Это было жаркое, жаркое лето
Шрифт:
Да что теперь попусту говорить? Ворон стоял, ожидая дальнейших указаний, а Мышастый, совершенно растерявшись, не знал, что ему делать, что приказывать. Он понимал, что в данный момент благополучно завершить столь амбициозно и по дилетантски начатое им дело, а значит, и спасти жизнь его дочери, могло только чудо, какое-нибудь непредвиденное и одновременно счастливое для него обстоятельство…
Едва он открыл рот, чтобы произнести хотя бы что-то общее, неконкретное, лишь бы продемонстрировать Ворону и присутствовавшему при разговоре Бугаю, что он не деморализован и способен держать
— Я сейчас! — крикнул, отбегая, Ворон. — Сейчас я все узнаю!
Дрожащими руками Мышастый кое-как достал из пачки сигарету, а вот прикурить уже никак не смог — колесико зажигалки не высекало искру или он просто не попадал по нему пальцем.
Заметив мучения шефа, Бугай поднес ему огонек и тот, наконец, глубоко затянулся. Сейчас время для него остановило свой бег, поэтому, через минуту вернулся запыхавшийся Ворон или через все пятнадцать, он не смог бы точно определить.
— Порядок! — еще издалека прокричал тот. — Порядок, шеф! — повторил он, уже подбежав совсем близко и глядя в бледное лицо Мышастого, на которое с трудом возвращалась краска.
— Что… Что там произошло? — с трудом ворочая языком, прохрипел тот.
— Их взорвал Паленый! — объяснил заместитель. — Он лежал на крыше и, когда те уроды попробовали было выбраться, уничтожил их двумя гранатами.
— А… моя дочь? — еле выдохнул Мышастый…
Когда машины откатились в недосягаемое для выстрелов место, Голова попытался лихорадочно сообразить, что же им теперь делать. «Все равно живыми не выпустят, — решил он. Их не спасет даже присутствие здесь этой проститутки, что вжалась в угол и дрожит, словно увидевший волка заяц. Этот долбаный Мышастый все равно их как-нибудь перехитрит. Затянет переговоры, будет что-то обещать, торговаться, а в итоге окажется так, что свою шлюху он вырвет-таки у них из рук, а им самим наступит элементарный конец. Надо срочно уходить!
Немедленно! Действовать!..» Больше в его голову ничего не приходило…
— Уходим, братва! — оповестил он о своем решении обреченно глядевших на него подельников. Особых иллюзий относительно исхода так неожиданно начавшейся для них круговерти никто уже не питал. — Уходим! — И, подавая пример, первым бросился к лазу.
— А с этой шлюхой что делать? — крикнул Дрын, тыча пятерней в сторону трясущейся от страха девушки.
— Эту тварь берем с собой! — решил Голова, остановившись. — Сокол, Мелкий — вцепились!
Те мгновенно бросились к Тане, которая от волнения и страха не могла даже кричать, и, рывком поставив ее на ноги, потащили к лазу, ведущему из убежища. — Слушай, здесь мы с ней не пролезем! — вскоре крикнул Сокол, пытаясь с напарником протолкнуть полубесчувственное, не держащееся на ногах тело. — А ведь они на крыше засели! Нам же руки свободные нужны, иначе нас враз накроют!
— Тогда хер с ней! — взвизгнул Голова. — Бросайте эту шкуру и валите первыми! Держите крышу, а чуть что —
— Ну зачем ты!.. — заорал Умник, даже не зная, что тот собирается сделать. Только он был твердо уверен, что ничего толкового — это было отчетливо видно по обезумевшим, налившимся кровью глазам пахана. Теперь ему было не до субординации, Умник знал, что сейчас решается их, а значит и его самого судьба — а этот недоумок в такой момент потерял над собой контроль и лишает их всяческой надежды на спасение. — На хрена, мудак! Да она ведь наш единственный шанс! Без нее нам конец!
— Пошел ты! — заорал на него в ответ Голованов, действительно потерявший над собой контроль. — Нам и так звиздец, ты что, еще этого не понял? — У него мелькнула было мысль немедленно пристрелить бесполезную шлюху, но он пожалел патрона — Голова не знал в точности, сколько их оставалось в магазине, а ведь, возможно, предстояла большая перестрелка — в первую очередь с гаденышем, засевшим на крыше.
Рванув за волосы, он выпрямил едва держащуюся на подгибающихся ногах Таню и с силой ударил ее кулаком по лицу, потом еще и еще, а когда отпустил и девушка упала, ударившись головой о стену, еще дважды ударил ее ногой по голове и несколько раз по ребрам. Когда он замахнулся в очередной раз, метясь опять по уже разбитому в кашу лицу, снаружи прогремели выстрелы и главарь, мгновенно потеряв интерес к своей бездыханной жертве, подскочил к лазу. Выбравшись в окоп, он настороженно огляделся… Мелкий с Соколом уже успели отбежать метров на десять, озираясь на крышу — стреляли, как понял Голова, они, а тот, сверху, был ими либо уже подстрелен, либо его спугнули. — Может, и удастся проскочить? — мелькнула надежда, и он быстро рванул вслед за двумя, а за ним поспешили Дрын с Умником…
Залегший на крыше Паленый, которого Сокол с Мелким своими выстрелами действительно заставили отползти от края, осторожно приподнял голову. — Пятеро! — насчитал он. — А сколько их там вообще? Хрен их знает… — Но убедившись, что дочери Мышастого с выскочившими наружу парнями нет, он метнул в окоп, по которому пытались удрать похитители, две гранаты — одну вслед за другой, попав точно в намеченные им места. Выучка Афгана сослужила хорошую службу и на новом для него поприще — к Ворону он попал совсем недавно, а Мышастого вообще видел только один раз, и то издалека. Когда рассеялся дым и он, не заметив никакого шевеления в развороченном взрывами окопе, осторожно спрыгнул с крыши, к нему тотчас подбежали двое товарищей.
— Ты иди проверь, остался там кто живой? — распорядился Паленый, кивнув одному в сторону окопа, а второму приказал:
— Давай, прикрой меня, и полезли. Только осторожно! — И они, медленно преодолевая сантиметр за сантиметром, настороженно вглядываясь в полутьму, стали продвигаться по лазу.
— Никого! — удивленно крикнул напарник Паленого. Он первым осторожно высунул голову и сейчас озирался вокруг. — Нет, лежит кто-то! Баба лежит!.. — Уже не мешкая, он выскочил наверх, протянул руку товарищу, и они тут же бросились к неподвижно распростершейся на полу Тане.