Это могли быть мы
Шрифт:
– Я… нет. – Оливия опустила голову. – Наверняка я ничего не знала. Поэтому, пожалуйста, не спрашивай. Она – моя подруга. Это было бы неправильно.
И она не сказала ни единого слова в укор Кейт. Только то, что «должно быть, она была очень несчастна».
Эндрю сидел, уставившись на записку, пока она потихоньку выпроваживала полицейских и укладывала детей спать – Адам, конечно же, понимал, что что-то не так.
– Мама сегодня выходила из дома? – спросил Эндрю, когда мальчик уже почистил зубы, надел пижаму и лег в постель.
Адам посмотрел на него почти укоризненно.
– Мы были в парке
По словам Оливии, она просто проводила их, ничем не выдавая своих планов. Когда они вернулись, продрогшие и вымокшие под дождем, то застали прибранный дом и записку. Матери дома не было.
– Мама ничего не говорила? Перед тем, как вы ушли?
Мальчик просто пожал плечами. Он был симпатичным мальчишкой – угловатый, с холодными голубыми глазами, яростно поблескивавшими время от времени. Весь в Кейт. Эндрю неловко обнял его, вдыхая запах зубной пасты и арахисового масла, съеденного перед сном.
– Прости, приятель. Все будет хорошо.
– Я устал. Можно выключить свет?
– Хорошо.
Эндрю со вздохом выключил лампу и услышал, как в темноте ребенок прошептал:
– Мама ушла, папа.
Словно уже смирился с этим.
Потом Оливия уложила спать самого Эндрю и на цыпочках вышла из комнаты.
– Я буду рядом, – сказала она.
Ему даже в голову не пришло спросить, что она имела в виду. Она сдала внаем свою квартиру, перевезла скудные пожитки в гостевую комнату и поселилась во всех уголках его жизни – даже тех, о которых он и не знал, что они пустуют. Это было год назад, и с тех пор она не покидала дома. Все это время от Кейт не было никаких вестей, и Эндрю даже понятия не имел, где ее искать. Словно она умерла.
Взрыв шума внизу – Адаму не понравился обед. Жужжание дорогой кофемашины, которую Оливия принесла с собой. Он и в самом деле не мог работать в таком шуме. С чувством, похожим на облегчение, Эндрю закрыл документ, так и написав за весь день лишь одно слово. «И».
Адам, наши дни
Ему не очень нравилось бывать у Делии: соседи, с которыми она делила дом, вечно разводили грязь и бардак. Но он все равно приходил, когда звали, потому что там была она.
Сам Адам славился тем, что посылал посреди ночи такси забирать девушек и везти к нему домой, поэтому ему никогда не приходилось шарахаться по чужой ванной в поисках зубной щетки.
Ну ладно. И на старуху бывает проруха. Дом был большой, на несколько спален – он точно не помнил, пять или шесть. Множество лестниц между этажами и ступенек повсюду, на которых было легко споткнуться, особенно при большом размере ноги, как у него. Вечно какие-нибудь незнакомцы бренчали на раздолбанных гитарах песни «Радиохед» на кухне или делали зарядку в саду.
Гостиной больше не было – из нее сделали еще одну спальню, а на кухне не было стола, поэтому есть им приходилось в комнате Делии, держа тарелки на коленях. Еще Адаму не нравилось заниматься сексом, когда вокруг все пропахло веганскими спагетти (разумеется, она была веганом). Но он занимался. Ради нее.
Всякий раз, когда он приезжал, она была занята чем-нибудь красивым и интересным. Поначалу ему казалось, что она специально красуется, играет роль, но это случалось даже тогда, когда она его не ждала,
Делия была в саду. Она сидела в позе лотоса со сведенными в кольца пальцами посреди нескошенной травы на коврике для йоги из переработанных бутылок, который обошелся в сотню.
– Привет.
Ее веки дрогнули при звуке его голоса, но не открылись. Заставляет его ждать. Это было здорово: он понимал, что в этом и состоит секрет его неугасающего интереса к этой девушке, в ее способности смотреть мимо него на что-то недосягаемое. Все это, а также факт, что она почти была, но все же не была его сводной сестрой. Единственным человеком, который мог понять, каково было расти в такой семье.
Через несколько секунд ее серые глаза открылись и посмотрели на него, и на лице расцвела спокойная улыбка.
– Привет.
– Ты закончила?
– Секунду. Можно?
Она протянула Адаму телефон, и он сфотографировал Делию с закрытыми глазами, якобы не знающую о направленной на нее камере. Потом она загрузит ее в соцсети с какой-нибудь вдохновляющей цитатой. Сначала ему казалось, что это глупо, примитивно, но у нее было сто тысяч подписчиков, и каждую неделю она получала предложения о рекламе продуктов, свечей, протеиновых батончиков, одежды для спорта и отдыха. Он вернул Делии телефон, и теперь она была готова уделить ему внимание.
– Ты говорила с ними? – спросил он, пока она красиво потягивалась, расправляя плечи.
– Ага. Оливия почти ничего не сказала, но, думаю, она побаивается.
Иногда Делия называла мать Оливией. Но не всегда. Адам не понимал логики, но это была еще одна из тех черт, которые ему в ней нравились.
– Все равно не понимаю, почему она тревожится. Они как бы не вместе.
У него были свои причины цепляться за эту мысль. Оливия и его отец не были парой, поэтому ничто не мешало ему с Делией быть вместе, разве нет?
– Потому что, глупенький. – Делия посмотрела на него полным мудрости взглядом. – Какой была ее роль все эти годы? Бесплатная нянька?
– Она сама это выбрала, – пробормотал Адам, не вполне понимая, кого он защищает.
Ему было наплевать, что люди скажут о его отце.
– Но она его любит. Разве ты этого не понимаешь?
– Э… Не совсем.
Его отец с постоянным насморком и тревожной добротой: разве можно было по-настоящему любить его? Видимо, мать когда-то его любила. Или думала, что любила. Он был довольно неплохим человеком. Никогда не был сволочью, никогда не был жесток, как Адам иногда бывал жесток с девушками, но он ничего не мог с этим поделать. Возможно, некоторым женщинам было достаточно и этого.