаются королевства, он с лёгкостью может победить целую армию. А главное его удовольствие --- зрелище смерти. А её источник он сам. И ничто его не в силах остановить, его нельзя победить, он неуязвим и, если хочешь, почти бессмертен.

– -- Ты сказал почти?
– -- Переспросил Ллойд.
– -- Ну да, бессмертие вероятно, но всегда оно, как правило, оговаривается подобным "почти". Что ж, Этьен Планси, благодаря тебе теперь я знаю, что мне надо... Мне надо выйти на поединок с бароном Эсхитом и в честном бою победить его.

– -- Он давно забыл, что такое честный поединок, --- сказал Этьен.

– -- Не важно, --- сказал Рыцарь Тени, --- если я с тяжёлым боевым копьём пойду на него, он что убежит или, обнажив меч, начну тыкать и стучать в его щит, он спрячется за щит, боясь показаться мне на глаза или, когда стану махать у него над головой цепной палицей, присядет на корточки и прикроет голову руками, как ребёнок?

– -- Нет, Ллойд, дело совсем в другом, --- ответил Этьен, --- он не убежит и не станет прятаться. Просто он владеет оружием совершенно иного рода, оно и даёт ему возможность быть непобедимым.

– -- Каким бы он ни обладал оружием, --- сказал Ллойд, --- я всё равно выйду против него. Пусть мне суждено погибнуть в схватке, зато я смогу, наконец, пережить то, о чём беспрерывно думаю и мечтаю: я смогу пережить секунду собственной смерти, мне не терпится ощутить и почувствовать то состояние, которое, наверное, и длится-то всего мгновение, когда человек живой превращается в мёртвого. Мне, кажется, душа человеческая в этом состоянии испытывает непередаваемо невыносимое блаженство, пройдя через которое живим оставаться невозможно. И, в конце концов, должен же я точно знать, есть ли чтО после. Что там --- бесконечная пустота и всё отрицающее ничто или же всеобъемлющее ВСЁ?