Фантастика и фэнтези польских авторов. Часть 2
Шрифт:
Хотя тема, казалось, богатая, удалось найти не так уж и много. И открывает эту праздничную подборку сам Великий Графоман польской фантастики – пан Анджей Пилипюк. Это самый первый опубликованный им рассказ:
АНДЖЕЙ ПИЛИПЮК
СВЯТОЙ НИКОЛАЙ ВСТРЕЧАЕТ ДЕДА МОРОЗА
(Andrzej Pilipiuk - 'SWIETY MIKOLAJ SPOTYKA DZIADKA MROZA
Журнал Феникс 12 (59) 1996)
Сыпал снег. Мороз трещал. Ниже нуля было градусов с тридцать. К тому же еще дул сильный ветер. В такую погоду хозяин из дома даже собаку не выгонит. Сам тоже не выйдет. Разве что другого выхода нет. Где-то в самой средине Сибири стояла
– Здрав будь, епископ Николай, - заговорил гость.
Старик усмехнулся и инстинктивно поправил свою шапку. А вот с ней происходило нечто странное. Постепенно она превращалась в самую обычную епископскую митру. Судя по форме - католическую.
– Это ты? – спросил старик, имея в виду превращение головного убора.
– Нет, о достойнейший.
Святой Николай прикрыл глаза.
– Николай…
– Говори, пожалуйста. С чем ты прибываешь?
– Ты же знаешь, что творится?
– Да. Мое существование на земле зависит от веры людей. То, как они меня представляют, определяет мой внешний вид. То, насколько сильно они в меня верят, делает меня более сильным или слабым. Сейчас же я крайне слаб. И чувствую раздвоение.
– Психиатры из ближайшего города определили бы это бессимптомной шизофренией.
– Абсолютно верно. Так с чем ты прибыл?
– Там, на Верху… - ангел уважительно склонился в сторону потемневшего неба. – Там, на Верху, считают, что ты и так уже много сделал. Пора отдохнуть.
– Долго это уже не протянется. Очень скоро я смогу вернуться к вам. Но до тех пор, пока в меня кто-то еще верит, я не имею права его подвести.
– Нынешней ночью может быть невесело.
– Я привык рисковать жизнью в закоулках Константинополя. Так что несколько энкаведистов меня не испугают.
– Будь тогда осторожен.
Николай кивнул. Когда он поднял голову, ангела уже не было. Он свистнул оленям. Те прибежали. Они всегда приходили, хотя старик и не мог сказать: откуда. Вот просто приходили. В этом году выглядели они довольно несчастно. И Николай прикладывал им ладонь к головам, чтобы перелить хоть чуточку собственной силы. У самого него ее было немного, с каждым годом – все меньше. Старик оттер скатившуюся по щеке одинокую слезу. Сегодня вечером, если все пойдет хорошо, он частично восстановит давнюю силу. Если только все пойдет хорошо…
Старец надел на оленей упряжь,
– Йа-а-ла! – крикнул старик, стараясь прибавить оленям чуточку бодрости. Постепенно те перешли на рысь. А потом сани поднялись над землей. Правда, потом тут же и упали. Земля тащила вниз. В этой ужасной атеистической стране действие закона всемирного притяжения чувствовалось сильнее, чем где-либо еще. Николай вышел из саней и, проверив полозья, вновь щелкнул бичом. Сани тронулись по снегу и – наконец – тяжело вознеслись в воздух. Где-то там блеснула первая звездочка. Да, это была та самая ночь. Управлять было не надо, сани сами находили дорогу. Всегда именно туда, где он был еще нужен. Николай подлетел к окраине города. Здесь, между кварталами стоял небольшой деревянный домик. Первый, в котором его еще ждали. Когда сани тяжело опали на землю Николай взял мешок и постучал в дверь. Он чувствовал исходящий с той стороны страх. Открывший старику человек держал в руке нож. Он был готов убить, но узнал святого и даже печально улыбнулся.
– Прошу меня простить. Я думал, что это они. Что это уже все.
Николай сделал жест рукой, и сани сделались невидимыми. Он прошел в теплый дом. Вместе с хозяином прошел через темные сени, после чего они вошли в ярко освещенную комнату. Окна были прикрыты черной бумагой. В углу помещения царила маленькая елочка, а над ней висела небольшая иконка. Только при свете Николай смог приглядеться к хозяину.
– А вы изменились, Виссарион Иванович.
– Сильно постарел?
– Нет, не в том дело. Просто в ваших глазах уже нет той давней искорки надежды.
– А надежды и нет. И не будет, пока Сталин жив.
– Могу сообщить вам радостную новость. Осталось несколько месяцев.
Из кухни вышла жена Виссариона, Лариса. Брови ее от изумления запрыгнули наверх.
– Добро пожаловать, святой…
– Приветствую тебя, Лариса.
– А вы изменились. Из года в год у вас разное лицо. Общие черты остаются, но… Или вас много?
– Хорошо было бы. Меня формирует людское воображение. Икон осталось крайне мало. А еще меньше людей в меня верит.
Лариса положила ему голову на плечо.
– Я буду верить вечно. И никогда не забуду тот сочельник в колымских лагерях. Ой, присаживайтесь к столу, пожалуйста.
– Нет, спасибо. Нужно двигать дальше. Несмотря ни на что, немного верующих все же осталось. Я должен погостить у них. А для вас у меня подарки…
– Ну зачем же было тратиться…
Гость впервые за вечер улыбнулся.
– Я же святой Николай, - голос его снизился до шепота, как будто бы сообщал какую-то волшебную тайну. – Я ничего не покупаю в Центральном универмаге. Для вас – сапожки. – Святой вытащил из мешка прелестные замшевые казаки. – Пусть служат вам. Только перед тем, как выходить, вы на них грязи немножко… а то еще прицепятся эти, из НКВД. Как вы поясните, откуда они у вас?
– Спасибо, - шепнула Лариса. В ее глазах стояли слезы.
– А для вас, Виссарион, у меня книжка.
– Дерек Томатов "Путь царей", - прочитал тот на обложке.
– Издали белоэмигранты в Париже. После прочтения немедленно сожгите, поскольку она не должна попасть в нежелательные руки.
– Закопаю в лесу.
– Только осторожно. За нее сразу же пуля в лоб.
– Мне не впервой. Жаль только, что как святой вы не можете доставить огнестрельного оружия.
– И мне жаль. Дети уже спят?
– Да.
– Не будите их.
– Мне бы хотелось, чтобы они увидели тебя, святой Николай. Иначе могут и не поверить….
– Покажусь им через год. Пока же что оставлю для них подарки.
Старец вынул из мешка куклу с фарфоровой головкой и коробку с кубиками. Лариса изумленно разглядывала куклу.
– Какая красивая. Откуда это?
Святой подмигнул ей.
– Еще дореволюционные запасы. Из магазина Елисеевых. Ну что же, к сожалению, мне пора.
– А через год к нам придешь?