Этот мир не для нежных
Шрифт:
– Привет, Миня! – тут же попытался сориентироваться Савва, но получилось у него как-то не очень убедительно. И совершенно недружелюбно.
Прямо перед ними, сжимая в сверхчеловеческих руках две старинные шпаги, возвышался минотавр.
Глава 8. Дуэль с минотавром
– Дуэль, – прохрипел Миня, и его бычьи глаза налились кровью. А так же стремительно побагровели шея, щёки, под которыми угрожающе и нервно ходили желваки, и, кажется, стал напряженно пунцовым даже затылок. Впрочем, за рогами этого видно не было.
– Я
– Не, ну не дурак ли? – риторически спросил Джонг и протиснулся между Лив и нацеленной на неё рукоятью шпагой.
– Я не дурак! – ещё громче и свирепее проревел Миня. – Я – управитель!
Он смёл одним движением локтя Джонга, преградившего ему путь, и эфес шпаги опять тяжело и больно толкнул Лив в ключицу. Она поморщилась и схватилась за ушибленное место, чувствуя, как под футболкой наливается густой краснотой синяк.
– Будем драться, Мытарь! Честно! – продолжал напирать минотавр. – Без дураков.
– Миня! – осторожно зайдя с другой стороны, Савва робко тронул его за плечо. – Не глупи. Чего ты завёлся?
Повалившийся от могучего удара в угол Джонг пытался подняться, но запутался в длинном халате. Все его попытки прийти на помощь пока были тщетными.
– Или Мытарь, или я! – управитель был непреклонен.
– А есть другие варианты? – пытался успокоить его Савва.
– Нет!
Лив надоело стоять в гуще событий, делая вид, что она совершенно не при чём. Девушка схватила эфес и попыталась убрать шпагу от себя. Как так получилось, что оружие осталось у Лив в руке, девушка и понятия не имела. Нападающий же такому повороту дел обрадовался.
– Ты принял вызов, Мытарь, – возопил Миня, – обнажим наши шпаги.
– С дуба рухнул? – Савва, уже не церемонясь, с силой обхватил плечи минотавра. Вернее, одно плечо, потому как на два его не хватило. Миня всё-таки был могуч. – Я понимаю твою древнюю ненависть к мытарям, но она же девушка! Какой вызов, какой «обнажим»? Опомнись, приди в себя! Не позорься.
Наконец-то поднявшийся Джонг подскочил к Мине и повис на другом плече. Так они и болтались на нём, как два ведра с водой на коромысле у красной девицы. Красна девица – Минотавр – рвалась в бой. Лив с недоумением вертела в руках грозное даже на вид оружие.
– Не буду я с тобой драться, – наконец произнесла она.
– Как! – опять взревел Миня, и у Лив на секунду заложило уши от его рёва.
Джонг, который понял всю пагубную нелепость ситуации, оставил плечо жаждущего крови вояки и выхватил шпагу из рук Лив. Он оттолкнул её за себя и встал перед Миней, на котором всё ещё висел Савва.
– Дерись со мной! Я всё-таки рыцарь.
– Бывший, – обиженно произнёс минотавр.
– Бывших рыцарей не бывает, – успокаивал его Савва. – Рыцарь, он всегда такой… Рыцарь.
Сказано было так, что Лив показалось, он издевается не столько над Миней, сколько над Джонгом.
– Он принял вызов, чего тебе ещё надо? – продолжал увещевать Савва. – Так сразись с рыцарем!
Добавил он с нескрываемым удовольствием. Под прозрачной поверхностью перехода любопытствующих становилось всё больше, они прибывали и прибывали. Геройская троица и воинствующий Миня со шпагами наперевес словно зависли между небом и землёй, а внизу, запрокинув
– Мне нужен Мытарь! – Миню, кажется, заело, это было и смешно, и жутко одновременно. Но нисколько не умаляло страха, который Лив испытывала перед ним. Он был фанатично тупым и отчаянно злобным – хуже врага и представить себе нельзя. А ещё он был неотвратим, как назначенное самой себе наказание. Упёртый зверь с человеческими пороками.
– Фиг тебе, а не Лив, – крикнул Джонг, подстраиваясь под тональность и настроение минотавра, и тут противник его наконец-то услышал и принял.
Миня издал предупреждающий рык и бросился в атаку. Шпага тонко блеснула в холодном кубе коридора, Лив даже услышала её короткий клацающий призыв. Реакция Джонга была молниеносна. Он тут же резко отклонился и успешно парировал.
– И-и-х, – неожиданно тонко взвизгнул минотавр и яростно набросился на бывшего зелёного стража. Джонг, судя по всему, решил придерживаться оборонительной тактики. В этом был ряд преимуществ. Во-первых, Миня нападал, а он защищался. Во-вторых, минотавра душила и ослепляла ярость, Джонгу нужно было только продержаться какое-то время, пока управитель не успокоится или пока не представится случай как-то ещё разрешить эту глупую ситуацию. Он успешно парировал ещё несколько довольно опасных выпадов, несмотря на некоторую безрассудную беспечность. Лив показалось, что Джонг всё ещё уверен, что кто-то прикрывает его тылы, и действует соответственно этому врожденному чувству. Но он быстро сориентировался перед лицом реальной опасности, перестроился на ходу. Бывший рыцарь Шинга привыкал выживать сам по себе на редкость стремительно.
А затем шпаги с невероятной быстротой замелькали в воздухе, проявляясь только фантомными отблесками света. Дуэлянты то сходились, то расходились, словно в каком-то странном и нелепом танце. Миня был грандиозен и напорист, что компенсировало его некоторую излишнюю для фехтования тяжеловесность, Джонг, наоборот, – лёгок и пластичен.
Лив смотрела на рыцаря Шинга с возрастающим восхищением. Она не знала его таким, открывала с новой стороны, будто смотрела на незнакомца – самодостаточного, уверенного в себе и очень загадочного. Джонг весь ушёл в ритм поединка – кружил и замирал, проскальзывал и отклонялся. Он всё ещё удерживал противника на расстоянии, бросая быстрый клинок в останавливающие блоки.
Хрустальную тишину разрезали удары металла о металл. Шпаги, напитываясь энергией боя, всё гуще наливались независимостью. И уже казалось, что это они сами по себе, без контролирующих рук, уклонялись в сторону, самостоятельно меняли направление, и вот уже упругость стали запела о том, как гибок клинок, принимающий удар, как неумолим тот, что атакует. Танец отточенных лезвий на грани ультразвука переходил в песню энергии, азарта, концентрации жизни и смерти.
Вообще-то, это было красиво. Очень. Лив поняла, что забыв о суровой действительности, любуется зрелищем. Словно она один из этих белых халатов, которые с раскрытыми ртами жадно ловят каждое движение действа, наполненного такой страстью, которая никогда не встречалась в их бесцветной, унылой жизни.