Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников том 1
Шрифт:
решительно утверждалась и доказывалась ее невинность {51}. Таким образом, было сделано полное удовлетворение всем, негодовавшим на статью и доведшим
дело до запрещения журнала, и в то же время редакция "Времени" и я были
ограждены от всяких дальнейших дурных последствий. Только настояниям
"Русского вестника" и его заметке следует, кажется, приписывать и то, что никого
из нас больше не трогали, и то, что через восемь месяцев Михаилу Михайловичу
Достоевскому
Однако же я с этих пор попал на замечание и состоял на нем лет
пятнадцать, так что два или три раза, когда издатели журналов предлагали мне
редакторство, цензура отказывалась утвердить меня в звании редактора. <...> XI
Вторая поездка за границу
Летом 1863 года, вероятно к концу лета {52}, Федор Михайлович уехал за
границу. Предыдущая поездка была так полезна для его здоровья, что он с тех пор
202
постоянно стремился за границу, когда чувствовал нужду поправиться и
освежиться. Какая тут была причина- перемена ли воздуха или перемена его
изнурительного образа жизни, но только эти поездки были для него спасением; польза их доказывалась мерилом, в котором не могло быть никакого сомнения, -
быстрым уменьшением числа припадков.
Судя по всему, что могу припомнить, и по всем обстоятельствам дела,
Федор Михайлович взял с собою достаточно денег для поездки, но за границею
попробовал поиграть в рулетку и проигрался {53}. Он познакомился с рулеткой
еще в первую поездку, прежде чем доехал до Парижа, и тогда выиграл тысяч
одиннадцать франков, что, разумеется, было очень кстати для путешественника.
Но эта первая удача уже больше не повторялась, а разве только вводила его в
соблазн. В рулетке он не видел для себя ничего дурного, так как романисту было
не лишнее испытать эту забаву и познакомиться с нравами тех мест и людей, где
она происходит. Действительно, благодаря этому знакомству мы имеем повесть
"Игрок", где дело изображено с совершенною живостью.
Как бы то ни было, в конце сентября я получил от него <...> письмо, <...> оно рисует почти все тогдашние обстоятельства и характеризует его собственные
приемы и обычаи {54}.
В этом письме отражаются и обыкновенные затруднения, среди которых
жил Федор Михайлович, и его манера кабалить себя для добывания средств, и
приемы его просьб, излагаемых с волнением и настойчивостию, с повторениями, подробными пояснениями и вариациями. Из письма видно также, что наша
редакция была в дурном положении. Дело в том, что Михаил Михайлович, как и
многое множество наших дворян, имел очень мало свойств делового
Жизнь он вел скромную и был гораздо осмотрительнее Федора Михайловича; но
он имел большое семейство, и фабрика его давно уже шла в убыток, давая ему
только опору для поддержания кредита и постепенного наращения долгов. Когда
журнал пошел с чрезвычайным успехом, он постарался развязаться с невыгодным
делом, уплатил долги и продал фабрику. В начале 1863 года я помню, как он
похвалился этим, показывая кипу разорванных векселей. Расчет его был очень
хороший, но когда неожиданно стряслось запрещение журнала, он оказался вдруг
и без денег, и без всякого торгового дела. Удар для него был страшный; между
тем мы, сотрудники, не зная его дел и занятые нашими литературными
мечтаниями, не догадывались об его беде и даже сердились на него, рассчитывая, что деньги четырех тысяч подписчиков не могли же все уйти на первые четыре
книжки журнала и что, следовательно, он напрасно охает и жалуется.
Получив <...> письмо, я сейчас же отправился к П. Д. Боборыкину, и он
объявил мне, что дело самое подходящее и что он может дать денег. Он был в это
время редактором "Библиотеки для чтения" и с великим усердием старался
поднять этот журнал. К 1863 году знаменитая "Библиотека" так упала, что у нее
оказалось только несколько сотен подписчиков. Если не ошибаюсь, с третьей
книжки редакторство принял на себя Петр Дмитриевич. Поднимать падающее и
начинать дело совершенно не вовремя было в высшей степени не расчетливо; и
действительно, много денег и трудов были погублены в этом деле. Но работа шла
203
тогда горячо, и редактор постарался не упустить такого сотрудника, как Федор
Михайлович.
На другой день зашел ко мне Михайло Михайлович и выведал у меня и
данное поручение, и мои переговоры. Он просил меня приостановиться, говоря, что, может быть, успеет сам найти деньги. Разумеется, ему жаль было и брата и
повести, которая без этого пошла бы в его собственный, ожидаемый им журнал
{55}. Я имел жестокость отвечать, что не могу ждать, и вечером же сказал П. Д.
Боборыкину, чтобы он не медлил. На третий день дело было кончено; Михайло
Михайлович отказался от соперничества и послал брату чужие деньги.
Этой запроданной повести, однако, не суждено было явиться в
"Библиотеке для чтения". Редактор долго ее ждал, наконец, когда началась
"Эпоха", стал требовать денег назад и не скоро их получил. Такой ход дела был
очень неприятен, и, по неведению, я винил тут все бедного Михаила