Фальдийская восьмерка
Шрифт:
– В подвале рядом с нашим домом была лиорская пекарня, – прогудел Раскон. – Клочок земли в верхних кварталах Легиано стоит дороже, чем весь этот городок, поэтому места там почти не было. Витрина, пара стульев… Огромная каменная печь. Хозяйка, забыл как ее звали, не признавала эйносы и предпочитала выпекать свои шедевры по-старинке, на огне. Умная женщина. Доми всегда ищут новые способы позвенеть серебром, выделиться… У нее никогда не было отбоя от клиентов, готовых давать три цены за необычную выпечку. Лишь бы она была не такой, как у остальных. Пряники, крендельки,
– Печенье, – мечтательно добавил Агодар, срезая ножом стружку с глазури. – Шарговски вкусное лимонное печенье с посыпкой.
Брак слушал молча, усиленно работая зубами. Пряник оказался твердым, как сушеная люторожина, и слишком уж сладким. Но вкусным.
– Печенье, – кивнул Раскон. – Шарговски вкусное печенье. Это было последним, что мы с сыном ели в Легиано. Сидели в темноте, грязные, голодные, перепуганные, и грызли это шаргово печенье. День за днем. Над нами были горы битого камня и глины, в углу лежало тело хозяйки, а изрытую бомбами мостовую топтали сапоги людей, ищущих нашей смерти. Мы давились этим проклятым печеньем и молились Четверым за то, чтобы нам послали глоток воды или легкую смерть.
– Что произошло? – спросил Брак. Он никогда еще не видел Раскона таким словоохотливым. И печальным.
– Ты же собираешь истории? – поднял бровь фальдиец, – Вот и разузнай. От меня ты ее не услышишь. Скажу лишь, что кровные узы для некоторых значат куда меньше, чем сладкие лживые слова и смазливая мордашка.
Он повертел в руке очередной пряник и потянулся за бутылкой.
– Мы молили богов о воде, но вместо этого явился Оршаг. Как оказалось, под полом в углу подвала был заколоченный слив, достаточно широкий, чтобы сквозь него пролез человек. Там раньше была баня, или вроде того, а хозяйка не собиралась платить лишних податей за… Неважно. Вел этот слив прямиком в канализацию. Ты знаешь, что это такое?
Брак помотал головой, хотя он знал. Но зачем ломать другим историю?
– Не имеет значения. Просто представь самое зловонное, узкое и отвратительное место в мире, а затем засели его гразгами и крысами. Мы не задавали лишних вопросов, он вообще почти ничего не говорил. До тех самых пор, пока мы не выбрались наружу в припортовых районах. Чудесное, поистине чудесное спасение.
Калека машинально кивнул. Его собственная история отличалась от рассказа фальдийца куда меньше, чем хотелось бы. Пристально наблюдавший за ним Раскон удовлетворенно кивнул и продолжил.
– Там, в пропахшей рыбой подворотне мы и заключили договор. Он тайком провел нас на борт своего стрейба, поднял его в воздух и за четыре дня доставил на Гардаш, к восточному побережью Вольных Земель и ни шагом дальше. Наверняка мог и быстрее долететь, но тогда пришлось бы проторчать на берегу целые сутки. Не поверишь, но он просто хотел красиво свалить в закат и готов был ради этого терпеть наше общество.
– Ему это удалось, – встрял Агодар. – И вытерпеть, и свалить красиво.
– Черный? – уточнил калека. – Его стрейб.
– Скорее, серый и грязный. Но да, – кивнул
– Какой? – не понял Брак. История Раскона закончилась настолько буднично и скучно, словно рыжий расторговался сушеным горохом на рынке в Яме и хвастался перед приятелями.
– Ты спрашивал, как мы познакомились. Я ответил. – пожал плечами фальдиец, – Готов выслушать мое предложение?
– Не помню, чтобы я соглашался, – заметил Брак. – До тех пор, пока договор не заключен устно, либо не записан…
В окно с любопытством заглянула чья-то широкая, усатая морда. Желтые, круглые, как лиорское печенье глаза испуганно сверкнули, и степной котяра скрылся в темноте, мазнув по подоконнику пушистым хвостом.
– Он и вправду зануда. Не говнись, Брак, мы тут все знакомы с Оршагом, – усмехнулся Агодар и протянул калеке раскрытую ладонь, – Печеньку?
Глава 27
– Шалвах!
Грохот исполинского водопада заглушал слова, но и без слов было понятно, о чем может кричать болтающийся над пропастью человек.
– Эти земли не принадлежат и никогда не принадлежали людям! – орал Брак в самодельную кричалку. Спрятанный в недрах рупора эйнос многократно усиливал его голос и добавлял от себя поистине жуткий, хрипящий отголосок.
– Шалвах!
Нали задергался, силясь выдраться из опутывающей его веревочной обвязки, но безуспешно. Мешок у него на голове вымок насквозь, а голые пятки сморщились от влаги и холода. В воздухе облаками стояла звенящая мелкими льдинками водяная пыль.
– Зима – это не испытание для сильных! Зима – это казнь для слабых! Казнь для тех, кто забыл свое место в этом мире! Казнь для тех, кто забывает долги и не платит по счетам! Ка-а-азнь!
– Шалвах! – гремело на плоту.
Промороженные цепи стонали от натуги, покрывающий их лед с треском разлетался в стороны при малейшем движении гигантских колец, чтобы тут же намерзнуть вновь. Огромная платформа, на которой стояла “Карга”, ползла вверх неспешно, угрожающе раскачиваясь, шаг за шагом поднимая горжу вдоль водопада. Навстречу ей спускалась еще одна, с высокими бортами, до краев заполненная водой.
– Речные духи западных лесов! Примите эту жертву и даруйте нам… – Брак закашлялся от попавшей в горло водяной пыли и сбился, под укоризненным взглядом Кандара, – Даруйте нам силу пережить эту зиму! Во славу твою, Шалвах!
– Ша-а-алвах!
Лебедка заскрипела и вопящий от ужаса парень ухнул вниз.
Обледенелые платформы поравнялись, едва не чиркнув друг друга бортами, и продолжили свой путь. Пустая – вниз, где над свинцовыми водами Тариконы взмывали в воздух фонтаны исходящих паром радужных брызг, ревел близкий водопад и ждали своей очереди на подъемник красные коробочки горж. А груженная “Каргой” платформа шла вверх, где над краем скалы нависали баданги сторожевой башни форта “Рикон”, денно и нощно охраняющего таможню и южные врата Троеречья.