Это было жаркое, жаркое лето

Князев Алексей

— Нормально, обошлось легким испугом, подробности при встрече, — отчитался Мышастый.

— Ну и слава богу, — успокоился экс-мэр. — Так ты предлагаешь поехать в особняк, отметить, правильно я понимаю?

— Не поехать — помчаться! — поправил Мышастый. Он убедился, что позвонив приятелю, не ошибся. Услышав хоть один человеческий голос, он почувствовал прилив сил. — Знаешь, я ведь так от всего устал, надо расслабиться. Вас вон сколько не видел. Да и вообще… Девку нашу тоже не мешало бы проведать. Посмотреть,

что там вообще творится.

— А что! Съездим! Я, вообще-то, изрядно засиделся. — Экс-мэр явно испытывал подъем и это было хорошо — Мышастому не хотелось смотреть сегодня на постные лица.

— Слушай, а Желябов там еще? С этими дурацкими делами я как-то и не в курсе…

— А где ему еще быть? — проворчал Воловиков. — Он, небось, только рад, что у тебя такая запарка. Небось, развлекается, вовсю трет о нашу красавицу свой партейный аппарат.

— Вот и давай, приедем да посмотрим, — резюмировал Мышастый. — В общем, дуй туда, я тоже скоро подскочу…

— Поехали! — уже значительно более бодрым тоном скомандовал он Бугаю. — Нас ждут великие дела, боцман. Сейчас по-быстрому в «Корвет», а дальше я тебе скажу…

— Как вы тут? — на всякий случай сурово спросил Ворона Мышастый. На самом деле у него было прекрасное настроение.

Позади осталась относительно благополучно закончившаяся история с дочерью, впереди ждало расслабление в кругу приятелей — в общем, все было отлично. — Не перепились без меня?

— Как можно, шеф? Ждем вас, согласно приказу.

— Слушай, пока я не забыл, — наморщил лоб Мышастый. — Этот Паленый… Кто он, откуда взялся?

— Его привел Жеребец, — пояснил Ворон, — парень недавно освободился. Я проверил — нормальный малый, и там тоже пользовался уважением. Ему довелось побывать в Афгане, поэтому он кое-что и умеет, в отличие от некоторых наших недотеп.

— Да, с гранатами он сегодня сработал ловко, — признал Мышастый, — чувствуется, умеет. Шустрый парень. Ты к нему поприглядись пока, а там поручи что-нибудь эдакое, посерьезнее. Нечего ему на вторых ролях засиживаться, когда вокруг сплошные мудаки. Кстати, насчет мудаков… Этот Молчун — где он, не прояснилось?

— Да нет пока. — Заместитель пожал плечами. — Словно в воду канул. Ищем. Дома о нем тоже ничего не знают. Боюсь, пока ваша дочь не заговорит, с ним ничего не прояснится. Как она там?

— Она в порядке. Очнется — поговорим. А Паленого поощри пока, тем более что сегодня сорвали неплохой куш. Да и остальным, кто, можно сказать, запасным отсиделся, тоже подкинь. Гуляем!

— Сделаем, шеф! — радостно согласился Ворон. — Вы пройдете пойдете в зал? Братва ждет.

Зайдя в зал своего ресторана, Мышастый поблагодарил боевиков за сегодняшнее, словно справедливый отец-командир, который умеет не только привычно крыть подчиненных матюками, но и хвалить их за

хорошую службу. Конечно, если после каждой заурядной перестрелки брататься со своими орлами, не хватит ни добрых слов, ни печени для переработки алкоголя, но сегодня это было необходимо. Сегодня был случай особый, дело, коснувшееся его лично… Под одобрительные возгласы мгновенно накинувшихся на угощение бандитов он выпил пару рюмок, после чего удалился. Уже сев в машину, он услышал зуммер сотового телефона.

— Да, — ответил он благодушно-расслабленно, соображая, кто бы мог ему звонить. Может, Воловиков хочет что-то переспросить?

— Антоша? — раздался в трубке вкрадчивый голос. — Ну и как прикажешь все это понимать?

— Кто это? — удивился Мышастый. — Это ты, что ли, Бодров? Что от меня хочешь? Вообще, о чем ты?

— Нет, это папа римский! — ответил на первый его вопрос Бодров. По голосу чувствовалось, что он вне себя от ярости.

— А хочу я всего лишь своих денег! — Это послужило ответом на второй.

— Каких еще денег? Ты что, опять пьян? — с недоумением переспросил Мышастый.

— Тех, что ты у меня украл! Да при этом еще положил моих ребят! — Его собеседник перешел на крик.

Что за ерунду он несет? Какие деньги? Какие ребята? — не понял Мышастый и вдруг его осенило:

— Деньги — это те самые двести сорок штук баксов, а ребята — отморозки, похитившие его дочь, больше никого он за последнее время не «клал».

— Так это твои орелики похитили мою дочь? Так, что ли, выходит? — вскипел он. — И ты еще требуешь от меня вернуть деньги?

— Какую дочь? — продолжал бешено орать Лысый. — Какую, еще, на хрен, дочь? Какому идиоту нужна твоя недоделанная проститутка? Я спрашиваю, где мои деньги?

— Я еще вырву твой поганый язык за проститутку, понял?

— перестав себя сдерживать, прогремел в ответ Мышастый. — Или сейчас же говори, в чем дело, или проваливай к чертовой матери! Чхать я хотел на твои пьяные бредни! Хочешь, так завтра встретимся и поговорим. Только похмелись перед встречей, не то тебя трудно понять будет. Вообще, мне уже давно не нравится твое поведение — то магазин свой пытаешься мне пристегнуть, то какие-то деньги!

— Нет, не завтра, а сегодня! Нечего было полдня от меня прятаться. Встретимся, тогда и выясним, кому из нас двоих надо похмеляться. Ишь, придумал… В общем, я сказал, сегодня! — столь безапелляционно заявил Бодров, что Мышастый уже чисто назло ему отрезал:

— А я сказал, завтра! Сегодня у меня еще много дел.

— Ну погоди, я тебя сам найду! — пообещал Лысый. — Ты мне ответишь за…

— Ищи, ищи ветра в поле. — Мышастый дал отбой.

Что еще несет этот контуженный? — попытался сообразить он. Какие деньги? Неужели это его ребята были на полигоне?