Факел
Шрифт:
«За что? За что?!» - хотелось крикнуть в лицо Налимову, выглянувшему в маленькое окошечко.
– Распишитесь, Мальцев, - сказал он Павлу безразличным тоном и ткнул своим желтым от махорочного дыма пальцем в листок.
Павел присел на краешек стула, сердито макнул перо в чернильницу, размашисто написал: «Читал. Мальцев».
– А теперь - к финансисту. Он подобьет бабки и, как говорится, с богом, - сказал Налимов и захлопнул дверку перед самым носом Павла.
– Да ты что?!
– невольно вырвалось у Мальцева.
– Кстати, Мальцев, получен еще один документик. С ним познакомитесь в горсовете. Сегодня звонили, чтобы зашел. Придется расстаться… - Налимов протянул из окна руку и ткнул в орденские планки Мальцева.
– Не смей прикасаться!
– гневно крикнул Павел.
Налимов мгновенно отпрянул.
Павел выскочил во двор. В лицо ударил жаркий воздух. Павел рванул ворот кителя и, обессилевший, опустился на скамейку в курилке.
«Что же это такое? А?» Внезапно нахлынувшая обида сжала горло, и он, сам того не замечая, заплакал. Заплакал, как ребенок, никого не стесняясь.
Из штаба вышел Бортов, увидел Мальцева, присел рядом.
– Павел Сергеевич, - произнес он, - да успокойся ты!
Павел закрыл лицо руками и зарыдал. Его плечи билась словно в лихорадке, на виске часто-часто пульсировала синенькая жилка.
– Успокойся, Павел Сергеевич.
Павел взглянул на замполита, еле слышно спросил:
– И это верно, Иван Сидорович?
Бортов отвел глаза в сторону, поковырял носком сапога песок.
– К сожалению, да. Звонили, чтобы ты зашел… в горсовет. Есть решение лишить тебя звания Героя…
Павел вскочил. Широко раскинув руки, сделал несколько шагов и, споткнувшись о край железной бочки, врытой в землю, повалился. Фуражка, блеснув на солнце эмблемой, отлетела в сторону, на кустах акации повис костыль, покачиваясь, будто маятник, на металлической, отшлифованной рукоятке. Павел попытался подняться, но не смог…
Очнулся Мальцев в госпитале. Он не смог припомнить, как оказался здесь. Ощупал лицо. Кажется, в порядке. Потрогал правое плечо - болит. Позвал сестру.
– Я здесь, Павел Сергеевич, - услышал показавшийся знакомым голос.
– Валя, это вы?
– спросил Мальцев.
– Да, это я, Павел Сергеевич.
– Как вы сюда попали?
– Лежите спокойно, вам нельзя волноваться, я потом объясню.
– А где Тонечка? Почему нет ее?
– Она была. Долго сидела. Устала. Попросила меня подменить.
– Когда… придет?
– Скоро, скоро, Павел Сергеевич.
– Скажите, что со мной произошло?
– Лежите, вам нельзя много говорить.
– А ордена целы, Валя?
– Какие ордена?
– Мои, конечно.
– Куда же они денутся, Павел Сергеевич? Тоня взяла… Успокойтесь. Вон идет доктор.
– Доктор?
– Да.
– Не Петр ли Петрович. Золотой человек. Нет, конечно,
– Ого, кажется, наш больной заговорил?
– весело сказал доктор и нащупал пульс. Вскинув взгляд на часы, он немного помолчал, подсчитывая удары, и, осторожно положив руку Павла на постель, заметил: - Богатырское у вас сердце, молодой человек.
– Не жалуюсь, доктор, - ответил Павел.
– Выл нервный шок. Сейчас главное - покой, крепкий сон и вот такая милая девушка.
– Доктор показал на Валю.
– Ее обворожительная улыбка вылечит любого. Вы кем товарищу летчику доводитесь?
– спросил ее доктор.
– Я просто знакомая. Меня попросили посидеть.
– Ну, посидите, а я пойду пропишу лекарства. Главное же лекарство, молодой человек, покой. Да, да, покой…
– Все они такие чудные, - сказал Павел, когда врач удалился, и показал Вале на стул: - Присядьте. Хотя дайте, пожалуйста, попить. Во рту пересохло.
Валя принесла чайник с холодным кипятком, приподняла голову Павла, прикоснулась носком чайника к его губам. Павел жадно начал пить. На его мускулистой шее вниз-вверх забегал кадык.
«Хороший ты мой Пашка, - говорили большие голубые глаза Вали.
– Если бы ты знал, в каком положении сейчас твоя добрая, славная Тонечка. Ведь она не вынесла удара и слегла от сердечного приступа в больницу. Выдюжит ли, перенесет ли? Не дай бог, как говорится, останешься ты, Пашка, боевой и славный Пашка Мальцев, один-одинешенек, будешь горе мыкать».
Бортов, отправив Павла в госпиталь, попросил Валю заехать к Тоне, осторожно сообщить ей о госпитализации мужа. Но Валя не успела переступить порог квартиры - сунулась мокрым лицом в плечо Тони, разревелась.
Тоня, как стояла посреди комнаты, так и окаменела. Только и успела произнести: «Что с ним? Ну, говори!» Побледнело лицо, посинели губы, на лбу выступил холодный пот.
В кроватке, стоявшей возле стенки, вдруг заплакала Леночка.
Валя пришла в себя, бросилась к ведру с водой, прыснула на лицо Тони. Соседка принесла валерьянки, несколько капель с силой влила в рот Тони, и та чуть приоткрыла глаза.
– Девушки, дорогие, где он?
– сказала Тоня и опять забылась.
Соседка вызвала «скорую помощь», и Тоню отправили в больницу.
Павел немного подремал. Когда открыл глаза, увидел Валю, нахмурился.
– Вы еще здесь, Валя?
– Да, Павел Сергеевич.
– Почему вы не идете домой?
– Успею.
– А Тонечка не приходила?
– Наверное, она сегодня уже не придет. Сами знаете, утомилась, сутки сидела, и Леночка…
– А-а, Ленок. Приводите ее сюда. Пусть Тонечка приведет.