Это могли быть мы

Макгоуэн Клер

Разумеется, его мать уже решила уехать. Он так и не смог представить себе будущее, в котором она вернулась бы и вела бы себя как настоящая мать, потому что такое будущее было невозможно. Она просто прошила его жизнь шаровой молнией, на мгновение покинувшей небеса. Он даже злиться не мог. Он просто сказал ей ехать, когда она об этом рассказала. Здесь ей делать нечего. Неправда, но у него еще оставалась кое-какая гордость.

Она предложила приехать, навестить ее. Познакомиться с Трикси.

Кто такая эта Трикси? Человек, которого его мать предпочла ему. Она сказала, это член семьи. Значило ли это, что Адам им не был? Он слишком устал, чтобы злиться на мать за то, что она сбежала тогда и снова сбежала сейчас, отправившись к какой-то девчонке, о которой он прежде и не слыхал,

вместо того чтобы остаться с ним. Что он понимает? Быть может, он и сам поступил бы точно так же на ее месте. Конечно, он же подумывал о побеге, когда услышал новости от Делии. Адам увидел идущую медсестру. Черт! Делия должна вот-вот сдать тест. Пора решать: отвечать на вопрос или нет, бросить кости, раскрутить рулетку. Рискнуть всем. В конце концов, может, в этом и есть настоящий смысл жизни? В конце концов, худшее в этой семье уже произошло, и вот они все – побитые, потрепанные, но живые. В каком-то смысле по-прежнему семья. И он пришел, не сбежал, как в свое время Кейт. Должно же это хоть что-то значить.

Он шагнул к кабинету УЗИ. Может быть, он все же съездит в Лос-Анджелес – снова видения бирюзового бассейна и девушек в бикини. А может, и просто останется здесь и больше никогда не увидит мать. Станет отцом в двадцать два. Найдет работу, чтобы обеспечивать Делию – какой-нибудь офисный кошмар, который станет высасывать из него жизнь. А может, ему и понравится. Быть с ней, с их ребенком. Его мать будет приезжать к ним, или они будут навещать ее, и тогда ребенок будет плескаться в воде. Или просто окончательно выкинуть ее из своей жизни. Может получиться и так, и этак. Но если ребенок родится больным? Решит ли Делия все равно рожать? Он просто не знал.

Делия лежала на спине на кровати, распластав по-лягушачьи ноги, футболка была закатана, обнажая блестящий от геля живот. Ниже пояса она была накрыта какой-то грубой голубой бумагой. Она не сразу поздоровалась с ним.

– Твоя мама сказала, что ты здесь.

– Сюда нельзя! Кто вы такой?! – вскричала врач, сидевшая за аппаратом УЗИ.

– Он – отец, – сказала Делия. – Отец ребенка.

Он никогда не представлял себя в этой роли. Он был трудным сыном Эндрю, брошенным сыном Кейт, не сыном Оливии. Но не чьим-то отцом. Он никогда не был даже чьим-то парнем. Он не был готов к этому. Но что бы ни происходило в пока еще плоском животе Делии, он не мог этим управлять. Он запустил этот процесс, но дальше, что бы он ни делал, события пойдут своим чередом.

– Можете оставить нас на минутку? – попросил он врача. – Прошу прощения.

Он понимал, что вел себя грубо, что в глазах других он – неотесанный и злой парень. Это нужно было исправлять. Чтобы жить в этом мире, нужно соблюдать хоть какие-то правила. И он больше не был ребенком. Он не мог больше оправдываться тем, что его бросила мать. Ведь она, она вернулась хоть в каком-то виде. Все, что он воспринимал как должное, вдруг перевернулось вверх дном. Его интрижка, заведенная из мести, попытки причинить боль отцу, матери, Оливии, привела к соответствующим последствиям. У него не было венерических заболеваний, да и ребенок был не самой большой проблемой. Проблемой было то, что в нем, откуда ни возьмись, проснулась любовь. Он любил эту девушку даже здесь, под голубой бумагой, с бледными ногами, на которых волоски встали дыбом от холода, с облупившимся лаком на ногтях. Он любил Кирсти, застрявшую в интернате, и понимал, что должен пересилить себя и чаще ее навещать. Любил своего недотепу-отца, который его не бросил, и Оливию, которая его воспитала. Даже, наверное, свою мать, подавшуюся в бега, чтобы спастись, и оставившую его. Быть может, в его душе еще оставалось немного любви к ней, или хотя бы сострадания. А может, это было одно и то же. Он любил их всех. Это его бесило, но это было правдой.

