Фальдийская восьмерка

Андросов Андрей

Понятно, что Кандар имел в виду, стало сразу, стоило “Карге” преодолеть узкий мыс западной оконечности Конафера. Северный остров, пологий, как панцирь черепахи, действительно был куда больше размерами, а причальная линия, заставленная пристаням и портовыми кранами, тянулась бесконечно, скрываясь за плавным изгибом берега, но… Даже ее не хватало.

Соединяясь с сушей узкими лентами причалов, на воде стоял еще один остров – на этот раз рукотворный. Огромный, бесформенный, пестрящий всеми цветами красок и ощетинившийся стрелами кранов и стволами орудий. Горжи, а их тут были сотни, если не тысячи, вперемешку с деревянными плотами, рыбацкими лодочками и здоровенными понтонами из накрепко

увязанных железных бочек. Деревянные настилы переходов, безумное переплетение конденсаторов, мачт, связок трубок, веревок и каких-то железных конструкций, уходящих в небо на высоту десятков шагов. Все это скрипящее, покачивающееся безумие плавало в загаженной маслом и мусором воде, ни на минуту не прекращая движения. Причаливали и отчаливали горжи, сновали юркие лодочки, исходили паром раскаленные кострами и нагревателями палубы, без устали топя лед вокруг ржавых корпусов…

– А вот это уже пиво, – указал рукой сероглазый, заметив оцепеневшего при виде подобного зрелища калеку, – Сдуй пену с окрестных скал, и через год она вновь нарастет руками горжеводов.

– С пивом это так не…

– Не работает.

– Уймитесь, адепты топоров и кастетов! – патетично воскликнул Кандар, всплеснув руками. Настроение у сероглазого было замечательное. – Отриньте свои плебейские представления о пиве и не портите мне метафоры. Знакомься, Брак, перед тобой Город-на-воде. Он же Сраная Клоака, он же Ржавая Заводь, и он же – Третий остров.

– А на староимперском?

– Гхм. На староимперском это будет “Агризо делькир нахау”.

– И как это… будет? – спросил Жердан Младший.

– “Валите с крыши и не мешайте мне причаливать”, – перевел Раскон. – Не дословно.

Процедура встраивания “Карги” в плавучий город оказалась куда сложнее, чем это казалось на первый взгляд. Фальдиец добрых полчаса маневрировал по узким вонючим протокам, следуя указаниям лысого мужичка в синей шерстяной куртке, прежде чем плот занял положенное ему место между заваленной рыбой понтонной площадью и каким-то плавучим сараем без опознавательных знаков. Ржавая заводь, несмотря на совершенно хаотичный вид, строилась по строгим правилам, за соблюдением которых и следили такие ловкие мужички в форменной одежде. Только попробуй приткнуть свое корыто без одобрения гильдейских и тут же схлопочешь немаленький штраф. Объяснялась такая строгость просто – плоты регулярно уходили на разгрузку, погрузку, ремонт, собирались вместе знакомые экипажи, объединяя горжи в одно огромное жилище – и все это под надзором гильдии, имевшей свою скорлупку с каждого подобного перемещения и не любящей, когда кто-то мешал им зарабатывать.

Пока механики накрепко сводили горжу к соседям, Раскон успел пообщаться с гильдейским печатником, обменяться с ним ворохом бумаг и железных листов, а также получить на всю команду золотистые медальоны с перечеркнутым крест-накрест прямоугольником – знаки принадлежности к гильдии, позволяющие горжеводам свободно выбираться в город и избегать проблем с патрулями. Сама “Карга” тоже не осталась без обновок – место рядом с оранжевой бляхой занял широкий лист металла с указанием названия горжи, адреса в плавучем городе и подтверждения, что данное корыто находится под присмотром и защитой.

