Эсхит. Нерыцарский Роман
Шрифт:
Пока я таким манером разговаривал сам с собой, змея зашевелилась: она осторожно и неторопливо заползла за невысокую гору --- для неё-то он был как простой валун --- и снова притаилась, явно чего-то выжидая. Но не успел я что-то понять --- лишь распахнул рот от изумления --- как по всему берегу, прямо возле меня и дальше до горизонта стали слетаться, словно стая птиц, и садиться на землю целое сонмище крылатых драконов. Они казались не такими большими, как можно было представить себе дракона, ростом, наверное, всего лишь, со взрослого слона. Правда, по сравнению со змеёй они смотрелись так, как, очевидно, смотрелись бы голуби перед королевским удавом. Драконы, опустившись на голое, без единой травинки побережье, начали, наклонив к камням продолговатые, с маленькими рожками головы, мирно пастись, не обращая на меня никакого внимания, будто я как бы и не присутствовал.
В первую минуту я не разобрал, что они могут найти там, где нет ничего, но подойдя поближе к одному из них, я совершенно чётко разглядел, чем питаются драконы. Они ели
"Это чудовище вытащит меня отсюда.
– -- Подумал я, --- если оседлаю его, оно сбросит меня или спокойно взлетит? Может, повернёт голову и мгновенно спалит, как щетинку. Но как спастись ещё? Только так или никак". Я зашёл к дракону с хвоста, и по хвосту же, как по лестнице без ступенек, забежал ему на спину и, дойдя до основания шеи, спокойно уселся в небольшой выемке, образовавшейся в том месте, где кончалась спина и начиналась шея. Мне показалась, что это очень удобно. Дракон, не поднимая головы, дёрнулся всем телом, но не настолько сильно, чтобы я не удержался, и продолжил заниматься своим драконьим делом. Я понял, что моё присутствие на его спине, совершенно ему не помеха.
И тут я вдруг увидел, что совсем забытая мною змея вылезла из свой засады и неумолимо подползает к другому дракону, бывшему в некотором отдалении от моего, явно желая напасть на несчастного. Я следил за ней, околдованный и заворожённый мистически равномерными движениями её бесконечного тела, в них, словно подчиняясь бесшумному стуку барабанной палочки, проступал определённый ритм, которому хотелось следовать и подчиняться. Змея, тем временем, приблизившись вплотную к намеченной жертве, одним ловким и неуловимым броском кинулась на неё, вцепившись той в горло и завалив набок, быстро обвила и закрутила её тело тугими и тесными кольцами своего долгого тела, не давая своей законной добыче дохнуть. Бедный пойманный дракон, успевший только с хрипом выпустить воздух, не сопротивляясь, мгновенно затих. А дракон, на котором, как тряпичная кукла, восседал героически-жалкий я, встрепенулся, вскинул голову, замахал неуклюже расправленными крыльями и, неловко подпрыгнув, взлетел. И остальные его собратья, напуганные появлением змеи и гибелью своего собрата, тоже взлетели следом всей стаей.
Но летали они не долго, скоро им надоел полёт и они пошли снижаться, очевидно, найдя новое пастбище. И мой верховой дракон вместе со всеми почти перестал махать крыльями, а наоборот, придерживал их, чтобы лететь не вверх, а вниз. Но меня-то это не устраивало, что мне делать, там, где другого человека кроме меня встретить невозможно? Я достал меч из ножен, перевернулся в обратную сторону, чтобы сидеть лицом к драконьей спине и стал колоть его у основания крыльев попеременно то у одного, то у второго. Дракон невольно, чувствуя боль, начинал махать крыльями, и мы снова пошли подниматься вверх, летя всё время вперёд. Так мы пролетели над озером, над красной пустыней, над ещё какими-то неизвестными мне, видимо, уже давно обезлюдившими землями, где иногда, как плохо затянувшиеся шрамы, попадались полуразрушенные и покинутые города. Мы с драконом миновали эти места: мне необходимо было попасть туда, где никто не покидал своих домов, где продолжали бы жить люди, которые ждали бы меня как героя. И, как только ослабевали взмахи крыльев, я до онемения в руках, продолжал тыкать и колоть дракона, чтобы он издох, но долетел туда, куда мне надо.
И он долетел: стоило нам перемахнуть невысокие горы, как сразу за ними распростёрлась большая, зелёная долина. Деревья там почти не росли, зато широкие, засаженные разными злаками поля и луга, с обильно растущей травой чередовались бесконечной цепочкой. Я сразу же перестал терзать своего уже совсем ослабевшего воздушного коня, и он, едва держа крылья, пошёл, чуть ли ни падая, вниз. Тяжело, спотыкаясь и переваливаясь, дракон приземлился на ближайшем лугу, со свежескошенной травой и тут же ринулся что-то искать среди шарообразных стогов, тыкаясь своим удлинённо-тупым рылом в землю. Побегав так немного и ничего так и не отыскав полезного для себя, он задрал голову к верху --- я в этот момент успел пересесть лицом к драконьей шее --- разинул пасть и негромко заревел низким утробным голосом. Видимо, он не нашёл своих любимых съедобных камней, а травой и вообще растениями драконы, видимо, не питаются.