Кейт, наши дни

Выйдя из клиники, где лежала Делия, даже не увидев, какой она стала, Кейт оказалась на шумной лондонской улице, в самом круговороте жизни, и вызвала такси, оставив машину детям. Она снова спасалась бегством. Не смогла повидаться с Кирсти и Делией, не смогла сорвать съемки фильма, снова подвела Адама,

как и миллион раз до этого. Видимо, в этом и состояла ее сущность. Она собралась ехать сразу в Хитроу и взять билет на ближайший рейс, как минимум – в бизнес-класс. В конце концов, теперь у нее водились собственные деньги, она была успешной и не нуждалась в мужчине. Такси приехало через пару минут – почти невыносимая легкость современной жизни. Слишком просто стало действовать, едва решившись и даже не обдумав все как следует. Она села в машину, вспомнив, что багаж остался в гостинице у Конора. Едва ли это имело значение. Все можно заменить, а паспорт лежал у нее в сумочке. У нее всегда получалось путешествовать налегке. После того, как бросишь детей, мужей и родителей, бросить крем для лица и носки – дело плевое.

Сидя на заднем сиденье машины с кондиционером, проезжая по Лондону в изоляции от самого города, она позвонила Конору. Услышав гудок, она вовсе не была уверена, что он возьмет трубку. Но он взял.

– Да? – неуверенным голосом спросил он.

Кейт задумалась – чем он занят? Может быть, он просто вызвал такси и поехал обратно в Лондон, работая на заднем сиденье, ничуть не тронутый эмоциональным кризисом, охватившим остальную часть семьи. Словно его это не касалось.

– Привет.

– У тебя все хорошо? Я предложил подвезти их домой. Эндрю и Оливию. Они хотели остаться.

Как странно слышать от него их имена.

– Хорошо. Спасибо.

Сегодня он поступил так, как поступил бы муж. Он помог. Она снова задалась вопросом: достаточно ли этого?

– Я лечу в Лос-Анджелес. Написали из клиники. Трикси плохо, ей нужно, чтобы кто-нибудь был рядом.

Ответа не последовало. Только дыхание в трубке. Потом он все же ответил.

– Я же говорил тебе, что мы с тобой больше ничем не можем ей помочь.

– Говорил. Но я не брошу еще одного ребенка.

– Даже не твоего. И даже не моего, – горько рассмеялся он.

– Это… не важно. Она все равно ребенок.

В конце концов, клинику оплачивал Конор, значит, он это не серьезно. Трудно по-настоящему отказаться от кого-то.

Она услышала, как он с трудом втянул в легкие воздух.

– Кейт, я не… я никогда не хотел, чтобы так получилось. Понимаю, что был… что последние несколько лет были трудными, – он замялся, и она поняла, как он напряжен, с каким трудом он пытается сказать хоть что-то. – Я… Прости. За все. За фильм. Я не стану его снимать, если не хочешь. Наверное, пока я не увидел этот интернат, я не понимал, с чем тебе пришлось столкнуться. Сколько боли ты пережила. Пожалуйста, знай: я не стану осуждать тебя за то, что ты ушла. Даже если ты сама будешь себя осуждать. И за остальное: и за ребенка, и за Трикси, и… за все. Прости.

Слышать такое от него было непривычно. Она вдруг поняла, сидя в машине, гнавшей прочь от него, насколько вообще можно было гнать в Лондоне, что они на самом деле любят друг друга. Просто, наверное, этого было недостаточно. Наверное, никто из них не знал, чего будет достаточно.

– Когда ты вернешься в Лос-Анджелес… Что с нами будет?

Страх перед этим вопросом вдруг куда-то улетучился. Она пробила дыру в собственной семье, но эти люди, которых она сегодня увидела, выстояли. Понятно, что Адам вырос озлобленным юношей, но, наверное, он всегда был таким, даже тогда, когда весь в крови орал на ее груди, едва появившись на свет. Он любил Делию, это было очевидно, а значит, вовсе не был плохим человеком. Возможно, у них получится. Эндрю и Оливия… Она правильно сделала, что оставила их вместе. Быть может, теперь они наконец смогут понять, кто они друг для друга, вместо того чтобы жить с ее призраком. Может быть, как-нибудь в другой раз она увидит Делию, девочку-ангела из прошлого, и, возможно, ее ребенка. Не исключено, что ребенок родится здоровым, или Делия может решить не рожать на этот раз, но в будущем могут быть другие дети – у Адама, у Делии, или у обоих. И еще была Кирсти, но тут воображение подвело Кейт – груз вины был настолько велик, что она едва не сломалась. Всегда оставался следующий раз, еще один шанс для Кейт стать лучше, встретиться с дочерью, которую она покинула. Пока еще рано ставить на себе крест.