Эскамбрай
Шрифт:
Повода он не выпускал.
– Почему же ты пошла тогда в мою постель?
– А разве я могла отказать? Слишком многое сошлось к одному.
– Но твое колдовство...
– Всякое колдовство лишь тогда чего-нибудь стоит, когда оно хорошо подготовлено. Спроси свою кузину, как это делается - она тоже кое в чем знает толк. Кстати, как она поживает?
– Лучше, чем раньше, - отвечал капитан, отпустив, наконец, повод. Мы поехали рядом, не прекращая разговора. У него много что имелось сказать мне, но у
– Скажешь, ты не околдовала меня?
– Каждый мужчина бывает околдован женщиной помимо воли - своей так же, как и ее. А я была обязана тебе, - разве не ты способствовал моему возвращению в Англию? Если оно сорвалось, то не по твоей вине.
– Глупое юношеское благородство. Я понял бы очень скоро, что совершил ошибку, - я и так это понял. Жизнь для меня есть только тогда, когда я могу увидеть тебя, когда захочу.
– А карьера?
– Рутина, которой заполняешь время.
– А женитьба?
– Дань необходимости.
– А цветные белошвейки?
– Надоели все до единой.
– Чего же ты хочешь?
– Тебя.
– Брось все и иди с нами в горы.
– Ты смеешься?
– Ничуть. Просто я знаю, что ты хочешь присоединить меня к списку всех благ, которыми пользуешься: положение, богатство, семья, карьера. И в добавление ко всему этому женщина, о которой мечтал десять лет. Но променять все на одну негритянку? Нет, конечно. Вот Гром - тот для меня бросил все, а ведь имел на свой манер, для своего положения не меньше, чем ты для своего.
– Но я могу предложить тебе много, очень много.
– Опять торговаться? Деньги - это много, но не все. Меня могли продать за деньги, но купить ты лучше не пробуй.
– Значит, у меня нет надежды?
– Надежда есть, пока есть жизнь. Только смотря на что надеяться - на деньги, пожалуй, не стоит.
– Значит, на силу?
– Скорей поможет.
– Сейчас приставлю к твоей голове пистолет и прикажу ехать со мной.
– У меня свой за поясом, и я достану его быстрее.
– Неужели?
– рассмеялся он.
– У меня было время упражняться.
Рассмеялся снова невесело и хрипловато:
– Похоже, тебя ничем не возьмешь.
Я покачала головой в такт:
– Похоже, тебе меня действительно не взять. Даже жаль. Все равно я рада, что тебя видела - хоть не знаю зачем. Правда, это не все. Тебя хотел видеть Каники.
Капитан даже осадил лошадь.
– Это еще зачем?
– Не знаю, похоже, поговорить захотел.
Он тронул поводья.
– Вот каналья! У вас что, все такие?
– Все, - отвечала я развеселившись, - один к одному!
Чудненькая, однако, была сцена, когда за одним костерком - он трещал, не дымя, сложенный из самых сухих сучьев, потому что дело было днем, когда дым совсем, понимаете, ни к чему, а на рогульке висел котелок с
– Здорово, бродяги, - сказал капитан, без церемоний подсаживаясь на плоский камень поближе к огню.
– Здравствуй и ты, раз не шутишь, - сказал Каники.
– Как в той толстой книге: лев рядом с ягненком.
– Знаем мы ваших ягнят: пусти их втроем - волка съедят, - отвечал ему в лад белый гость.
– Ты, похоже, хорошо знаешь эту книгу.
– Для черного - чересчур, - рассмеялся Филомено.
– Немного поменьше - было бы в самый раз.
Я любовалась этой сценой со стороны. Не часто видишь у одного костра столько настоящих мужчин - сильных и уверенных в себе. Дон Федерико держался - надо сказать - без тени заносчивости. Заносчивость, равно как и смущение, порождается страхом, а он не боялся. Запах кофе плыл над поляной, и Пипо наполнил чашки из скорлупок гуиры, подав в первую очередь гостю. Тот отхлебнул с видимым удовольствием, поблагодарив мальчика:
– Очень кстати! Я сегодня рано встал и не выспался. А где вы берете кофе такого замечательного сорта?
– Воруем помаленьку, - посмеивался Каники.
– Вряд ли даже можно назвать это воровством. Он с того кафеталя, откуда ваши синемундирники вызволили краденых негров из Пинар-дель-Рио. Наверно, зачлось по службе, а, капитан?
Тот сделал жест рукой, означающий: лучше молчи, но сам не мог сдержать улыбки.
– Твое письмо, приятель, пришлось вроде шила в нежное место. Жандармское управление стало похоже на перепуганный курятник. Неграм ничего, но нам всем тогда досталось.
Дон Федерико отпил со вкусом из своей чашки, отер усы и с той же усмешкой продолжал:
– Это все мелочь по сравнению с тем, что мне досталось от губернатора Вилья-Клары за вашу последнюю проделку, чертовы негры. Скажите, кто вас надоумил увезти именно губернаторских дочек?
– Это нечаянно вышло, - отвечала я.
– Мы вон с тем одноухим искали коляску побогаче, и эти две куклы подвернулись как раз вовремя. Я и не знала, чьи они есть.
– Так-так, - отвечал капитан, - а что, если бы губернатор не приказал выпустить Грома, с ними было бы то же самое, что с наследницей Вильяверде?
– Не думаю, - отвечала я.
– Они же не кормили собак живыми людьми. Но сладко бы им не пришлось, могу поручиться, а папаша, конечно, предполагал худшее. Ведь мы симарроны, убийцы, мы живьем едим бедных белых девушек - правда, парни?
Факундо фыркнул, Каники усмехнулся, Идах, не улавливая полностью нить разговора, напряженно вслушивался. Капитан, однако, бровью не повел. Достал из кармана портсигар, галантным жестом предложил. От сигар не отказались, закурили непринужденно, передавая от одного к другому обломок сухой ветки с тлеющим концом.