'Если бы я был учителем'
Шрифт:
– Ты ненормальный, что ли!
– сержусь я.
Он не отвечает, плачет горько.
– А ну вылезай!
– ору я, протискиваюсь в щель, тяну его из-за поленницы.
– Не реви! Слышишь?!
Он испуганно замолкает, лезет в карман и протягивает мне на грязной маленькой ладони железный рубль и медяки.
Треснуть ему, что ли?
– Дурак!
– говорю я.
– Как тебя зовут?
– Митрием...
– едва слышно отзывается он и все тянет мне свои копейки.
–
– У меня больше нету!
– вздрагивает он.
– Чесно слово!
– Пошли, говорю! Есть хочешь?
Молчит, не верит мне.
– И ночевать можешь, зачем тебе уезжать? Да убери ты свои деньги...
Митрий мигает короткими светлыми ресницами.
– Ну, пойдешь?
– А можно?..
– спрашивает он.
– А зачем он с мельницами дрался?
– Я же тебе говорю: он думал, что это злые волшебники.
– А они?..
Мы лежим, укрывшись толстым маминым одеялом, темнота вокруг, тишина, только часы тикают.
– Чего - они?
– Они на самом деле не были волшебниками?
– Не, они были просто мельницы, а он думал, они злые волшебники... Он хотел защитить людей - ему было их жалко...
– А он живой еще?
– Умер...
– Жалко...
– вздыхает Митрий и надолго замолкает. Я думаю, что он уже спит, но он снова вздыхает и говорит:
– Лучше бы был живой... Расскажи еще чего-нибудь...
– Поздно, в школу проспим.
– Ну расскажи...
Я рассказываю. Он слушает, посапывая.
– А ты откуда это все знаешь?
– Из книг.
– Правда? А я их и не читаю!..
– Вот и будешь всю жизнь за поленницей сидеть!
– А сам-то на второй год остался! А страшно - на второй год остаться?
– Страшно.
– А как - страшно?
– Отстань!
Он опять долго лежит и молчит. Потом:
– Андрюха... А давай всегда так жить. Вместе, а? Ты мне про все рассказывать будешь...
И ждет, что я отвечу.
– Не знаю... Тебе дома не разрешат...
– А давай уедем! Завтра, а? Или прямо сейчас!
– Не... Мне нельзя... У меня мать в больнице...
– Ну тогда давай потом уедем, когда ее отпустят! Мы и ее с собой возьмем, а?
– Не... Она не хочет уезжать, я ее уже звал...
Митрий вздыхает.
– А давай тогда завтра в школу не пойдем, а? Чего нам туда идти? Тебя без матери ведь не пустят...
– А ты?
– Не пойду. Меня ж дома потеряли, будто я уехал, а я в школу припрусь! Знаешь, чего будет!..
– Ну ладно, тогда не пойдем...
– соглашаюсь я. И оттого, что завтра не надо идти в школу, мне становится легко, спокойно и радостно. Я засыпаю.
Весь день мы проводим в лугах.
Я учу Митрия сидеть на лошади.
Митрий не очень способный ученик: он трусоват, цепляется за лошадиную гриву, и глаза у него круглые, отчаянные.
– Ну чего трусишь?
– сержусь я.
– Тут ведь падать невысоко, не бойся!
– Боязно...
– Я знаю, чего ты трусишь! Ты коня боишься, дурак!
Митрий виновато молчит.
– А ты не бойся, он добрый.
– Да...
– тоскливо тянет Митрий.
– Как лягнет...
– Больно ему надо! Что он, глупый, что ли? Ты погладь его. Ну?..
Митрий с ужасом приближается к моей любимой муругой лошадке и негнущимися пальцами гладит ее по носу.
Лошадка прядает ушами, внимательно глядит Митрию в глаза.
– Видишь, совсем нестрашно!
Солнце катится по небу быстро. Вот оно уже и на западе... Мы возвращаемся домой.
– Как быстро день прошел!..
– вздыхает Митрий.
– Хорошо было. Мы завтра еще пойдем, а?
– Да вон же он!
– кричат надрывно у нас за спиной.
Митрий вздрагивает, оглядывается и сереет лицом.
Огромный небритый дядька бежит к нам, топая сапогами.
– Митенька, где же ты пропадал, сынок!
– он хватает Митрия на руки, прижимает его к себе.
– Папа!
– орет Митрий, обнимая дядьку за шею.
– Папочка!
Дядька гладит его по вздрагивающим лопаткам, говорит хрипло:
– Я этой учителке башку-то сверну, ты не бойсь ее, Митрий!
Митрий заходится в плаче. Дядька тяжело и широко шагает вверх по улице, уносит его...
Я иду домой.
Дома, в почтовом ящике, записка: "Тов. Митюшкина А. Н.! Срочно зайдите в школу по поводу безобразного поведения Вашего сына Митюшкина Андрея". И подпись Анны Михайловны.
Записку я выбрасываю.
Вхожу в дом. Там пусто.
Я сижу у печки, жую холодную картошку.
Потом иду в больницу, к маме. Меня всегда пускают.
Мама смотрит печально.
– Ты ешь?
– спрашивает она.
– Ем.
– А худющий... В школу не просыпаешь?
– Не...
– А в школе как?
– Нормально...
– говорю я.
Утром прибегает Цыбулько.
– Ты чего?
– спрашивает он.
– Ничего, - отвечаю я, не понимая, о чем он.
– Аннушка говорит, если сегодня мать не приведешь, тебя из школы выгонят...
– Ну и пусть.
Цыбулько смотрит на меня с уважением и завистью: все мне нипочем!
– А мать-то знает?
– Она в больнице.
– Так ты оди-ин...
– тянет Цыбулько.
– Ну.
– Везет! А в школу не пойдешь?