Эсхит. Нерыцарский Роман
Шрифт:
Мне всё это надоело и, выйдя из-за спин толпящихся, я решительно расчистил себе среди всей этой дрожащей массы проход и пошёл прямо на дракона. За спиной раздались стоны, вопли и причитания, люди что-то кричали на чужом мне языке, но можно было догадаться, что они пытались меня остановить. Подойдя к огнедышащему с правой бока, я приблизился к нему как раз там, где гигантской виноградиной висела на шее его тяжёлая голова. Дракон даже не покосился в мою сторону, ему уже было не до чего, он, похоже, находился на последнем издыхании. Я вынул меч из ножен и, хорошо замахнувшись, разрезав воздух, одним верным ударом, почти не ощущая сопротивления плоти, срубил его тяжёлую голову. Она, глухо ухнув, упала на землю и осталась лежать на месте, не шелохнувшись, словно прилипла. Глаза остались по-прежнему открытыми, а усталое выражение драконьей морды никак не поменялось. А обезглавленное тело постояло с полминуты, а потом осело --- ноги разъехались, обмякшие крылья растопырились ещё больше, шея легла бревном, и только слабый дымок некоторое время продолжал выходить из неё...
Всё было окончено, ужасное явление пресечено, доблестный и отважный рыцарь принёс избавление, благодарный народ ликовал. Ну да, люди всей толпой с воплями бросились ко мне, к своему герою. Но если честно многие, да, в общем-то все накинулись сначала на бездыханный труп летучего змея --- каждый считал долгом и обязанностью несколько раз пнуть
Я, неловко оттерев лезвие от драконьей крови, спрятал меч в ножны и попытался как-нибудь уйти. Но как прорвёшься сквозь тесные ряды семи сотен возбуждённых людей? Несколько самых крепких мужчин дружно подскочили ко мне, подняли, будто беспомощного калеку, на руки и под радостные возгласы остальных понесли, направляясь к деревне. Дома в ней давно догорели, но никто не даже не дёрнулся в сторону своих погибших жилищ. Толпа, обежав деревню по окраине, двинулась к огромному, по сравнению с другими, дому, бывшему, наверное, раз в семь больше остальных по своим размерам, стоявшему на значительном отдалении от остальных и поэтому не захваченному огнём. Они внесли меня внутрь и водрузили, как статую истукана, на круглое возвышение, находившееся в центре, а сами расположились, зачем-то став на четвереньки, вокруг. Лишь один из них, по виду самый сильный и лучший воин, не поднимаясь на ноги, всё в том же униженном положении, глядя на меня снизу вверх жестами стал показывать на ножны, висевшие у меня с боку и делать движения, похожие на те, когда меч вынимается наружу. Я, выполнил его просьбу, достал меч и выставил его перед собой, словно готовясь к отражению нападения невидимого врага. И все сразу же воздели руки вверх и завыли дурными голосами (не понятно, что это было песня или ритуальные заклинания) не сводя широко раскрытых глаз с чудесного клинка. На меня никто не смотрел, я, кажется, по их понятиям, служил чем-то вроде приложения к мечу. Сей простоватый народец, дошло до меня, не воспринимал меня как первопричину в победе над драконом, а всего лишь как держателя "волшебного оружия", что ли. Им всем, наверное, представлялось, что оружие ведёт человека, что главнее оно, а не человек, то есть я. И они в тот миг служили не мне как убийце дракона, а моему непостижимому их разуму орудию убийства, ведь они видели, что только после касания мечом отвалилась драконья голова. А то, что рукоятка меча была зажата в моей ладони, и то, что клинок приводился в движение, благодаря моей человеческой силе и моей собственной воли они, видимо, не соотносили с перемещением меча в пространстве?
