Если свекровь - ведьма
Шрифт:
— Зачем? — удивился инспектор.
— Ну, — смутилась Орхидея, — планирую…
— Даже вопреки предсказаниям водяных? — улыбнулся он.
— Да ну их, вредные твари, — махнула полной ручкой Орхидея. — И потом, я оптимистка.
— Это правильно, — покивал инспектор, поднимаясь. — Тем более у вас в наличии есть, я думаю, большой запас некоего средства.
Что за ахинею они несут? Я ни черта не понимаю. Крикнуть им: «Вы вообще о чем, люди?»
Но рыжий повернулся ко мне:
— Вы, наверное, не в курсе, Вика?
Я
— То-то я смотрю, вы примолкли.
Чего? А что, я обычно много болтаю?
— По пути объясню, — сказал он и обратился к Орхидее: — Вы можете возвращаться в поместье, Орхидея, спасибо за помощь. — Он спрыгнул в лодку и протянул мне руку: — Вы едете?
— Конечно, — сказала я. Вот и покатаюсь на лодке, пойму, каково это. Штормов на речке не бывает к тому же. Я осторожно спустилась с причала в лодку и села.
— А вдруг я вам понадоблюсь? — сказала Орхидея. — Мы с хозяйкой хорошие знакомые, а она женщина довольно вредная и просто так вам ничего рассказывать не будет.
— О, — сказал инспектор, — тогда добро пожаловать на борт! — Он помог Орхидее спуститься в лодку.
— О ком вы все время говорите? О Бабе-Яге? — не выдержала я. — О настоящей Бабе-Яге?!
Орхидея уселась на скамеечку рядом со мной.
Инспектор посмотрел на меня и расхохотался:
— Ты подумала о Бабе-Яге из сказки?
А мы уже на «ты»?
— А о чем я должна была подумать? — обиделась я.
— Неужели ты не знаешь о Бабе-Яге? — удивилась Орхидея. — А ведь у тебя свадьба совсем скоро!
— Если она вообще состоится, — хмуро заметила я.
— Состоится, — проговорил инспектор сердито и уселся на скамейку напротив нас, — я позабочусь об этом… — А потом сказал другим, веселым, тоном: — Баба-Яга — это фамилия. Устроительницы свадеб.
— Самой лучшей в этом полушарии, — сказала Орхидея. — Если бы я собиралась замуж, обратилась бы только к ней.
Фамилия. Например, Анюта Баба-Яга.
Инспектор спросил, приподнимая со дна лодки два весла:
— Мне грести или вы, дамы, колдовством поможете?
— Гребите, — сказала я.
— Разумеется, поможем! — сказала Орхидея.
Не объяснять же мне этому инспектору, что я осталась без искры. Хотя даже если бы с ней — мне не особенно хотелось ему помогать.
Он только усмехнулся в ответ на мою нелюбезность. Орхидея что-то нарисовала в воздухе руками, лодка дернулась и поплыла вперед.
Я повернула кольцо. Впереди лодки, вспахивая воду, неслись два гладких, серых, с высокими спинными плавниками, дельфина. От дельфинов к лодке тянулись серебристые веревки.
— А зовут ее как? Она ведьма? — Ведь если ведьма, то имя у нее — название цветка.
— Ведьма, да еще какая, — кивнула Орхидея. — Очень мощная. Тоже глава клана. То есть… Не такая глава клана, как ты, — она слегка сбилась, — она уже давно, поэтому на все руки мастер…
Да уж. Какая
— А зовут ее, — сообщил инспектор, придерживаясь руками за борта лодки, — очень красиво. Роза.
Роза Баба-Яга. Нормально. И откуда такие фамилии берутся? Последнюю фразу я невольно произнесла вслух.
— Известно, откуда, — сказал инспектор. — От дальних предков, как и у всех. От их прозвищ или еще от чего подобного.
— Значит, ее дальнего предка прозывали Бабой-Ягой? — пожалела я этого предка.
— Нет, — сказал инспектор. — Ее предок был Бабой-Ягой. То есть была… Не такой, как в сказках изображают, — предупредил он мой вопрос. — А милой дамой, кажется, даже придворной.
— Да? — удивилась я. Вот о придворных светских бабках-ежках я точно никогда не слышала.
— В те давние времена, — сказала Орхидея, — это кажется, при Екатерине Великой было… Бабами-Ягами называли самых м-м… суровых ведьм, которых все боялись.
Типа Далии, что ли?
Мы плыли посередине реки, по обоим берегам зеленел ивняк, только редкие крапинки светло-желтых листьев выдавали, что уже сентябрь. Перед лодкой взметались в воздух брызги воды, а иногда поднимались два смешных фонтанчика. Плыли мы быстро. Похоже, магические дельфины знали свое дело.
Послышалось далекое жужжание где-то в небе. Оно приближалось, становилось громче.
— Кукурузник, — сказала Орхидея, вглядываясь вдаль. — Гудит совсем как мой. — В руках ее появились очки, потом они превратились в круглое стеклышко на цепочке, потом — в лупу, потом вдруг — в тяжеленный микроскоп, который Орхидея уронила на дно лодки, подняла, и микроскоп превратился в капитанскую фуражку.
Орхидея все эти мгновения ругалась как извозчик Правда, почти беззвучно. Но все же я поняла, что уроки особой лексики у нее брать можно.
Самолет пролетел мимо в высоте и исчез за облаками.
— Елки, — сказала Орхидея. — Не получился.
Тут в ее руке появился бинокль.
— Теперь уж ни к чему, — сказала Орхидея и выкинула его в воду.
— У вас есть самолет? — удивилась я.
— Да, чтобы летать за покупками, — ответила Орхидея.
Недурственно. Я представила стоянку возле супермаркета, где сейчас работала, вернее, работу в котором только что бросила, и как на эту стоянку приземляется самолет. Круто.
А Орхидея продолжала:
— Мама обожает французские вина, а я бельгийский шоколад. Вот и приходится. Далековато немного. Зато вкусно.
— А вы не можете разве их магией сотворить? — поинтересовалась я спустя секунды две, когда мой мозг свыкся с мыслью, что вместо супермаркета можно каждый день летать за покупками в другие страны.
— Мы любим настоящее. И потом, в них есть чуточка магии, это точно. Особенной. Так что просто так их не сотворишь.
Я кивнула и вдруг вспомнила: