Феникс в огне
Шрифт:
В ушах Рейчел этот разговор звучал неестественно громко. Слова «был бы лжецом» гулкими отголосками разнеслись у нее в голове. Она все еще размышляла о них, когда Гаррисон Шоулс повернулся к ней и протянул руку.
Рейчел сделала над собой мучительное усилие и ответила тем же. Глаза Гаррисона были зелено-ледяными, цвета зимнего моря. Их пальцы соприкоснулись.
Алекс и Дэвис были поглощены обсуждением выставленных украшений. Куратор пытался убедить коллекционера передать их на хранение в музей. Рейчел решила, что ни тот ни другой не заметили удивления, проступившего у нее на лице, и смятения на лице Гаррисона.
Испепеляющий
Взгляд Гаррисона Шоулса наполнился тревогой. За нее? За себя?
Рейчел ощутила неудержимое влечение, выворачивающее все внутренности. Ей даже показалось, что она шагнула вперед, но нет, между ними по-прежнему оставалось добрых двенадцать дюймов.
Тут возвратился проклятый гул. Рейчел слишком устала, чтобы бороться с ним, пытаться сохранить равновесие, удерживать себя от сползания в теплую пустоту, сопротивляться. Ее взор затуманился всего на одно мгновение и тотчас же прояснился. Слезы, заполнившие ее глаза, будто сдуло ветром.
В зале стало гораздо темнее, чем какую-то минуту назад. Дрожащие огоньки свечей отбрасывали фосфоресцирующее сияние. Воздух заметно потеплел, аромат роз усилился настолько, что у Рейчел закружилась голова. Ей становилось все труднее дышать и еще труднее — стоять.
Мелодия, которую исполняли музыканты, плавно перешла в медленный, соблазнительный вальс. Воздух колебался и дрожал. Рейчел казалось, что она смотрит на мир сквозь туманную дымку.
Этот мужчина танцевал с ней. Его руки прикасались к ее телу. Она буквально ощущала, как кончики его пальцев ставят на ней клейма. Он вел ее в танце по залу, и ее плоть кричала от контакта с ним.
Вокруг все говорили по-итальянски. Рейчел поймала себя на том, что находится уже не в музее. Этот величественный дворец располагался в далекой чужой стране. Рейчел видела кончики своей обуви. Это были не те серебристые туфли на шпильках, которые она надела сегодня вечером, а детские сапожки. Платье ее, теперь розовое, мело пол. Она чувствовала затылком воздух. Ее волосы были заколоты вверх, но ведь девушка никогда не носила такой прически.
— Нам нужно еще какое-то время хранить это в тайне. Вы мне обещаете? В противном случае это может быть опасно.
Рейчел внезапно испугалась и кивнула.
Он повернул ее, и зал мелькнул сливающимися красками. Рейчел заморгала, и все — свет, музыка, запах цветов — вернулось к тому, каким было прежде. Она прикоснулась к своей щеке, пытаясь разобраться в лихорадке, внезапно охватившей ее. Собственная кожа показалась ей холодной.
ГЛАВА 41
Но иногда так случается, что Ангел Забвения сам забывает удалить из нашей памяти записи о предыдущем мире, и тогда чувства наши начинают мучиться обрывочными видениями другой жизни. Они рваными облаками мечутся над холмами и долинами нашего сознания, переплетаясь с событиями нынешнего существования.
Нью-Йорк. Понедельник, 07.15
Низкое серое небо не предвещало ничего хорошего и полностью соответствовало настроению Джоша. Он покинул
Все то, что произошло в Риме, навлекло на него опасность. Эта опасность породила слишком много вопросов и вполне могла проследовать за ним домой.
«Где находятся камни? На что они способны? Почему был убит вор? Кто его убил? Что случилось с Габриэллой?»
Джош постоянно пытался с ней связаться еще из Рима, но смог только получить номер ее рабочего телефона в Йельском университете. Он оставил несколько сообщений на ее автоответчике, но Габриэлла так и не перезвонила ему. Джош вернулся домой, еще несколько раз позвонил ей, но так ни разу и не застал на месте, что только увеличило его беспокойство.
Джош торопливо прошел мимо ряда плакучих сосен, выстроившихся вдоль аллей зловещими часовыми. Он спешил, хотя в этом не было никакой необходимости. До фонда было около мили. При таком темпе ходьбы он должен был дойти туда еще до восьми часов — слишком рано, чтобы куда-либо звонить и пытаться найти Габриэллу.
Райдер дошел до Земляничных полян, повернул направо, на Западную аллею, и пошел в сторону тропинки для верховой езды. Этот уголок был одним из самых глухих во всем парке. Пешеходы сюда почти не заглядывали, по утрам в рабочие дни и всадники здесь были редки. Если у него было время, то он всегда делал этот крюк, чтобы пройти мимо Каменной арки.
Фредерик Лоу Олмстед, в середине девятнадцатого столетия создавший этот парк из беспорядочных клочков леса, пригласил нескольких мастистых архитекторов. Один из них, Кальверт Во, в тысяча восемьсот шестьдесят втором году построил Каменную арку, использовав для этого кристаллические сланцы, которыми так богат Манхэттен. Этот мостик, один из немногих в парке, на первый взгляд казался естественной аркой. Россыпи валунов, высокие деревья и густой кустарник скрывали опоры, выложенные из кирпича и поддерживающие сооружение. Пологие пригорки, высившиеся по обеим сторонам арки, служили естественными насыпями.
В детстве Джош излазил вдоль и поперек весь парк, в том числе и эту его часть, но он заново открыл для себя Каменную арку, когда впервые шел пешком в фонд. Он также выяснил, что теперь она была для него своеобразным катализатором.
Фотограф постоянно проходил мимо нее на протяжении нескольких последних месяцев. Именно в этом месте он неоднократно испытывал провалы в прошлое, попадал в конец девятнадцатого века и встречался с молодым человеком по имени Перси Талмэдж, который частенько приходил сюда со своей сестрой Эсме. В детстве они здесь играли, затем, в юном возрасте, убегали сюда от невыносимой атмосферы дома. В отличие от Джоша, им не приходилось идти через парк. Брат и сестра добирались до Каменной арки через потайной проход среди камней, ведущий к подземному ходу, который соединял парк с их домом. Теперь в этом самом здании размещался фонд «Феникс».