Мне стало ясно, кто есть я в их понимании. А вообще, я не был на самом деле тем, кем себя явил перед ними, ведь это по моей вине прилетел огнедышащий змей и спалил их деревню. Хорошо, что они этого не знали, носили бы они тогда меня на руках, может, забили бы своими дубинами, и меч бы мне не помог? Да и мой великий подвиг отсечения головы дракона был всего лишь жестом милосердия --- полуживой монстр и сам бы наверно скоро издох бы, я и убил-то его, чтобы он не мучился. Я встал и, не опуская меча, пошёл: люди хватали меня за ноги, за полы камзола, за рукава, они не желали, чтобы я уходил. Наиболее решительные и сильные мужчины вставали поперёк пути, но стоило мне вытянуть вперёд руку с мечом, как они в страхе отбегали подальше --- они, похоже, опасались, что прикоснись я к ним хотя бы кончиком лезвия, как они тут же погибнут, лишившись головы или другой части тела. Но кто-то догадался толкнуть меня в спину, хорошо не настолько сильно, чтобы я упал: я всего лишь наклонился, словно своим поклоном поприветствовал короля. Если бы я на самом деле упал, то, наверняка, никогда оттуда не выбрался. Я моментально выпрямился и стремительно, как пёс, гоняющийся за своим хвостом, начал вращаться по кругу, направив остриё меча на эту банду помешанных, обступившую меня со всех сторон, постепенно приближаясь к выходу. Люди, шарахнулись и панически отодвинулись подальше, и мне таким способом удалось достичь порога и выбраться оттуда. Когда я выбежал из дома, за мной никто не вышел, даже дверной проём оставался свободным: ни один не отважился показаться напоследок мне на глаза.
VII глава.
Утром многие проснулись поздно, костры успехи потухнуть, но никто не бросился разжигать их заново: готовить было нечего, всё, что имелось в запасах, оказалось съеденным накануне. Поэтому, почти все, кто оказался свободен, отправились добывать какую-нибудь еду --- большая часть ушла в лес, чтобы набить там дичи, а остальные ринулись к трём ближайшим деревням, где надеялись достать хлеба, а, может быть, ещё и вина.
К вечеру всё собрались снова --- и охотники, настрелявшие из луков и арбалетов зайцев, оленей, косуль и много разной птицы и те добытчики, что пошли за вином и хлебом. Костры развели по-новому, а когда уже под ночь обильный ужин был приготовлен и съеден, а вино почти всё выпито, все, как и прежде устроились отдыхать у огня.
Этьен, Рауль, Ирвин Ззог, Ллойд и Корминг Фрой, как и вчера сидели у одного костра.
– -- Вот ты, Ллойд Ютингер, --- сказал Корминг, --- Рыцарь Тени теперь можешь теперь зваться ещё и как Победитель Дракона. А я, Рыцарь Золотого Дракона как Низвергатель Великана. Правда, великан был не самый великанистый --- ростом со среднюю гору, но чтобы его изничтожить пришлось кое-что придумать. Сейчас расскажу...
Вы, конечно, слышали о Чудесной Райской Долине? Там ещё совсем недавно находилась страна вечного блаженства. Именно, находилась... В той стране текли необыкновенные волшебные ручьи, их вода обладала удивительным качеством: стоило хотя бы немного выпить её, как время прекращало двигаться для вас, сколько сделали глотков --- столько лет вы будете оставаться в той поре, в момент которой вы пили ту воду. Ещё там росли деревья с непередаваемо сладкими плодами, но главное чудо состояло в том, что если вы старик, то съев всего три-четыре таких плода, вы молодели сразу на очень много лет, превращаясь из дряхлого и немощного деда в весёлого и ловкого юношу, а если вы как доблестный воин покалечены в боях и на турнирах или безнадёжно и неизлечимо больны, то вы мгновенно исцелялись, едва надкусив сочную и ароматную мякоть тех плодов. В Долине никогда не случалось смены времён года,
Но не бывает живого существа без слабых и уязвимых мест, что самое нежное и тонкое у любой твари --- человека, животного, карлика или великана? Глаза! Их хрупкая, прозрачная, как стекло, оболочка --- достаточно хорошей острой иглы, чтобы проткнуть её, и глаз окажется потерянным навсегда, он вытечет, словно жидкое пламя, и никогда вы его не восстановите. И я придумал, как одолеть непобедимого великана: если невозможно взять его силой, то придётся действовать хитростью, решил я. Надо будет сделать так, чтобы он не смог ничего видеть, то есть просто выколоть ему его единственный глаз. Конечно, мне понадобилась бы игла побольше и подлиней, но всё равно она вышла бы меньше и легче, чем, скажем, меч, подходящий величиной для убийства великанов. Я нашёл самого лучшего и искусного кузнеца --- его звали Далдаф --- он и выковал из самой прочной стали три огромные арбалетные стрелы, чрезвычайно острые и гладкие, каждая длиной в локоть, а также кузнец изготовил и сам арбалет, который вышел почти в мой рост. Я научился быстро и без заминок управляться с этим непривычно громоздким орудием. Мастер придумал хитрый механизм взвода: надо было просто крутить небольшую ручку, и при помощи зубчатых колёсиков натягивалась невозможно тугая тетива, со вставленной в лоток стрелой. Потом несильным нажатием особого крючка, тетива мгновенно отпускалась, а стрела стремительно выбрасывалась из своего гнезда и летела точно в цель. Трёх стрел, думал я, хватит, чтобы один раз попасть в великанское глазище.
Не стану описывать, как я добирался до чудесного края, если вы настоящий рыцарь, то легко вообразите или представите, что и как приходится претерпевать благородному скитальцу, пересекающему всякие там тёмные дремучие леса, безводные знойные пустыни, коварные топкие болота, высокие неприступные горы и прочие непреодолимые препятствия. Минует какие-нибудь полгода, и вы у цели, так и я, пройдя все тяготы нелёгкого пути, оказался у гор, возвышавшихся кольцом вокруг Райской Долины. Но подошёл я к ним не с той стороны, где в узком проходе вечным стражем стоял страшный великан, а с обратной --- расстояние между ними, как я определил после, было 21 день пути на хорошей лошади. Так что великан со своим чутким слухом не мог услышать стук копыт моего коня. Да и зачем ему знать, что происходит там, где нет пути, где есть естественная защита от ненужных гостей. Но я знал, что не бывает неприступных гор: если вы участвовали хотя бы раз в жизни в штурме крепости, то влезть на отвесную стену задача для вас, вероятно, будет трудной, но разрешимой, тем более, когда нет никаких обычных помех в виде летящих сверху стрел, падающих камней и льющейся на голову горячей смолы.
...Я отпустил вольно пастись коня, а сам, привязав на спину свой необычный арбалетище с тремя стрелами, начал карабкаться по стене, оказавшейся не такой уж отвесной и гладкой: на её поверхности выделялось множество, шероховатостей, выступов и щелей, попадались также мелкие и большие углубления, и даже существенно вместительные ниши, где вполне свободно мог бы поместиться человек. Пара подобных ниш послужила хорошим убежищем, когда мне необходимо было немного передохнуть и восстановить быстро тающие силы, ведь изнуряющее восхождение длилось весь световой день --- благо июньский день долгий. Не буду описывать, как я, словно неловкий паук, лез по стене, как один раз даже сорвался, хорошо, что точно прямо подо мной торчал широкий выступ, и я сумел зацепиться за него и удержаться от дальнейшего падения вниз. Но что бы там не происходило, уже в сумерках я достиг вершины и, наскоро перевалив через неё, полный нетерпения, хотел тут же спускаться в Долину, но нагрянувшая безлунная ночь скрыла от меня возможность что-то разглядеть, и тогда мне пришлось заночевать прямо там, наверху.
Я еле дождался рассвета, и как только солнечные лучи низвели ночной мрак в небытие, потрясённый и оцепеневший от открывшегося вида, я ощутил такой неимоверно бескрайний восторг, такую нечеловеческую радость, что почудилось, что я сошёл с ума и я уже не я, а некий бестелесный дух, обитающий в невидимой стране блаженных. Я бегом спустился вниз --- склон со стороны Долины был не такой крутой, и по нему шагалось вполне легко --- и попал в такое умопомрачительное великолепие, что едва не умер от счастья. Красота, представшая передо мной, казалась невообразимой, ни с чем, существующим на земле прежде мною виденным её невозможно было сравнить: удивительные, с роскошной зелёной кроной деревья, нежная до боли, мягкая трава, диковинные, никогда не увядающие разнообразные, не повторяющие один другого, цветы, звонко бьющие горные ключи, с волшебной, прозрачной водой. Я воспел в своём сердце тот день, когда родился: я стал первым из людей, попавшим в Райскую Долину, и теперь моё имя будет в одном ряду с именами бессмертных героев минувшего. Только необходимо, чтобы это Чудесное место стало достоянием всех, я должен подарить его людям, шептал я, упиваясь навалившимся счастьем. Но я скоро забыл о своём намерении: я беспечно шатался по всей Долине, пил кристальную воду из ручьёв --- я выпил её столько, что, наверное, время остановилось для меня на тысячу лет, и я, как ни жутко это звучит, видимо, почти бессмертен. Умереть своей собственной смертью, кажется, мне не суждено ещё очень долго, и если не погибну в каком-нибудь бою, на какой-нибудь войне, то буду жить до тех пор, когда надоест, а этого, надеюсь, не случится никогда. Так же я ел вкуснейшие плоды, правда, плоды не с тех деревьев, что возвращают молодость --- я и так пока достаточно молод --- а с тех, что дают блаженное насыщение и которые невозможно переесть, сколько бы вы их не съели, всегда будет в меру.