Это было у моря
Шрифт:
— Хороша же семейная жизнь в твоём понимании, Ланнистер!
— А что — жила же Серсея за Робертом. И ничего.
— Ничего хорошего, ты хочешь сказать?
— Не зарывайся. Это все же моя сестра.
— Прости. Мне эта пара никогда не казалась счастливой.
— Да, со счастьем там было неважно. Но зато у каждого находились свои увлечения. И развлечения.
— И это, по-твоему, нормально?
— Нет, по-моему — ненормально.
— Ну-ну. Сам бы попробовал. Ты просто баловная плесень.
— Сама-то не сильно лучше. Если ты за браки, «заключенные на небесах» — за что же ты тогда осуждаешь этих двоих, в доме? Если уж это не любовь — вопреки всему, даже самому здравому смыслу и инстинкту выживания — то тогда я уже даже не знаю, чего тебе надо, женщина…
— Но они — ммм… ей же так мало лет, не больше шестнадцати?
— Шестнадцать и есть. Ну, и чему это мешает? Не всем же ждать до седых волос — не то, чтобы я осуждал твой выбор, но все же и иные точки зрения имеются… Ей шестнадцать, ему под тридцать — и, похоже, они друг друга любят. Чудная пара — красавица и чудовище. Наследница состояния — и маргинал из грязи. Вот он, сюжет, а? Давай снимем про них фильм? Тирион напишет душещипательную книгу, она станет бестселлером, а мы ее экранизируем. Вся страна будет рыдать. От старящихся домохозяек, лопающих печенье перед телевизором, до тощегрудых девочек в пубертате. Всем нужно поверить в мечту. И вот она — кушайте!
— Что это еще за мечта? Это же жуть кошмарная… Какая же девочка себе такого пожелает?
— А ты по себе не суди — ежели даже тебя тянет на красивых и благородных, даром что они все геи. Ты мало выходишь в народ, Тарт, а еще мнишь себя знатоком публики. Нынешние девочки уже не те — их перестало тянуть на прынцев, сидеть в башнях и горе горевать. Они хотят острых ощущений, экстрима, освобождения от общепринятых мерок — чему в немалой степени способствует интернет. Этакая болезненная чувственность, доведённая до предела. И мечтают они черт-те о ком. А тут — такая красота! Мы им расскажем, что да — мечты сбываются. Что на ловца и зверь. Загляни за угол — возможно, там тебя ждет твое персональное чудовище… Мечты по цене билета в кинотеатр или дурацкого диска. А мы пожертвуем часть доходов на развод Сансы Старк, чтобы избавить ее от Мизинца и дать наконец воссоединиться со своим обожженным возлюбленным. Они будут жить долго и счастливо — вот уж в чем я не сомневаюсь — а мы сделаем доброе дело и увековечим себя в глазах потомков…
— Какой же ты все же осел, Ланнистер! Ну что это такое — пропаганда педофилии? Кто же нам даст такое снять?
— И еще меня ты попрекала в чрезмерной любви к клише. Можно ведь и без постели… А так — вздохи, охи — невинные поцелуи…
— Поцелуи тоже нельзя. И в чем же тут художественная правда?
— Боги, ты еще и поборник правды. Ну хорошо, тогда сядь в углу и снимай из-под стула все члены-клиторы-фрикции и оргазмы. Стол и кровать. Сыро и жестко. Это выйдет шедевр. Девственница, что сняла порнуху. А что-то в этом есть…
— С тобой говорить о кино — все равно что с алкоголиком — о родниковой воде. Иди в пекло. Где мои сумки?
— То есть, женщиной ты быть не хочешь? Жаль, жаль. Тебе могло понравиться… Не веришь мне — спроси у Сансы Старк — как оно бывает приятно… Я сам не знаю — но ориентируюсь на Серсею. Она говорит, что предпочла бы быть мужиком — прямо как ты — но что и от женской
— Мы же не говорим про любовь и материнство. Мы говорим о «перепихнуться в чужом доме»….
— Ну, надо с чего-то начинать? А там, чем черт не шутит…
— Я тебе сказала — иди в пекло. И закрой машину, а то завтра ехать обратно — салон обмерзнет…
Бриенна взяла в руки свои две сумки — и на хрена она набрала столько барахла? Она было надеялась тут покататься на лыжах — оттуда и баулы с обмундированием. Джейме клялся, что в гараже должны быть горные лыжи племянника. Но по такому снегу только на палках и прыгать…
Из двери высунулся Клиган:
— Нашел бутылку какого-то виски. Неплохой, судя по запаху и этикетке…
— Роберт говна не держал. Говно он сразу выпивал… Идем пробовать!
Джейме подмигнул Бриенне и, выдернув из мундштука выкуренную сигариллу, выбросил ее в сугроб. Машину он так и не закрыл. Бриенна бросила сумки на землю, захлопнула золотистую высокую дверцу и, в душе проклиная Ланнистера за весь этот бред, подхватив баулы (уже все в снегу), двинулась к дому.
========== XIII ==========
Снился мне сон, что я был трезвый,
Ангелы пели в небесах.
А я проснулся в черном теле,
звезда застряла в волосах.
Говорила мне мать — летай пониже,
Говорила жена — уйдешь на дно…
А я живу в центре циклона,
И вверх, и вниз — мне все равно.
А люди работают за деньги,
Смотрят в окно на белый свет.
А в нашем полку — все камикадзе,
Кто все успел — того здесь нет.
Так скажем «Банзай», и Бог с ней, с твердью;
Все, что прошло — сдадим в утиль.
И здесь у нас в центре циклона,
Снежные львы и полный штиль.
Сегодня я опять счастливый,
А завтра я опять больной,
За что ж ты, мать — сыра природа,
Настоль безжалостна со мной?
Опомнись, мать — сыра природа,
Я все же сын тебе родной!
БГ. Центр Циклона
Санса уныло крутила в руке бокал с виски. Пить ей не хотелось — но и оставаться трезвой, пока все нажираются — тоже. Сандор мерил шагами пространство гостиной, время от времени кидая на нее тяжелый взгляд. Он уже весь в подозрениях. Хорошо, что тут гости эти подвалили — иначе не отвяжешься. Были бы они одни — тут же начались бы допросы, животрепещущие откровения, всякая взаимная душевная порнография. К этому она не была готова. Ну совсем. Хотелось залечь в нору и там хорошенько все обдумать. Но от бузы вокруг Санса все время сбивалась с настроя, словно распылялась по пустякам — и та тонкая нить самосознания, что связывала ее с происходящими далеко и близко событиями, продолжала ускользать, рваться — и приходилось бесконечно напрягаться, чтобы опять связать все воедино. Как досадно, как смутно. Санса глотнула из бокала — виски обжег ей пищевод, мягко взорвался в желудке — голову тут же потянуло вниз, словно она превратилась в мрамор. Она — мраморная статуя, что хочет стоять, запорошенная снегом, в парке, куда никогда никто не приходит. Ей не хочется, чтобы с нее сдували снег, чтобы ее грели, чтобы на нее любовались. Сейчас ей хотелось только чтобы снег скрыл ее формы от мира, превратил ее в бесформенный сгусток зимы, вписывающийся в пейзаж. Так будет спокойнее. Так не будет больно. На синяк кладут лед. А что кладут на душу, что постоянно кровоточит? Возможно, ей вообще стоило превратиться в лед. Но как?