Фатерлянд
Шрифт:
Хотя мужчина и потерял половину головы, умер он не сразу. Руки его все еще сжимали дробовик, пальцы дрожали, а голова с вывалившимся мозгом продолжала дергаться. Земля вокруг потемнела от крови. Йокогава попытался стереть с лица кровавую жижу, но неожиданно для себя опустился на корточки и начал неудержимо блевать. Краем глаза он видел, как полицейские ведут Маэзоно к броневику, но никак не мог преодолеть рвотный рефлекс.
4. Парк охори
5 апреля 2011 года
Чхве Хён Ир вернулся в отель «Морской ястреб» с шестым по счету задержанным. Войдя в гостиничный холл, он с удивлением отметил про себя, что кондиционированный воздух больше не беспокоит
Аресты начались в два часа ночи, а к началу дня Чхве привел уже шестого преступника. После проведения первых арестов было решено разделиться на два отряда. Один возглавил Чхве, другой — Пак Ир Су, успевший задержать четырех человек. Разведка ЭКК сформировала список из ста шестидесяти девяти фамилий; половину из перечисленных следовало задержать в течение семи дней, до прибытия подкрепления. Впрочем, нынешние темпы все же не устраивали командование: девять человек за полдня — слишком мало. Большая часть поименованных в списке лиц проживали в окрестностях корейского лагеря — командование посчитало, что проведение арестов в более отдаленных и менее знакомых районах будет слишком опасным.
Задержанный по имени Омура Кикуо, видимо, был частым посетителем отеля «Морской ястреб». Сидя в бронемашине, он похвастался сопровождавшим его полицейским из префектуры, что пару лет назад устроил в холле «Ястреба» вечеринку на восемьсот персон.
— Да, это впечатляет, — мрачно заметил один из полицейских.
Он отлично знал, где с этого дня будет находиться Омура — отнюдь не в номере люкс — и как с ним будут обращаться.
Омура был светской фигурой и одним из богатейших людей Фукуоки. На нем были костюм-тройка из чрезвычайно дорогой материи, красный шелковый галстук, тщательно вычищенные кожаные ботинки и очки в черепаховой оправе. С одной стороны, полицейские-японцы должны были питать чувство жалости к нему, но в то же время они испытывали и некоторое удовлетворение, зная, что ожидает человека, чей доход во много раз превышал их служебное жалованье. Шестидесятилетний доктор Омура был первым в Фукуоке, кто создал больницу, включавшую в себя дом престарелых. Впоследствии, получив огромные прибыли, он стал одним из крупнейших спонсоров как Демократической партии, так и ныне не существовавшей ЛДП. В ордере на арест было указано, что он обвинялся в махинациях со страховыми выплатами, уклонении от уплаты налогов, подкупе политических деятелей и взимании незаконных поборов за лечение редких заболеваний, таких как бессимптомная ВИЧ-инфекция и лимфангиома.
В Экспедиционном корпусе выявлением преступников занимались два офицера. Они использовали идентификационные коды для определения самых крупных налогоплательщиков, в число которых входили владельцы дорогих вилл и ценных бумаг, приобретатели золотых монет и слитков, граждане, обладающие страховыми полисами на крупные суммы, владельцы банковских счетов за рубежом, состоятельные участники благотворительных обществ и члены неправительственных организаций, крупные спонсоры политических партий, любители зарубежных курортов, использующие для перелетов частные самолеты, лица, осуществляющие крупные денежные переводы с кредитных карт, владельцы дорогих импортных автомобилей, яхт и легких самолетов, члены элитных теннисных, яхт- и гольф-клубов, пациенты дорогих частных клиник. По выявлению таковых тщательно изучалось их финансовое и служебное положение; далее в дело вступала муниципальная полиция, которая и выдвигала обвинения в неуплате налогов, коррупции и прочих незаконных деяниях. Первостепенное значение придавалось арестам уголовных преступников — во-первых, ЭКК хотел завладеть их активами, во-вторых, предъявление политических обвинений пока считалось преждевременным.
Омура сначала был отведен в небольшую комнату радом с банкетным залом, где Чхве скрепил печатью расписку
Как только Омура подписал расписку, полицейские-японцы немедленно покинули комнату. Оставшись один на один с корейцами, Омура несколько сник и поинтересовался, не будет ли ему предоставлен переводчик. Чхве на это ответил на ломаном японском, что для проведения эффективного допроса знание языка, разумеется, является обязательным. Омура немного успокоился и улыбнулся. «Вот человек, — подумал Чхве, — который точно не знал ни дня нужды в своей жизни. Все, что ему сейчас остается, так это только улыбаться. Но скоро он разучится даже улыбаться».
Омуру провели в подвал гостиницы по пожарной лестнице. На тускло освещенной лестнице было холодно, воздух был пропитан пыльным запахом бетона. Из-за стены, что отделяла лестницу от автопарковки, доносились слабые стоны и всхлипывания. Каждый раз Омура останавливался и вопросительно смотрел на сопровождавших. Чхве вдруг почувствовал аромат жасмина. Этот разодетый человек перед своим арестом выбрал нежный, почти женственный парфюм. Лоб и щеки Омуры покрывал здоровый румянец, делая его моложе своих лет. Седые волосы разделены прямым пробором и приглажены. Ткань серого пиджака была гладкой, словно атлас, без единой складочки; запонки изготовлены из перламутра, а на пухлом безымянном пальце, напоминавшем банан, сверкало толстое обручальное кольцо. Черный циферблат наручных часов по окружности был инкрустирован драгоценными камнями. Подобными часами в Республике выплачивались взятки коррумпированным членам партии и чиновникам. Часы «Сейко» продавались в специализированных магазинах по баснословным ценам, но Чхве еще не видел таких, как у Омуры. Гостиная в доме Омуры напоминала интерьер королевского дворца. Солдатские ботинки Чхве полностью утонули в толстом пушистом ковре. В застекленных шкафах стояли многочисленные бутылки с виски и коньяками, о которых Чхве даже и не слышал, а в свете старинной люстры матового стекла поблескивали бесконечные ряды бокалов и рюмок самых разных размеров и форм. Чхве не мог отделаться от мысли, что стоящий перед ним человек пока и понятия не имеет о таких наказаниях, о такой боли, которая заставляет непроизвольно кричать, причем подвергающийся пыткам не осознает, что он орет во все горло.
Впереди группы двигался уоррент-офицер На Юн Хак. Он сбежал вниз по лестнице и постучал в стальную дверь, крикнув, что прибыл подследственный № 10. Дверь отворилась, и На жестом велел Омуре войти. Омура сделал несколько шагов и застыл как истукан. Помещение автопарковки на шестьдесят машиномест было превращено в тюрьму. Оно было разделено деревянными решетчатыми перегородками, укрепленными оцинкованным железом. В каждой импровизированной камере площадью два квадратных метра стояло ведро и было постелено одеяло. На момент появления Омуры в камерах уже сидели девять человек. Вдруг позади Омуры раздался какой-то звук, напоминавший собачий визг. Звук многократно отразился от бетонных стен и пола. Как выяснилось, одного из заключенных избивал охранник: что было мочи лупил по рукам несчастного плеткой, сделанной из свиных кишок с вплетенной медной проволокой.
Двигаться заключенным не разрешалось. За исключением времени, отпущенного на сон, прием пищи и оправку, все должны были неподвижно сидеть, скрестив под собой ноги, а руки держать на коленях. Через пару часов сидения в такой позе на бетонном получеловек начинает ощущать сильнейшую боль в суставах ног и в области ягодиц. Но стоило попытаться хоть немного изменить неудобное положение, как охранник свистком делал предупреждение; после двух предупреждений заключенный подвергался избиению свиной плеткой. От ударов кожа на руках лопалась, нередко дело оканчивалось переломом костей запястья.