Мой бедный дракон снова теперь с большим трудом замахал вялыми крыльями и кое-как взлетел, но подняться высоко он уже не имел сил и поэтому летел над самой землёй, опустив
Дракон, завидев эти дома, опустился на землю и ретиво --- откуда только взялись силы --- побежал к крайнему и, едва приблизившись к нему, выпустил долгую струю огня, направленную точно в каменную стену. Я быстро соскочил с драконьей спины и спрятался за дом, стоявший напротив. Сразу стало ясно, что чудовище восприняло каменную стену как свою обычную драконью пищу. Солома, служившая крышей, моментально вспыхнула, а из дверей начали выбегать с криками ужаса люди. Из других домов народ также, заслышав вопли соседей, всей деревней повыскакивал наружу, и сразу же неистовый, разноголосый ор превратился в общий дикий вопль. Тем более что дувшим в сторону деревни ветром огонь быстро разнесло по остальным домам, стоявшим достаточно близко друг от друга, и скоро уже полыхали все строения, какие только там случились. Все жители деревни, скопом окружили неожиданного гостя, впрочем, сильно к нему не приближаясь. Но некоторые отчаянные смельчаки, подбегая к чудовищу со стороны хвоста, изловчались колотить дракона по спине и колоть тонкую, нежную кожу его широких перепончатых крыльев какими-то деревенскими инструментами и приспособлениями, бросать в него камни и большие куски глины, нанося ему довольно неприятные раны, особенно если это касалось его чувствительных крыльев. И без того измученный змей не понимал как от них отбиться. Он, то изрыгал пламя, пытаясь-таки раскалить кусок стены и откусить от неё, но ему никак не удавалось, как следует разогреть её до такой степени, чтобы можно было отломить от неё хотя бы маленький камушек. То отбивался от нападавших селян, совсем переставших его бояться, ведь дракон, пуская огонь в стену дома, ни разу не направил его на людей, он не воспринимал их как свою еду, поэтому, наверное, не видел смысла тратить на них своё огненное дыхание. А люди, совершенно потерявшие меру, уже огромной толпой набросились на пришельца и со всех боков дубасили и мутузили несчастного. Один из них вообще залез ему на шею и старался какой-то длинной палкой с крючком на конце достать до драконьей головы. И, наконец, не выдержав и бросив возиться с неподатливой стеной, дракон расправил крылья, попутно сбив с ног два десятка нападавших, пятерым из которых разбил острыми окончаниями крыльев, как спелые арбузы, головы, так что брызнули окровавленные мозги из расколотых черепов, и люди упали замертво, и после нескольких трудных махов грузно, с трудом всё-таки взлетел, уронив ещё и смельчака, забравшегося ему на загривок, тот упал головой вниз, ударился о землю и тут же испустил дух. Летучий змей, поднявшись чуть выше домов, направился в сторону поля, что простиралось за деревней. Я не знал, что мне делать и побежал туда, куда полетел дракон, вернее, я побежал вслед за людьми, ринувшиеся всей оравой --- кроме, конечно тех шестерых, что погибли в великой битве с чудищем и остались лежать на земле --- за улетающим от них сказочным существом.
Когда я, пройдя через догорающую деревню, где каждый дом, мгновенно став факелом, выгорел весь изнутри (сохранились лишь каменные стены), догнал людей, они уже плотным кольцом выстроились вокруг дракона. Правда, никто теперь не отваживался подходить к нему, все находились на расстоянии хорошего броска дротика. А чудо-змей, опустившись там, где покинули его силы --- посреди зелёного поля --- стоял на широко раскоряченных лапах, на полный мах разведя перепончатые крылья, опершись ими о землю, чтобы не завалиться на бок. Его длинная, ссужающаяся к голове шея гнулась вниз, он уже не мог держать её высоко, из-за чего едва не упирался своим тупым носом в мягкую траву. Из открытой пасти у него шёл тёмный, жидкий дым, а в его утробе что-то клокотало и шипело, а наружу с громким сипом выходил горячий воздух.
Люди долго не решались что-то предпринять, но, видимо, не хотели просто уйти, не отомстив, ведь они помнили, что возвращаться им придётся к своим теперь сгоревшим дотла жилищам. И они так и продолжали толпясь в приличном отдалении окружать дракона, просто крича и галдя, видимо надеясь на то, что, может, он сам улетит. Один смельчак всё-таки выскочил из толпы и, забежав чудовищу сзади, кольнул его заострённым концом палки в самую широкую перепонку крыла. Змей непроизвольно, отзываясь на боль, махнул хвостом и задел его стреловидным кончиком горло отбегавшего смельчака: кровь брызнула, как вода в бурлящей горной реке на крутом перекате. И человек, сделав ещё пять-шесть шагов упал на спину --- его серое одеяние целиком превратилось в красное. Люди, потрясённые новой смертью, перестали орать и начали молча шаг за шагом отходить подальше, готовые, если что, в любую секунду пуститься отсюда бегом.