Как пояснил Кандар, воровство в Сраной Клоаке было явлением нечастым, слишком уж много вокруг любопытных глаз и крепких кулаков. Друг за друга горжеводы держались накрепко, по негласной договоренности оставляя распри за пределами плавучего города, поэтому темными делишками промышляли в основном местные, да и то нечасто – слишком велик был риск сгинуть в провонявших маслом водах, закончив свою жизнь где-нибудь под ржавым днищем. По весне, когда плавучий город расползался

по рекам и усыхал до состояния скелета, к берегу частенько прибивало обезображенные трупы любителей легкой наживы, которым еще зимой изменила удача.

– Закрывайте тут все, – скомандовал Раскон, когда “Карга” окончательно стала частью Сраной Клоаки. – И собирайтесь.

– Разгружаться не будем?

– Нет смысла, – покачал головой фальдиец, меняя халат на торжественно-синий. – Пирсы забиты на неделю вперед, у ремонтников вообще не продохнуть. На взятках разорюсь. Подождем общей очереди.

– А твой причал? Ремонтный док? – уточнил Кандар, выбирая себе шляпу. – Или там тоже никак?

– Они сейчас за день приносят больше кри, чем за две недели летом. – гмыкнул Раскон. – А когда прибудет “Лесная Гнида”, я предпочту сперва вернуть на воду именно ее. Видел крен на левый борт?

– Паршивый крен, – согласился Брак. – Но с “Архуласом” дотянут.

– Дотянут, – кивнул Кандар, – Колфер каждый год пытается затонуть, но никак.

– Оно не…

– Тонет.

– Мне обязательно с вами? – тихо спросил Нали. После событий на водопаде вся его словоохотливость испарилась, а потухший взгляд блуждал где-то в районе коленей собеседника.

– Можешь остаться здесь, с Везимом, – безразлично пожал плечами фальдиец. – Или можешь отправиться с нами в гильдию и закрыть договор. Мне плевать.

– Я с вами.

Охотник тихо всхрюкнул, что в его случае означало крайнюю степень веселья, упал в кресло и вскрыл бутылку с пивом. В город он не собирался – Раскон платил ему за подневную охрану, не собираясь оставлять ценный груз и вещи на волю случая. Одна плетенка с Шалариса тянула на десяток фиолок, да и прочего на палубе хватало. Везима такое устраивало.

Здание гильдии горжеводов безо всяких лишних ухищрений говорило окружающим, кто в Талистре самый главный. Массивное четырехэтажное здание из серого камня угрюмо возвышалось над портовым районом, давило массой, распугивая окрестные лачуги и склады. Во всяком случае, именно такое впечатление оно производило на начинающих горжеводов, к которым Брак с недавнего времени причислял и себя. Более опытные плотоводы на само здание внимания не обращали, зато сполна наслаждались свежеуложенной брусчаткой широкой дороги, соединившей пристань и гильдейскую площадь. Тоже, кстати, выложенную брусчаткой. Уж с чем в Троеречье не было проблем, так это с камнем, надежно скрывавшим под собой извечную грязь портовых улиц.

За двустворчатыми дверями скрывался огромный, ярко освещенный зал, внешний вид которого шибал по мозгам не хуже, чем само здание. Цветастые флаги в дивном беспорядке висели на стенах, вычурные светильники соседствовали с какими-то картами, портретами бородатых мужиков и забранными в стекло договорами. Помещение было перегорожено высокой стойкой, из-за которой торчали смешные синие шапочки гильдейских печатников. Работы у них хватало – в зале толпились горжеводы, сновали взъерошенные служки и курили усатые капитаны, ожидая своей очереди.

Здесь, как и в недрах Сраной Клоаки, стоял безостановочный гомон, висели в воздухе обрывки разговоров и сизый табачный дым. Но если на плавучем городе голоса звучали громко, уверенно и развязно, как и положено звучать голосам уважающих себя горжеводов, а в речь то и дело вклинивались ядреные ругательства, лязг железа и невнятные вопли, то в гильдейском зале все было чинно и спокойно. Присмиревшие речники, мозгами ощущавшие причастность к чему-то невероятно солидному и великому, а задницами – дорогую обивку лавок и кресел, вели разговоры вполголоса, тщательно подбирая слова и даже не сплевывая на пол, несмотря на то, что ковров в зале предусмотрительно не было постелено.